Алексей Биргер - Стеклодув

• Название: Стеклодув
• Автор: Алексей Биргер
• Жанр: Научная Фантастика

---

Лучше всего у меня в то время получались Деды Морозы и Снегурочки. Во-первых, я на них набил руку, довольно много сделав к Новому Году, а во-вторых, делать их не так уж и сложно: у них практически нет тонких деталей. Конус шубы до пят, красной у Деда Мороза и голубой у Снегурочки (из цветного стекла - делать из бесцветного стекла, а потом раскрашивать я считал ниже своего достоинства, ведь я уже умел пользоваться красителями так, чтобы получать цветное стекло нужных оттенков), головы в покатых зимних шапках, мешок для подарков, крупной тяжелой каплей стекающий по спине Деда Мороза, обозначение его бороды и волос Снегурочки, руки в рукавицах - вот, в общем, и все.

При всей простоте изготовления они получались очень обаятельными. Размерами были в тогдашний мой мизинчик - то есть в полмизинца взрослого человека. Одна пара осталась в мастерской, на полке, никому не подаренная, и Ирку она восхитила.

- Ой, как здорово!

- Возьми, - сказал я. - Я тебе их дарю. Они твои.

Она засмущалась - может, искренне, а может немножко для виду.

- Ой, а тебе не будет их жалко?

- Не будет, - сказал я. - К следующему Новому году я их еще наделаю. Мне жалко только того, что я не додумался тебе их подарить к этому Новому году. Это даже не подарок, а так, пустяки. Настоящий подарок я тебе еще сделаю, что-нибудь хорошее придумаю... Надо сообразить, что.

- Здорово! - Ирка разглядывала фигурки на свет. - Смотри, они у тебя светятся как-то так, как ни у кого больше не светятся.

Она, естественно, тоже знала толк в хорошем стекле. Стекло и работа с ним окружали ее, как и меня, с самых пеленок.

А я стал придумывать, что бы такое для нее сделать. Жизнь теперь текла гладко и спокойно, четверо придурков перестали за нами гоняться, и, по-моему, они в школе порассказали обо мне нечто невообразимое, потому что на меня начали поглядывать с уважением и опаской. Иногда мне казалось, что многие, и старшеклассники в том числе, шушукаются при моем появлении. И мне это нравилось.

Приблизительно тогда же произошло одно событие, которому предстояло аукнуться спустя много лет. Я подобрал раненого вороненка и выходил его. Вороненок, когда вырос, стал настоящим красавцем, очень умным и совсем ручным. Я назвал его Артуром, и он быстро научился кричать "Ар-ртур жр-рать!", когда ему хотелось есть, или "Доктор-р!" - это значило, что он хочет кусочек своей любимой (и бывшей тогда большим дефицитом) "Докторской" колбасы. Он любил сидеть в мастерской, наблюдая, как я работаю, а когда ему становилось слишком жарко (хотя, вообще-то, тепло он любил), он подлетал к окну и кричал: "Отвор-ри!" И с Иркой подружился быстро, усвоив, что она всегда приносит ему что-нибудь вкусненькое, и встречал ее радостным криком "Ир-ра кор-рмит Ар-ртура!"

Выдавал он и другие фразы, почти всегда - на мой взгляд во всяком случае - совершенно разумно. (Я ему как-то сказал: "Ты ж говоришь совершенно разумно", и он тут же подтвердил: "Совер-ршенно р-разумно! Совер-ршенно р-разумно!") Через какое-то время он вполне освоил и слова без буквы "р", дававшиеся ему потруднее. Я очень привязался к Артуру, и, по-моему, это было взаимно. Он прожил у нас несколько лет, пока...

Но об этом позже.

Кому-то может показаться, что я совсем забыл о странном незнакомце и, главное, о его непонятной загадке, оставшейся от лопнувшего и разбившегося на мелкие кусочки шара. Но это не так. Загадка, при всей ее внешней нелепости и при том, что она могла показаться бессмыслицей, придуманной взрослым, чтобы подразнить малыша, притягивала меня и мучила. Незнакомец сказал, что ответ на нее очень прост, но я не найду его, пока не постигну некие основы мастерства. И я ему верил. Да, сам незнакомец припоминался мне в страшном, чудовищном свете - я рассказывал, как и при каких обстоятельствах он мне снился. Эти воспоминания нашептывали мне, что этот человек - воплощенная ложь (хотя я и не знал тогда слова "воплощенная", но думал приблизительно так), однако я был уверен, что в данном случае он сказал мне правду, исходя из каких-то своих интересов.

Дошло до того, что я стал выдувать шары, а потом разбивать их, чтобы просто проследить, что происходит, когда они бьются, все уловить до мельчайших подробностей. Эти эксперименты и помогли мне, совершенно неожиданно, придумать подарок для Ирки.

Уже миновали и весна, и лето, осень прошла, наступила следующая зима. Тот год вспоминается мне в ясных и светлых тонах, как и последующие несколько лет. Март был грачиным, с таким голубым небом, что еще голые сучья деревьев будто стремились взлететь в него вслед за возвращающимися с юга птицами. Апрель - каким и положено апрелю, в зыбком тепле, в первых нарциссах на грядках. Май - теплым, пахнущим клейкой листвой, а майские грозы, прекрасные в своем неистовстве, освежали землю. В июне пух тополей будто искрился. Июльский дятел так лихо выстукивал свои ритмы, будто он и был "веселым барабанщиком" из песни, кружившейся по дворам. Август напоминал нашего соседа-крепыша, идущего по улице с ведром брусники, за которой он ездил на дальние болота. Сентябрь был воистину золотым, полным рыжих лисичек в окрестных лесах. Октябрь подставлял под ветер поздние цветы, огромные, махровые и яркие. Ноябрь так здорово наводил тонкий серебристый ледок на лужицы и отсвечивал красными флагами, что даже тучи и облетевшая листва не казались унылыми... А потом - хлоп! - и опять первый снег.

После первого снега я и нашел наконец тот образ, единственный в своем роде, который так долго искал для подарка Ирке. В тот день я сделал несколько простеньких, не очень ровных шаров "на разбивон", как я это называл, и решил поглядеть, как они будут разбиваться на снегу. Кто-нибудь назовет подобные эксперименты придурью, а то и решит что они сродни "экспериментам" чукчи из знаменитого в мои школьные времена анекдота (рассказывают ли анекдоты про чукчей сейчас, я не знаю): "Сидит чукча на берегу реки и швыряет в реку кирпич за кирпичом, огромную груду кирпичей изводит. У него спрашивают: "Чукча, что ты делаешь?" - "Чукча физик, однако, чукча эксперимент ставит". - "Какой эксперимент?" - "Чукча, однако, должен закон открыть: почему кирпичи квадратные, а круги от них бегут круглые". Да, кто-то может подумать, что мои эксперименты были ничуть не лучше. Но, во-первых, не надо забывать, что мне было всего семь лет и я ко многому относился наивно, а вот неуемного желания узнать все, что связано со стеклом, было во мне хоть отбавляй. И, во-вторых, в итоге эти эксперименты оказались не такими бессмысленными, как могло показаться на первый взгляд.

Итак, я стал швырять шар за шаром, всего у меня было их четыре штуки, и один из них разбился не на осколки, а на две половинки, да еще от одной из половинок отскочил кусочек. В перевернувшуюся острыми краями вверх стеклянную полусферу осыпался потревоженный снег, и взяв ее в руки, я увидел мерцающие в ней нежные кристаллики - легкие снежинки, еще не слипшиеся друг с другом и образовавшие удивительный узор. Было похоже, будто иней не только лег на стекло, но и ростки пустил и расцвел внутри него фантастическим серебристо-белым растением. И я сразу припомнил предметы, которые делали на заказ для художественных салонов опытные стеклодувы. Отец тоже иногда делал такие вещицы. Это были и стопки, и пепельницы, и пресс-папье, и всякие другие настольные штучки из цельного стекла, внутри которого, будто из серебряного инея возникали самые разные картинки. Олени бежали, елки стояли под снежным покрывалом, снегом была занесена избушка, из ее серебристой трубы поднимался серебристый дымок, ямщик, привстав, гнал сани, а в них сидели молодожены или парень с гармошкой. Все это было объемным, и когда ты вертел вещицу в руках, мерцало и переливалось. Чем-то эти картинки были похожи на вологодское кружево, но, мне кажется, такого тонкого кружева никогда никому не сделать, да к тому же кружево не бывает объемным.

Я припомнил все это, и меня осенило: я сделаю Ирке шар, внутри которого будет подобная сценка!

Как делаются такие панорамы, я представлял себе лишь приблизительно, но с рвением взялся за работу, пытаясь во всем разобраться самостоятельно. Кое о чем мне все-таки пришлось расспросить отца. Он, как всегда, дал мне подробнейшие объяснения, очень заинтересовался, пришел в восторг, что я решился на новую и сложную затею, и постоянно заходил ко мне в мастерскую узнать, как продвигается дело - и помочь, если будет нужно.

Я долго придумывал, какую картинку сделать внутри стеклянного шара. Что-то зимнее, понятно. Но что?

Решение, как часто со мной случалось, подсказала сама жизнь. Как-то мы с Иркой отправились на каток. Уже включили фонари и гирлянды разноцветных лампочек, протянутых вокруг замерзшего пруда, который стал катком. Чуть попозже, в совсем густом сумраке, зажглись и два прожектора, охватывавшие весь каток. При катке была оштукатуренная постройка, летом в ней оформляли прокат лодок и водных велосипедов под залог, а зимой устраивали раздевалку, чтобы можно было надеть коньки, а обувь и все, что на катке не понадобится, сдавали дежурной гардеробщице. И зимой, и летом в одной из частей этой постройки работал маленький буфетик, где продавали газировку, горячий чай, пирожки и бутерброды.