Ирина Адронати - Марш экклезиастов

• Название: Марш экклезиастов
• Автор: Ирина Адронати
• Издательство: Амфора
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00193-9

Роскошный, многоплановый, захватывающий роман «Марш экклезиастов» ответит на многие вопросы, которые были оставлены без ответов в знаменитых романах «Посмотри в глаза чудовищ» и «Гиперборейская чума», — и поставит перед читателем новые. Дело в том, что знакомый нам по этим предыдущим книгам главный герой далеко не все знает о магической реальности, в которой ему приходится защищать грядущее благополучие Человечества.

Настало время узнать правду.

---

Аэродром производил совершенно инопланетное впечатление. Ещё потому, что сыпал очень мелкий тёплый дождь, и возникало такое необычное сияние — светлый купол — надо всем.

Под утро нам разрешили лететь дальше.

17

Настоящий рай — потерянный рай.

Марсель Пруст

Первый переход — наверное, с отвычки — оказался совсем коротким. Шаддам с Нойдой шли впереди, налегке. Остальные несли небольшой груз: свёртки ткани из дома (на всякий случай, вдруг больше нигде такого нет?) и несколько книг. Кроме того, Толик нашёл по углам и чуланам бухточку верёвки, несколько бронзовых гвоздей и бронзовый же молоток (без ручки).

Если верить карте, преодолели отрезок, соединяющий два полукольца «оперения стрелы» — самое последнее и предпоследнее. Если промежуток между перекрёстками был отчётливо прямым проспектом с разделительной аллеей посередине и отстоящими довольно далеко от тротуаров крупными светлокаменными домами, напоминающими египетские зиккураты: этакие усечённые пирамиды с башенками по углам и с уже привычными входами в виде арок; у некоторых по сторонам арок и над козырьками их стояли, летели или возлежали фигуры, чьё несходство с человеческими сразу настораживало, но далеко не сразу открывалось, — то сами перекрёстки представляли собой настоящие лабиринты очень узких — троим не разойтись — переулков; стены домов, образующих эти переулки, почти всегда были глухими, без дверей и окон, с огромным количеством ниш непонятного назначения; над головой стены почти смыкались, а во многих местах соединялись мостиками. Что хоть как-то спасало — так это то, что все углы поворотов были прямые, и можно было хоть и не без труда, но соблюдать направление.

Когда миновали второй такой лабиринт, все выдохлись так, будто долго лезли в гору. Даже Нойда еле волокла лапы. Более или менее свежими оставались только Шаддам и Аннушка. Но Аннушка, может быть, просто бодрилась.

— Мы пойдём поищем ночлег, — сказала она, кивнув Шаддаму. — Правильно же?

— Если не найдёте сразу, возвращайтесь, — сказал Николай Степанович. — Можно разбить лагерь прямо здесь.

Шаддам потёр лоб тыльной стороной кисти. На лице его отразилось усталое отчаяние: он в который раз почти вспомнил что-то важное… почти — но не вспомнил.

— Можно, — сказал он. — Но лучше найдём дом. Не знаю, почему.

— Хорошо, — кивнул Николай Степанович, и квартирьеры удалились.

— Командир, — спросил Костя, садясь поудобнее под стеной, — а вы здесь видели сны? Хоть раз?

— Нет, — сказал Николай Степанович. — При таком глубоком сне вряд ли что-то можно увидеть.

— Вот и я — долго ничего. А для меня это нехарактерно, я же всегда — спать лёг, как в кино пошёл… Так вот, вчера у меня как пробку выбило — наверстал упущенное.

— Что-то связное?

— Не сказал бы… Да я не об этом. Если вдруг появились сны — значит, что-то меняется?

— Возможно…

— А я снов не видел, — сказал Армен, — но всё равно знаю: спал как-то совсем не так, как раньше. Ага: мне было неудобно спать, жёстко. Я почувствовал…

— А я детей видел, — сказал Толик. — Всех моих, даже Джафика.

— Почему «даже»? — осторожно спросил Николай Степанович.

— Умер он — полугодовалый. А тут, смотрю — вырос. Только меня не узнал, другие сыновья ему сказали: смотри, мол — отец. А я мимо еду, им машу… — он замолчал и нахмурился. — На верблюде еду на белом, и за мной караван…

— Хороший сон, — неуверенно сказал Костя.

— Не знаю, — покачал головой Толик. — Наверное, хороший.

В ожидании парабеллума

Я всегда думал, что Швейцария — это такая настоящая срединная Европа, метёные дорожки, стриженые кустики и коровы в чепчиках. То есть, наверное, стриженые кустики были… когда-то. Вчера.

Да, и ещё я думал, что сверху будет видна россыпь огней. Как над Францией, например. Мы с отцом несколько лет назад летали ночью над Францией на маленьком самолёте, нас катал его друг. А здесь огней было мало, и горели они как-то робко. Как бы по сторонам от чего-то очень тёмного.

Аэропорты ни Женевы, ни Берна не принимали, и нас отправили в Цюрих, но на полпути Цюрих сообщил, что вообще никого не принимает. Пилоты забеспокоились, тем более что выяснилось: через границы нас не пустят — ни в Германию, ни во Францию. Италия пока вроде бы помалкивала…

Вскоре выяснилось, что до Италии мы не дотянем. То есть до самой Италии — вполне, но не до ближайшего подходящего аэродрома.

Потом наши пилоты поймали приводной маячок какого-то маленького аэродромчика местных линий. Или спортивного, не знаю. Он был на берегу реки и с воздуха еле различался.

Мы всё-таки сели — как сказал потом Гарик, «обрезав полосу». Это был всё-таки не настоящий аэропорт, а так — что-то вроде поля для сельхозавиации. Полоса, например, была грунтовая, на ней росла трава. Дзед почему-то развеселился. Здание порта, или служб, или чего-то там — походило на две картонные коробки, побольше и поменьше, поставленных одна на другую, причём большая оказалась сверху. Не было ни света, ни людей. На полосе (потому мы и садились поперёк) стоял, покосившись, небольшой двухмоторный самолёт. Ни в нём, ни около него тоже никого не было.

Тигран нервничал, хотел, чтобы мы поскорее летели, но лётчики сказали, что раз керосина всё равно не хватит никуда и надо заправляться, то для этого — попытаться сориентироваться, что тут творится, и заодно этот керосин найти. По радио передавали всё время какую-то пургу. Мы внимательно послушали эту пургу. Более всего похоже было на то, что в стране произошёл переворот.

Передавали какие-то воззвания «революционного комитета» и «сил по поддержанию порядка», какие-то сводки о передвижении войск, призывы к оружию и к спокойствию… Говорили в основном по-немецки, но как-то не совсем правильно, и это напоминало старые фильмы о сорок первом. «Йа вас будет немного вешать…»

В общем, лётчики пошли искать заправщик, потому что, если честно, было жутко. Как-то на такое мы не рассчитывали.

Заправщик нашёлся. Лётчики подкатили его, Тигран с Крисом и Петькой стали помогать им тянуть шланг и всё такое, а дзед решил всё-таки проверить, что творится в здании — ведь работал же здесь какой-то передатчик. С дзедом увязался Лёвушка. Тётя Ашхен и Надежда Коминтовна решили на скорую руку приготовить что-нибудь горячее — благо, на самолёте имелась электропечка, а продуктов мы с собой везли — ну, двухнедельный запас-то уж точно.

Солнце ещё не взошло, но было достаточно светло от яркого синего неба в полосках «кошачьих когтей» и от заснеженных гор.

Ирочка взобралась на крыло и села, свесив ноги. Я подошёл и встал рядом. Она сказала:

— Что-то не сходится. Какой-то кубик не встаёт…

Она мне когда-то пыталась объяснить, что воспринимает мир как своего рода «кубик Рубика», который, предоставленный сам себе, тут же раскручивается, а она должна его каждый раз собирать заново, и собирать, и собирать… Как правило, всё вставало на места очень быстро, но иногда ей приходилось возиться долго, всерьёз, — и чтобы мир сошёлся, она просто выбивалась из сил — физически, я видел, каких сил ей стоила её работа. А изредка получалось так, что кубик не собирался вообще, напрягайся ты или не напрягайся. Вот как сейчас, например.

То есть мир был испорчен неисправимо. И что с этим делать, Ирочка не знала.

Мы ещё о чём-то поговорили, а потом первыми увидели вот что: от аэродромных построек к нам шли двое не наших, крупные такие мужики, один бритый наголо, другой с ёжиком на голове. «Ёжик» тащил за шею Лёвушку. А дзеда с ними не было!

Ирочка зашипела и сползла с крыла. Она вдруг сделалась очень бледной — наверное, то, что происходило, и было неправильным кубиком, а она столкновения с такими неправильностями воспринимала страшно болезненно. А я… даже не знаю, как сказать правильно. Вот то, что называется «остолбенел». Я вроде бы всё сразу понял и в теории знал, что нужно делать, но вместо этого стоял и молча ждал, когда они подойдут.

Да, а чтобы было понятно — наши: пилоты, Тигран и Крис, — возились на другом крыле, там была горловина бака (или как эта штука называется у самолётов?), а Хасановна оказывала им моральную поддержку. Так что именно мы с Ирочкой встретили бандитов (а кто ещё мог так волочь ребёнка?) лицом к лицу.

— Ваш самолёт? — спросил «ёжик» — тот, который держал Лёвушку.

Я кивнул.

— Да вы не ссыте, — сказал лысый. — Ничего мы вам плохого не сделаем. Кто у вас тут старший?

Он говорил не громко и не зло, но казалось, что у него по пистолету в каждой руке.

Я хотел что-то сказать, но вместо этого просто сделал движение, как будто мёл метлой пол: проходите, мол, вон туда, там всё начальство. И тут оглянулась Хасановна.

— Та-ак, — грозно произнесла она. — Это что тут за марлезонский балет?

— Я говорю: всё нормально! — помахал рукой лысый. — Миром разойдёмся. Мы вам парнишку, вы нам аэроплан, и ага. Мы ж русские, мы ж друг другу помогать должны!