Анна Антоновская - Пробуждение барса

• Название: Пробуждение барса
• Автор: Анна Антоновская
• Издательство: Мерани
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1977

Герой эпопеи «Великий Моурави» — человек уникальной судьбы. Выходец из небогатого грузинского рода, Георгий Саакадзе стал не только выдающимся полководцем и политиком, но и поистине легендарным героем средневековой истории. За бесстрашие, незаурядный ум, силу духа и безграничную любовь к родине грузинский народ называет его Великим Моурави.

---

Саакадзе не раскрывал истинной цели союза азнауров и не выводил из заблуждения даже Нугзара и Зураба: для успешности дела придется пользоваться силой могущественных князей…

Георгий оглянулся на тихий оклик и залюбовался блестящими, как гишер, глазами и двумя тугими косами четырнадцатилетней Тэкле. Она нежно улыбнулась:

— Хорешани с утра здесь, в Тбилиси едет…

Георгий, поцеловав сестру, поспешил в роскошные покои Русудан.

Пронзительный крик Паата и Автандила и хохот Хорешани встретили Георгия.

— …Очень детей люблю… Почему своих не имею? Князь старый, Дато сумасшедший, от кого иметь детей?.. Какие новости? Большие: Гульшари в Метехи вернулась, вертит хвостом, даже светлейшие от нее зависят… Как случилось? Шадиман испугался влияния Нестан, сам поспешил в Арши, и Гульшари дала себя уговорить… Теперь сильно завладела Луарсабом. Нестан? Конечно, борется, но женщина, влюбленная в собственного мужа, — плохой противник, а Нестан глаз с Зураба не сводит. Луарсаб такое не любит. Что? Напротив, царь очень внимательный, и ни одно совещание без Зураба не проходит… В Метехи боятся князя, очень гордый дидебули… Шадиман? Как мед, кипит. Только виду не показывает. Луарсаб после поездки по Картли очень изменился, делами интересуется, Шадиман осторожно действует, на все царское согласие имеет, но делает по-своему. Хотя случай с краской Шадиман хорошо запомнил. С какой краской?.. Тоже не знаешь? Нехорошо, Георгий, надо вернуться в Метехи… Что? Нет, нет, давно было… Луарсаб по возвращении из поездки по Картли преподнес Шадиману пять корзин красной краски из-за любви князя румянить женщин… В замке удивлялись подарку, но Шадиман страшно взволновался — и тут же горестно прошипел: когда за неоценимые услуги приходится краснеть, подобно маку, то царский подарок лучше солнца действует. Говорят, Луарсаб извинился… Мариам? Не время думать о чужих делах. Шадиман льдом ее угощать начал… Бросил? Нет, пока она его угрозой держит. Назло Нестан приблизила, о женитьбе Луарсаба вместе хлопочут. Гульшари? С ума сходит, всеми мерами противится. Шадиман? Тоже против. Греческую царевну ждет. Там давно согласны. Луарсаб, конечно, Шадимана слушает, в Гульшари влюблен, не торопится. Весело? В Метехи скучать не любят. Ашуги нежные песни в честь красавицы Гульшари поют, мествире тоже гуда раздувают… Почему Нестан не придумала? Наверное, опоздала, в скромности ее подозревать не стоит. В Метехи как на кинжалах обе партии сидят. Луарсаб? Двойную игру ведет. Андукапар с Зурабом? Ненавидят друг друга… В Метехи очень весело.

После отъезда шумной Хорешани долго шагал Георгий в глубине прохладного сада.

Вспомнилась свадьба Нестан, приезд в Ананури Луарсаба с пышной свитой. Подарки, любезность и холодность царя к нему: за трехдневное пребывание в Ананури трех слов ему не сказал. К Русудан тоже сух был, только насмешливо спросил: не дала ли она богу обещание избегать Метехи?

Гонцы и глашатаи сзывали ашугов и мествире на поэтическое состязание.

Придворные злорадствовали: «Гульшари несомненно уже узнала о песне, составленной в честь „блестящей“ Нестан. Недаром хитрая княгиня назначила большую награду за лучшую песню о женской красоте. Всем известно: кто платит, тот главенствует».

На широком балконе, украшенном легкими тканями, расположился пестрый двор Луарсаба. Мариам, окруженная княгинями, сидела рядом с царем, а вокруг — красавицы Картли и заносчивые князья. Мествири и ашуги расположились друг против друга на скамьях, покрытых коврами.

Начальник замка называл имена певцов, и каждый из них выступал со своими шаири и поэмами. Гульшари не ошиблась. Только о ней пели певцы, вознося до райских видений красоту прекрасной княгини Амилахвари.

Нестан, откинувшись на голубую подушку, насмешливо шепнула Хорешани о назойливой глупости крикунов…

У ворот Метехи спорили.

Дружинник копьем загораживал путь старику.

Подошел Баака.

— Одежда плохая, как такую царю показать? — сердился дружинник.

Баака предложил старику надеть чистое платье, но старик строго отказался.

— Каким жил, таким царю покажусь. Петь пришел, а не чохой хвастать…

Баака направился к замку… Луарсаб, смеясь глазами, задорно повернулся к не терпящему нищих Шадиману и разрешил:

— Пусть войдет, певца по песням встречают.

Но певца встретили откровенным смехом. Поклонившись только царю, он опустился на ковер. Жалобно дрогнула струна чианури о страшном времени. Пусть царь оглянется на границу Картли, пусть поострее наточит шашку, пусть седлают воины коней, темнеют горы от вражеских знамен, несутся тучей неверные, жгут Картли глаза врагов… Пусть царь поострей наточит шашку…

Луарсаб недоуменно слушал дребезжание старика. Еще сегодня ему докладывали полководцы Ярали и Захария о полном спокойствии картлийских границ.

Гульшари вспылила:

— Разве старик не знает, о чем сегодня поют? Старик пристально посмотрел на Гульшари и медленно сказал:

— Если красавицы затмевают перед царем опасность, грозящую Картли, и петь можно только о красоте, то одну красавицу видели мои глаза… Тоже, как сейчас, небо голубой чохой хвастало, только солнце в черное море упало, а черное море в глазах девушки спряталось. Солнце дна не нашло, черным огнем закипело… Небо рассердилось, другое солнце светить поставило, другое тоже в море упало, так сто солнц в глазах девушки спрятались, только одно на небе, последнее, осталось… Когда немножко глаза закрыты, ничего, ресницы тень держат, когда совсем открыты, смотреть нельзя, сердце режет…

Тогда заря сказала: «Пойду посмотрю, почему солнце с неба убежало». Посмотрела и на губах девушки жить осталась. Тогда жемчуг сказал: «Еще красивее буду, если красный цвет около будет. Но только тесно, рот совсем маленький… От тесноты больше жемчуг блестит…»

Тогда луна сказала: «Если солнца в море ушли, я над морем светить хочу» — и на лбу девушки осталась.

Тогда звезды сказали: «Скучно на небе стало, всегда около луны живем», — и на ресницах девушки повисли. Тогда закат обиделся: «Если все убежали, почему меня оставили?» Сейчас на щеках играет.

Тогда буря рассердилась, почему о ней забыли. От ночи одно крыло оторвала, молнию тоже захватила и так на голову красавицы опустилась.

Тогда птицы собрались и свой голос ей отдали… Только голубь потихоньку от других кротость ей вместо голоса дал.

Тогда цветы собрались и свое благоухание ей отдали. Тогда змеи собрались и гибкость ей отдали. Тогда звери собрались, но лев зарычал: «Кто, кроме меня, смеет подарки красавице предлагать?» И отдал ей сердце свое.

Теперь, когда она смеется, деревья расцветают, когда скучает, дождь идет, когда ходит, трава радуется, думает, бабочка крылом тронула…

Только когда так много вместе, всегда опасно. Черные солнца к себе манят, а море не любит, когда дно ищут. Заря тоже неспокойна, кровь играет, а жемчуг кровь любит, а кровь место ищет, а место всю землю захватило…

— Э, старик, ты лучший певец и справедливо — отдать лавровый венок тебе.

Луарсаб окинул присутствующих веселым взглядом. Гульшари поддержала царя и вкрадчиво спросила имя необыкновенной красавицы.

Старик долго молчал и на настойчивость Гульшари наконец ответил:

— Зачем имя знать?.. Судьба откроет двери, судьбу трудно обмануть…

Гульшари гневно обвиняла старика в лживости.

Заинтересованный не менее других, Луарсаб обещал старику заслуженную награду и потребовал имя красавицы.

Старик поднялся, словно не видя Гульшари, медленно обвел слезящимися глазами присутствующих и остановил взгляд на Луарсабе.

— Может быть, царь, скоро увидишь ее… скорее, чем пожелал бы тебе друг. Ее имя не спрашивай, а мое запомни: Бадри. Если хочешь наградить, вели после смерти похоронить там, где мертвым найдут…

Бадри осторожно взял чианури и, не поклонившись, вышел.

Некоторое время на балконе молчали. Луарсаб первый оборвал тишину:

— Раз предсказана мне встреча с красавицей, похитившей у неба лучшее украшение, то незачем беспокоиться и нарушать веселье.

Возмущенная Гульшари клялась — хитрый старик подкуплен гурийской длинноносой княжной, недаром о носе он в своей песне не упомянул.

Нестан напомнила:

— Красавица живет в Картли.

Если бы взгляд мог убивать, то Нестан, наверное, умерла бы раньше старика, но соперницам пришлось довольствоваться оружием колкостей и щитом любезностей. Даже убеленные сединами князья только теперь поняли значение словесного поединка. Шадиман, видя веселость царя, перевел взгляд на побледневших Зураба и Андукапара и благоразумно напомнил о певцах.

На рассвете загудели все тбилисские колокола, сливаясь в один медный вопль. Тбилисцы выбежали сонные на улицы и под отчаянные выкрики глашатаев с ужасом увидели на гребнях гор запоздалый сигнал, перелет огненных птиц.