Роберт Асприн - Кровные узы

• Название: Кровные узы
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

Добро пожаловать в Санктуарий!

---

— Следующая карта — Тройка Огней, — сказала Иллира.

Ее голос задрожал, приобрел странное безучастное выражение, словно одного только мысленного представления карты было достаточно для того, чтобы погрузиться в транс.

— Это туннель, темный с одной стороны и ярко освещенный с другой. В туннеле я вижу троих людей, держащих факелы, а движутся ли они к свету или во тьму, сказать не берусь…

Словно зачарованный словами С'данзо, Лало следил, как его рука движется, накладывая темную краску на месте теней и оранжевые пятна, изображающие яркие цветки пламени. По мере того как Иллира раскрывала смысл карты, на листе пергамента возникали линии и цвета, словно кисть Лало была волшебным жезлом, делающим видимым то, что всегда было на холсте.

Люди с факелами были намечены только силуэтами, лица их были неясны, художник видел лишь, что один из них высокий, другой коренастый, а третий гибкий и подвижный. Может, большая фигура — это Молин Факельщик? Лало докончил рисовать, и в момент возвращения от творчества к обычному состоянию ему показалось, что в коренастой фигуре он увидел что-то от Джиллы. Тогда, возможно, две другие — это Иллира и он сам, но движутся ли они в непроглядную темень или же идут к свету?

Выпрямившись, Лало посмотрел на Иллиру, неподвижно лежавшую на подушках в объятиях сна, а может быть, в трансе. Под ее сомкнутыми веками залегли темные круги, будто художник дотронулся до лица гадалки перепачканными краской пальцами. Во время работы Лало чувствовал, как по телу растекалась сила, но на этот раз смысл творения остался скрыт от него.

Три завершенные карты сияли в солнечном свете, падающем из окна; краски, казалось, бурлили собственной внутренней энергией. «Я должен быть счастлив, — подумал живописец. — По крайней мере, теперь я знаю, что руки мои не утратили силы». Но он не понимал того, что нарисовал, и что-то болью отдалось у него в груди, когда он еще раз взглянул на закрывшую глаза Иллиру. Осторожно, тихо, чтобы не потревожить ее, Лало начал собирать краски.

***

— Как красиво, — сказала Джилла. — Лало в последнее время рисовал только фрески размером в стену, и я уже успела позабыть, как здорово у него получаются миниатюры.

Она аккуратно уложила первую карту Лесов поверх колоды. Богатые зеленые и коричневые краски «Первобытного леса», казалось, сияли сами собой, словно листва, залитая пробивающимся через нее солнечным светом. По требованию Молина Факельщика Лало вновь вернулся к работе над росписью стен к бракосочетанию и на время оставил карты, хотя колода была уже почти готова. Иллира тоже почти поправилась — телом. За это время они с Джиллой привыкли к обществу друг друга.

— Я их ненавижу, — тихо промолвила Иллира.

Джилла со словами в защиту творения Лало, готовыми сорваться у нее с языка, сердито повернулась в сторону дивана. Глаза С'данзо были закрыты, а из-под сомкнутых век медленно ползли слезы.

— Ну же, ну же, дорогая, все хорошо… — сработал материнский инстинкт Джиллы.

— Все т хорошо! — резко ответила Иллира. — Для того чтобы Видеть, я должна открыть себя Дару — слиться с ним воедино и настроиться на передачу того, что связано с вопросами, заданными просителем. Но я больше не верю в Дар.

Джилла кивнула. Взрослые мужчины, убивающие друг друга в битвах или даже в переулках Санктуария, это одно, но какая может быть цель в бессмысленной смерти ребенка? В памяти внезапно всплыла картина восьмого дня рождения Ганнера, когда Лало подарил сыну глину и набор инструментов для лепки. Сияние на лице мальчика залило обоих, когда отец и сын начали исследовать новые средства выражения. Ганнер был единственным из детей, унаследовавшим частичку таланта Лало. Но теперь мальчик уже не принесет красоту в этот мир. Сглотнув ком в горле, Джилла снова повернулась к Иллире.

— Нарисовано уже больше половины колоды. Когда она будет закончена полностью, Кама заставит меня гадать, а я не смогу, — с горечью произнесла Иллира. — Я не оправдаю ее ожиданий, и она выместит свой гнев на Даброу. О бесполезные боги Санктуария, я ненавижу ее! Ее и всех этих кровожадных надменных громил, уничтоживших мой мир!

— Может, возьмешь меч и выйдешь против нее? — спросила Джилла, пытаясь превратить в насмешку ненависть, сжигавшую ее душу. — Иллира, будь благоразумной. Ты поправишься, и твоя сила вернется!

— Моя сила… — задумчиво проговорила С'данзо. — Когда люди жгут наш народ за колдовство, это не оттого, что они боятся силы простых предсказаний…

Иллира умолкла. Темные волосы упали ей на лицо, и Джилла не могла видеть ее глаза, но в неподвижности С'данзо было что-то такое, от чего у нее по спине, несмотря на жаркий полдень, побежали мурашки.

— Это запрещено… — очень тихо произнесла Иллира. — Но какое мне теперь дело до чьих-то чужих правил?

— Иллира, что ты собираешься сделать? — встревожено спросила Джилла, увидев, как та с болезненным усилием поднялась от дивана и направилась к столу, на котором лежали законченные Лало карты.

— Все действует в обе стороны, — безучастно пояснила Иллира. — Например, взгляни на эту карту, Тройку Огней. Если она появляется во время гадания, она указывает на то, что для задавшего вопрос дела станут темнее или светлее, в зависимости от контекста вопроса. А вот эта, Сталь… — она достала Двойку Мечей. — В нормальном положении, когда мечи обращены на задавшего вопрос, карта означает гибель, но перевернутая она обрекает на смерть его врагов.

— Совсем как настоящий меч, — удивилась Джилла. Иллира кивнула.

— Так и колдовство. Сила есть сила. Добро или зло заключено не в орудии, а в намерениях и воле того, кто им пользуется.

Джилла уставилась на нее.

— Ты можешь использовать карты как оружие?

У нее гулко заколотилось сердце, и она вдруг осознала, насколько сильно завидует Дару, доставшемуся Лало так легко и с таким трепетом используемому им.

Иллира продолжила раскладывать карты.

— Возможно, если разложить нужные карты… Она выбрала одну карту, затем другую, третью…

— Когда я гадаю, проситель, колода и я соединяются в Дар Видения, и карты, которые появляются, отражают состояние просителя. Дар — это причина, карты — следствие. Мое Зрение лишь сообщает просителю то, что есть в Видении.

Джилла кивнула, и С'данзо продолжила:

— Но если я разложу карты так, как мне надо, и наполню их силой…

— Ты сможешь направить процесс в обратную сторону? — прошептала Джилла. — Заставить карты стать причиной?

— Я… попробую!..

Иллира вдруг собрала все карты и отнесла их на стол в углу комнаты. Выбрав одну, она показала ее Джилле.

— Вот, это будет изображать просителя и его окружение…

Она положила карту на стол.

Прищурившись, Джилла увидела только солнце, сияющее над городом.

— Что это?

— Мы зовем ее Зенитом — полуденным солнцем, но твой муж, кроме солнца, нарисовал еще и город.

Иллира протянула над картой руки и, сосредоточившись, наморщила лоб и закрыла глаза.

— Ты был Зенитом, а теперь стань этим городом! — прошептала она.

Окунув палец в воду, она капнула на карту, а затем, склонившись, подула на нее.

— Именем ветра и воды нарекаю тебя Санктуарием, просителем этого гадания и предметом моего замысла!

«Ей не следует делать это», — подумала Джилла, наблюдая за тем, как Иллира просматривает отобранные карты. В ее движениях была сила, притягивающая взгляд. Вспомнив, как приковывала к себе глаза Роксана, Джилла поежилась. Тогда она никак не могла понять, какая нужда двигала нисийской колдуньей, которая, насколько ей было известно, не разделяла муки и радости обыкновенных женщин. Иллиру же Джилла понимала слишком хорошо. «Нам не следует делать это», — была ее следующая мысль.

Джилла чувствовала, как в висках стучит кровь, и ощущала во рту вкус ярости волчицы, потерявшей своих волчат. Всю свою жизнь она знала страх, страх голода во времена нужды, страх быть ограбленной в период достатка. Она росла, прислушиваясь, не раздаются ли за спиной крадущиеся шаги, и инстинктивно вглядываясь в тени — не таят ли они в себе угрозу. Затем у нее родились дети, и страх, который она стала испытывать за них, оказался настолько же сильнее ее личных переживаний, насколько река Белая Лошадь глубже и опаснее сточных канав Санктуария. И никогда она не была в силах что-либо сделать! Никогда до этой минуты.

Зловеще, словно движущаяся гора, сотрясая тяжелыми шагами пол, Джилла подошла к столику и уселась напротив С'данзо.

— Что на второй карте, гадалка? — спросила она.

— Копье Кораблей, — ответила Иллира. — Нарвал, карта, которая всегда означает перемену. Она может предвещать богатство, но в таком положении, наоборот, сулит разорение.

— На что мы надеемся? — спросила Джилла.

Иллира взяла еще карту и положила ее поверх первых двух. Джилла узнала ее: Двойка Мечей, перевернутая, со сталью, угрожающе направленной вниз.