Анна Антоновская - Жертва

• Название: Жертва
• Автор: Анна Антоновская
• Издательство: Мерани
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1978

---

И он, султан, обводит всех величественным взглядом и над рукописью корана произносит торжественную клятву поддерживать учение Мухаммеда. О, час величия! Час блаженства!

Вот он медленно выходит из мечети и пригоршнями бросает в толпу серебряные монеты…

Везир открыл глаза и испуганно оглянулся – не подслушал ли кто его мысли? Он облегченно вздохнул и направился в покои султана.

На Перский мост шумно въехали на придворных аргамаках в сопровождении свиты князья Джавахишвили, Цицишвили и Абу-Селим-эфенди.

Впереди скакали кулуссы – конные стражники, нагайками очищая дорогу.

Мост, изогнутый рогом, казалось, лежал на голубой воде. Двигались пестрые толпы. Турки, негры, армяне, мальтийцы, греки, метисы торопливо пересекали залив. У перил толпились дервиши в конических войлочных колпаках.

Толстый паша важно покачивался на крупном коне. Купец, объезжая свои лавки, а лекарь – больных, восседали на наемных конях. Погонщики, размахивая короткой плеткой, бежали рядом. Плелись ослы с корзинами, полными фруктов и зелени. Гамалыки, несущие на спине тюки, ящики, кирпичи, бревна, железо, с криками «хабарда!» продвигались среди толпы.

В чадрах, словно тени, скользили турчанки.

На всех проходящих с жалобной мольбой набрасывались нищие. Старики, дети, калеки протягивали высохшие руки, но редко кто швырял им монету.

Джавахишвили и Цицишвили, предвидя благоприятный результат от своей беседы с султаном и, конечно, вкусный посольский обед после приема, громко восхищались столицей Ахмеда Первого, покровителя изящных построек.

Любезно указывал Абу-Селим-эфенди князьям то на горящие в ярком солнце купола мечетей, на дворцы султана и беленькие домики с решетчатыми окнами, ютящиеся вокруг древних стен и утопающие в кипарисах и цветниках, то на террасообразный древний генуэзский город Галату и предместье Перу.

Абу-Селим-эфенди просил князей обратить особое внимание на возвышающуюся над Стамбулом древнюю башню Галаты и на дворец ослепленного Велизария, виднеющийся на высотах Эюба.

Наконец стражники, охрипшие от крика и брани, размахивая нагайками, прижали толпу к бокам моста, и князья с эфенди, проехав гуськом, поднялись в гору, в торговый квартал Галаты. На турецком базаре их сразу охватила отвратительная смесь всяких зловоний.

Эфенди, не замечая неудобств уличного путешествия, продолжал знакомить грузин с шумной Перой.

Кривые узкие улицы лепились к горному склону – одна улица над другой, один дом на другим. По улицам текли зловонные помои. Всюду лежали голодные собаки, не обращавшие внимания на проходящих и проезжающих.

Пирамидообразная куча каменных и деревянных домов в несколько этажей, высоких, узких и некрасивых, вызывала у князей желание поскорее оказаться в серале перед покровителем изящных построек Ахмедом Первым.

Наконец они выбрались по крутому подъему на главную улицу Перы. По обеим сторонам улицы теснились цирюльни, лавки со сладостями и фруктами, кофейни, торговые склады, бани, лавки тряпичников.

Слышался шум, говор на всех языках и наречиях. Разношерстное население, не помнящее ни родины, ни племени и не связанное между собой ни национальностью, ни общностью интересов, поражало князей цветистостью своих одежд.

Навстречу мчался молодой торбаши.

Поравнявшись, он чуть отъехал вместе с эфенди в сторону и поспешно заговорил:

– Абу-Селим, продолжай увеселять князей – так повелел Осман-паша, ибо милосердный султан сегодня советуется с аллахом о важных делах Османского государства.

Эфенди посмотрел на торбаши немигающими глазами и медленно спросил:

– Успел ли ты разглядеть одалиску, привезенную вчера нашему лучезарному султану?

Торбаши выпрямился в седле и провел по усам:

– Аллах, аллах! Как прекрасна ассирийка! Кожа ее подобна слоновой кости на рукоятке меча Османа, грудь ее – как сорванный апельсин, а уста источают аромат лотоса.

Эфенди резко обернулся и огрел нагайкой круп коня, неучтиво нарушившего ощущение аромата.

– А живот ты тоже успел заметить? – спросил эфенди, искоса взглянув на нетерпеливых князей.

– Аллах, покрой мою голову вечным милосердием! Я ничего не видел, это шайтан послал мне соблазнительный сон, – испуганно проговорил молодой торбаши.

– А не снилось ли тебе, сколько времени пройдет, пока султан насытится советами аллаха?

– Начальник черных евнухов сообщил везиру – наш воинственный султан со вчерашнего дня три раза натирался благовониями.

– Аллах велик! Придется развлекать грузинских князей еще два дня.

– Пять! – уверенно поправил торбаши. – Ибо хранитель тюрбана сказал: раньше не будет вставлен новый изумруд в звезду тюрбана, а без этого украшения наш ослепительный султан не удостоит князей приемом.

Подумав, эфенди вернулся к князьям и с сожалением сообщил о тайном после, приехавшем из Индии, с кем султан будет совещаться не менее восьми дней о совместной войне против собаки – шаха Аббаса.

Берег Мраморного моря больше не восхищал взора князей. Прошло пять дней, а султан все еще совещался в серале с послом магараджи. Первые дни Цицишвили и Джавахишвили вели скрытую и вежливую борьбу с любезным Абу-Селимом-эфенди.

Князья решили использовать навязанное им свободное время, присмотреться к устойчивости турецкого государства и выяснить торговую и военную мощь будущего союзника.

Но эфенди словно не замечал настойчивого желания князей осмотреть оружейную башню и тащил их в торговую гавань Золотого Рога, где кипела выгрузка товаров с кораблей при помощи лодок, стаями скользящих к берегу. Тут князей поразили блеск и богатство, утопающие в грязи и вони.

Потом князья устремились к береговым укреплениям Стамбула, а эфенди, восхваляя любознательность князей, поворачивал их аргамаков к зверинцу султана.

Пытались они проникнуть и в военную гавань, где на больших колесах смотрели в море турецкие пушки, извергающие огонь и ядра. Но эфенди с неизменной улыбкой усадил их в лодку и катал по Босфору до ночи, рассказывая, что Босфор с одной стороны соединяется с Черным морем, а с другой – через Мраморное море и Дарданеллы – с Эгейским, Средиземным и Адриатическим морями, что здесь сосредоточились сокровища Азии и Европы и что обилие рыб и необыкновенная бухта прославили это удивительное место.

Видя равнодушие князей к рыбному обилию, эфенди обещал повезти их завтра на Авред-базар смотреть красивых рабынь. Князья оживились – изумрудное море располагало к нежным видениям.

Эфенди воспользовался переменой настроения и поспешил рассказать о веселом случае в Стамбуле:

– Одному купцу вздумалось поджечь дом другого купца, врага по торговле. Враг сгорел. Судья, выслушав уличенного поджигателя, потребовал пострадавшего. Однако, узнав, что пострадавший ушел в вечность, судья смутился. Но, подумав не более часа, открыл сокровищницу мудрости – коран, где, конечно, нашел ответ:

«…если оскорбленный не может явиться, но, однако, находится в каком-нибудь определенном месте, то следует обвиненного послать туда же для того, чтобы местный суд мог произвести суд над обвиняемыми».

Обрадованный судья приказал послать обвиняемого в вечность. И палач тут же отрубил ему голову.

Лица князей вытянулись, они неожиданно почувствовали прохладу моря и попросили причалить к берегу.

С этого вечера совместные прогулки князей с эфенди прекратились.

Наутро Абу-Селим-эфенди поспешил к верховному везиру:

– Грузинские князья, – сказал эфенди, – видели только то, что пожелал мудрый везир.

Томясь наступившей жарой, князья проклинали свое знание турецкого языка, благодаря чему Шадиман остановил на них свой выбор.

Проскучав еще день на берегу Босфора, князья с отчаяния решились заговорить с путешественником в широкополой соломенной шляпе, своим соседом во дворце для приезжающих знатных чужеземцев.

Путешественник заинтересовал князей своими бесстрашными прогулками по древнему стамбульскому кладбищу – «большому полю мертвых», откуда возвращался без провожатых, один, с зажженным факелом.

После некоторого колебания Цицишвили учтиво спросил путешественника, чем привлекает его кладбище неверных.

Путешественник рассказал князьям о науке, открывающей по могильным памятникам жизнь прошлых веков. Он вынул из лакированного черного ящика свиток с эпитафиями и рисунками, начертанными тростниковой палочкой, и с увлечением прочел:

«Здесь почиет Ватах. Предки его льют слезы над благочестивым потомком, потомки льют слезы над благочестивым предком. Ангелы простерли руки и приняли Ватаха, когда падишах велел прекратить его земное существование».

И показал рисунок, представляющий виселицу, а на ней повешенного Ватаха.

Князья поспешно отказались от совместного ужина с бесстрашным путешественником и устремились в свои покои.