Роберт Асприн - Кровные узы

• Название: Кровные узы
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

Добро пожаловать в Санктуарий!

---

Лик Вашанки нес на себе Темпус в эту ночь: самовлюбленное и гордое, полное войн и смертей, это было лицо самого Санктуария.

Он позволял Темпусу чувствовать себя здесь как дома, несмотря на приближение грозы. В Санктуарий никогда не забывали о собственной выгоде; его присутствие здесь по неотложному личному делу служило тому доказательством.

Свернув на улицу Теней, ведущую к Лабиринту, Темпус увидел пустынную заставу какой-то группировки, утверждающей, что ей принадлежит все от дороги Ящерицы до арсенала наместника.

А поскольку этой группировкой был, как говорили, Народный Фронт Освобождения Санктуария Зипа (НФОС), пользующийся ныне такой же его нелюбовью, как и сам Зип, Темпус натянул поводья, направляя коня налево на улицу Красной Глины, чтобы разведать ее, несмотря на пронизывающий ветер, темнеющее небо и громовое обещание дождя, заставлявшее тресского коня, на котором он сидел, вздрагивать и вскидывать к небу морду.

Темпус никогда и словом не обмолвился с Зипом, который, как поговаривали, принял слишком большое участие в резне на улицах города и который, как сказал Крит, совершил попытку убийства, вину за которое постарался свалить на дочь самого Темпуса, Каму.

А так как целью этого убийственного нападения был Стратон, товарищ Крита по Священному Союзу, эта парочка даже во время приготовления пасынков к выступлению в поход денно и нощно отправляла на дело боевые группы, жаждущие вырвать глаза и язык Зипа: старое лекарство, прописываемое отрядом для лечения предателей.

Сверкнула молния, разорвавшая простыню неба и уничтожившая мрак даже на улице Теней, что позволило Темпусу заметить освещенные со спины фигуры, перебегавшие от мусорной кучи к темному подъезду позади него.

Это действительно была территория НФОС.

Дождю, начавшемуся вслед за раскатом грома, настолько громкого, что даже трес прижал уши и опустил голову, было совершенно все равно, кого он мочил и с кого снимал маскировку: и Темпус, и его конь были облачены в смехотворный камуфляж — конь перепачкан соком ягод и дорожной пылью, всадник выглядел немногим лучше.

Отлетающие от булыжной мостовой брызги капель дождя достигали бабок коня, дождь стекал по дождевику Риддлера к мечу в ножнах из акульей кожи, где образовывал струйки, похожие на струящуюся кровь и такие же красные — от смытой краски.

Человек и конь привлекали внимание — оба были слишком огромными и мускулистыми для того, чтобы принадлежать Санктуарию, и с обоих стекала кроваво-красная вода, отмечая их след. Человек, называемый Риддлером, погнал коня, никак не реагируя на неистовый ветер и поднимаемые копытами коня брызги, по середине улицы Красной Глины — зрелище было таковым, что могло остановить суеверное сердце и заставить преступника искать укрытие.

Однако на углу улицы Западных Ворот, где внезапно возникший поток несся к морю по руслу настолько глубокому и быстрому, что крыс, кошек и других мелких животных несло по его стремнине, словно это река Белая Лошадь переменила русло, три человека вышли из укрытия и преградили Темпусу путь, стоя по колено в воде, с арбалетами и обнаженными мечами наготове.

При ветре настолько яростном, что он заглушал предостерегающий храп треса, и в дождь настолько плотный, что никакой моднице не удалось бы сохранить сухой прическу, арбалет — оружие ненадежное.

Темпус знал это, как и те трое, что стояли перед ним, и угрожал смять их конем.

Темпус поразмыслил над ситуацией; он искал ссоры, раздраженный этими мальчишками с повязками на лбу и оружием лучшим, чем надлежало иметь простым парням с улицы.

Трес, обладающий большим разумом и представляющий собой более крупную мишень, застыл на месте и повернул голову назад, выразительными глазами умоляя всадника вспомнить, зачем он приехал сюда, а не просто воспользоваться подвернувшимся случаем, лишь затем, чтобы на ком-то сорвать свою злобу и выдать свое присутствие в городе..

Должно же у этого отребья хватить разума, чтобы испугаться его и отступить.

Один не испугался, один шагнул вперед и произнес хриплым гортанным голосом:

— Меня ищешь, большой парень? Все большие ребята ищут меня.

Похоже, в то время, как Темпус искал повстанца по имени Зип, Зип искал его самого!

Шум сзади и шаги движущихся людей дали всаднику и его коню понять соотношение сил. Не было нужды оборачиваться, чтобы увидеть десяток повстанцев, спускавшихся с крыш и выбиравшихся из подземных труб и окон подвалов.

У Темпуса по спине поползли мурашки: он не хотел боли, ведь, будучи бессмертным, страдать он мог безгранично дольше, чем прочие люди. Гордость не допускала поспешных действий: будет самым последним делом, если его возьмут заложником НФОС и будут удерживать с целью выкупа. Крит никогда ему этого не простит.

Следствием же для НФОС будет истребление — полное и окончательное, а не те кратковременные чистки, которые время от времени устраивал Крит, занимаясь сотней других дел и подготавливая два воинских подразделения к экспедиции, после чего город уже ничто не сможет сдержать от полной анархии.

Вот почему Темпус сказал шагнувшему вперед бойцу:

— Если ты Зип, я ищу тебя.

Соскользнув с коня, он намотал повод на луку седла: сколько бы ни стоил Темпус, тресский конь поскачет в бараки пасынков по первому его свисту.

И как только трес зубами и копытами проложит себе путь через кровавое месиво к баракам у Болота Ночных Тайн, смерть будет предрешена всем до единого повстанца.

А ведь они совсем еще дети, осознал вдруг Риддлер, подходя ближе: парню, стоявшему впереди своих товарищей, было немногим больше двадцати.

Юнец, не двинувшийся с места, сделал молниеносный знак, заставивший сомкнуться его войско и вынудивший Темпуса пересмотреть свое заключение о дисциплине и выучке повстанцев.

Затем он вспомнил, что этот парень немного общался с Камой, его дочерью, женщиной, являющейся ничуть не худшим мастером перевоплощения, чем Крит, и не менее доблестным воином, чем Синк.

Парень резко кивнул, давая понять, что Темпус не ошибся, и процедил:

— Скажи мне, старик, зачем? Ты не случайно пересек нашу границу. Мы никогда не заключим мир с голубыми масками Джабала и с облизывающим Бей Кадакитисом, дважды перепродавшим илсигов.

Парень еще шире раздвинул ноги, и Темпус вспомнил, что сказал о нем Синк: «Прыти у этого мальчишки вполне достаточно, но мозгов маловато».

— Нет, не случайно. Я хочу поговорить с тобой… наедине.

— Это максимум того «наедине», на которое я готов пойти при общении с тобой — ты и вполовину не так сообразителен, как твоя дочь.

Темпус крепко стиснул руками перевязь, чтобы они не накликали беды, ища шею, которую можно было бы свернуть, а затем сказал:

— Зип… ноль, ничто, пустое место… ведь так? Что ж, несмотря на это, поделюсь с тобой мудростью и дам тебе шанс, потому что моя дочь считает, что ты стоишь того.

Это было не правдой, по крайней мере, он никогда не говорил с Камой о Зипе: она заслужила право самой выбирать себе постельных партнеров и кое-что еще.

Плосколицый юнец зашелся лающим смехом.

— Твоя дочка спит с нисийскими колдунами — или, по крайней мере, с Мол ином Факельщиком, в жилах которого течет кровь ниси. Мне нет никакого дела до того, кто, по ее мнению, чего стоит.

Сброд по обе стороны от него и позади рассмеялся, но довольно нервно. Трес забил копытом о землю и натянул поводья, пытаясь их освободить. Риддлер протянул руку, чтобы успокоить коня, и десяток с лишним мечей покинули ножны со скрежетом, слышным даже сквозь ливень, а три арбалета уставились ему в грудь.

— Мудрость вот какая: в этом сезоне Санктуарий предназначен для влюбленных, а не для сражающихся. Заключите мир, иначе империя перемелет всех вас в пыль и рассыплет по полю, чтобы кукуруза росла повыше.

— Вздор, старик. Я слышал, что ты крут — не то, что прочие, — бросил Зип, — но несешь те же бредни, какие я слышу от них. Передай это своим войскам — шлюх-сынкам и Пердетьему отряду коммандос: это они главная причина беспокойства.

Терпение Темпуса подходило к концу.

— Парень, выслушай меня: я договорюсь, чтобы они оставили тебя в покое на неделю — на семь дней. За это время ты встретишься с другими группировками, и вы выкуете какое-нибудь соглашение, иначе к Новому году от НФОС не останется даже воспоминания, а ты не проживешь столько, чтобы проверить это.

Наступила тишина, лишь кто-то пробормотал: «Давай убьем ублюдка», а некто прошептал в ответ: «Мы не можем — разве ты не знаешь, кто это?»

Вглядываясь в потоки дождя, Темпус следил за плоским лицом перед собой, бесстрастным и холодным под стекающими по нему струйками. В этом юнце есть сила; некоторые считали, что появление энлибарской стали изменит положение к лучшему, но, как и сталь, сила Зипа оказалась слишком мала и запоздала.