Роберт Асприн - Тени Санктуария

• Название: Тени Санктуария
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и нелюди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

---

Хотя Лабиринт никогда и не был особенно процветающим районом, однако каждая гильдия и союз или просто группа горожан послала на рассвете своих представителей для выражения недовольства.

Ластел по прозвищу Культяпка не мог понять, почему жители Санктуария чувствуют себя такими несчастными. Сам Ластел чувствовал себя очень счастливым: он был жив и содержал небольшой трактир под названием «Распутный Единорог», «Единорог» приносил деньги, которые всегда делали Ластела счастливым. То, что он жив, само по себе являлось фактом, который он до недавнего времени недостаточно ценил: недавно он чуть было не погиб от колдовства, предназначенного другому человеку, но перешедшего на него. Колдовство оборотил против него сын покойного Мизраита, а снято оно было неизвестно кем. Каждую ночь тот размышлял о своем таинственном покровителе и ждал, когда он подойдет к стойке и потребует плату. Но никто не подходил и не говорил: «Ластел, я тебя спас. Я тот самый человек. А теперь ты должен отблагодарить меня.» Ластел хорошо знал, что очень скоро кто-нибудь придет. Но он не позволял этим безрассудным мыслям омрачать свое счастье. Недавно он получил новый груз наркотика (черный, чистый, завернутый в фольгу, в количестве, достаточном для того, чтобы свалить с ног всех наемников в Санктуарии), который был настолько хорош, что он подумывал о том, стоит ли пускать его на рынок. В конце концов, он принял решение оставить его для себя и поэтому, действительно, был очень счастлив. Для него даже не имело значения, сколько драк произошло в трактире и что солнце уже высоко, а он еще не ложился…

В это утро Темпус также чувствовал себя очень счастливым, когда ехал по городу на огромном коне, наблюдая везде вокруг себя признаки войны. Несмотря на ранний час, он видел много грубых тяжеловооруженных пехотинцев и стрелков с их тугими луками, тетива которых была сплетена из женских волос, а по их перебранкам, ядовитым и колким, он понял, что таким образом они подбадривали себя, чтобы не уснуть. Для них война была реальностью. Любой из них мог стать воином Темпуса. Он ощутил плотно прижатые к паху деньги, предназначенные для найма новобранцев, и начал беззвучно насвистывать, направляя коня к «Распутному Единорогу».

Счастье Культяпки заканчивалось.

Темпус предоставил коню самостоятельно отыскивать путь. Когда тот подъехал к трактиру, Темпус бросил поводья и сказал: — «Стой». Каждый, кто подумал бы, что этот жеребец оставлен именно для того, чтобы его украли, тут же познакомился бы с характером этой породы, которую вывели в Сиро и которая вела свою родословную от Треса.

В «Единороге» было несколько посетителей, большинство из которых храпело, навалившись на столы. Карманы их были опустошены, а их самих должны были вот-вот выбросить на улицу.

Культяпка находился за стойкой, его широкие плечи были тяжело опущены. Он мыл кружки, одновременно наблюдая за происходящим в бронзовом зеркале, которое установил над стойкой.

Темпус прошел, громко стуча каблуками по полу и громыхая доспехами: ради этого случая он достал одежду из сундука, которой вряд ли когда-нибудь еще пришлось бы воспользоваться. Атлетическое тело Ластела пришло в состояние боевой готовности и стало мягко поворачиваться навстречу Темпусу. Ластел невозмутимо уставился на почти божественный образ в накидке из леопардовой шкуры и в шлеме с кабаньими клыками. На человека был надет лакированный панцирь; при нем был лук из козлиного рога, украшенный золотом.

— Во имя Азиуны, скажи, кто ты? — проревел Культяпка, который, как и все бодрствующие посетители, поспешил отступить подальше.

— Я, — сказал Темпус, подходя к стойке и снимая шлем, из-под которого по плечам рассыпались волосы медового цвета, — Темпус. Мы никогда раньше не встречались. — Он протянул руку, на запястье которой был надет золотой браслет.

— Маршал, — осторожно догадался Культяпка, хмуря брови. — Приятно узнать, что ты на нашей стороне, но ты не можешь входить сюда… Мой…

— Я здесь, Ластел. Когда ты по какой-то необъяснимой причине отсутствовал, я часто бывал здесь, и меня любезно обслуживали бесплатно. Но сегодня я здесь не для того, чтобы есть или пить с теми, кто принимает меня за своего. Есть люди, которые знают, где ты был, Ластел, и почему, и что один человек снял насланное на тебя проклятье. В самом деле, если ты хочешь, то можешь выяснить это. — Дважды Темпус назвал Культяпку его настоящим именем, которое не знал никто из придворных и жителей Лабиринта.

— Маршал, пойдем в мою комнату. — Ластел пугливо метнулся за стойку.

— У меня нет времени, торговец наркотиками. Сыновья Мизраита — Стефаб и Марип, а также Маркмор — все трое и еще другие были убиты женщиной по имени Сайма, которая сейчас находится в подземелье, ожидая приговора. Я решил, что тебе необходимо знать это.

— Зачем ты говоришь это мне? Ты хочешь, чтобы я освободил ее? Сделай это сам.

— Никто, — сказал цербер, — не может никого освободить из дворца. Я отвечаю за его безопасность. Если бы она совершила побег, то мне пришлось бы очень долго объяснять Кадакитису, как это могло произойти. Сегодня же я собираюсь встретиться здесь с пятьюдесятью моими старыми друзьями из гильдии наемников. И я не хотел бы, чтобы произошло что-то такое, что испортило бы нашу встречу. Кроме того, я не пригласил ни одного человека, которому не верил бы на слово, а если такой и найдется, то пусть идет на все четыре стороны. — Он усмехнулся, как Дьявол, сделав широкий жест рукой. — У тебя здесь заведено подавать кое-что дополнительное. Половину наркотика ты, конечно, уступишь мне. Как только ты увидишь моих людей, тебе будет легче судить о том, что может случиться, если они выйдут из повиновения. Обдумай свое решение. Большинство людей, которых я подбиваю на что-либо, находят выгодным работать в союзе со мной. Если ты также сочтешь это приемлемым для себя, то мы назначим время и все обсудим.

Ни явный смысл сказанного, ни скрытая за ним тайна, ни таящаяся в нем угроза не сломили человека, который не хотел, чтобы в Лабиринте его называли «Ластел». Он промычал:

— Ты взбалмошный человек. Ты не сделаешь этого. Я не могу! Что касается наркотика, я не знаю ничего ни о… каком… наркотике.

Человек ушел, а Ластел трясся от ярости, думая что он слишком долго пробыл в чистилище: это нанесло вред его нервам!

4

Когда прохладные сумерки опустились на Лабиринт, в «Единороге» появился Шедоуспан. Культяпки не было видно: за стойкой стоял Двупалый.

Он сидел, прислонившись к стене, в позе, в которой обычно любят сидеть балагуры, и наблюдал за дверью, ожидая, когда толпа станет гуще, а языки развяжутся, и какой-нибудь проводник каравана расхвастается, потеряв осторожность. Наемники не представляли для вора интереса, чего нельзя было сказать об опасных партнершах, этих женщинах из дворца Кадакитиса. Он не хотел быть втянутым в интригу; с каждой секундой его волнение возрастало. В конце концов он пришел к выводу, что все свои дела нужно делать с большой осторожностью, иначе к следующему Дню Ильса его капиталы не только не пополнятся, а вообще исчезнут.

Ганс был темным, как чугун, взгляд его был острым, как у ястреба, он был вооружен изогнутым арбалетом, украшенным бронзой, и колчаном со стрелами. Он носил ножи в тех местах, где носит их профессионал, а сапфиры, золото и малиновые одежды предназначались для того, чтобы отвести любопытные глаза от смертоносных клинков.

Он был порождением Санктуария: он принадлежал этому городу и считал, что не существует ничего такого, чем этот город мог бы его удивить. Но когда в город пришли наемники, как приходят клиенты к проститутке, он был обижен, как может быть обижен незаконнорожденный ребенок шлюхи, когда впервые узнает, каким образом мать кормит его.

Теперь стало легче — он понял новые правила.

Одно из них было таким: встань и уступи им свое место. Но своего места он не уступал никому. Он готов был прибегнуть к силе, но где-нибудь в другом месте, а если бы появился кто-нибудь из знакомых, то предпочел бы избежать приветствия. Сегодня он не хотел вспоминать ничего уже забытого; он не видел ни одного человека, ради встречи с которым захотел бы пошевелить рукой. Поэтому, когда семеро наемников закрыли султанами и шкурами, эфесами и кольчугами вход в таверну, он приготовился защищать свое место и осмотрелся. Но они всей компанией прошли к стойке, хотя один из них в черном плаще, грудь, голова и запястья которого были закованы в железо, прямо показал на него, вытянув руку, подобно человеку, целящему стрелой.

Человек немного поговорил с Двупалым, снял шлем с гребнем из конских волос, выкрашенных в кроваво-красный цвет, а потом направился к столу Ганса. По телу вора от верхушек черных волос до кончиков пальцев на ногах прошла дрожь.

Сделав несколько плавных больших шагов, человек очутился у стола, вытащив при этом острый меч. Если бы он не держал в руке кружку, Шедоуспан схватился бы за топор еще до того, как человек (или юноша с мягким мужественным лицом) произнес: