Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

• Название: Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Logos
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87288-058-8

Георг Борн (1837—1902 гг.) — известный немецкий писатель, автор историко-авантюрных романов. Его перу принадлежат «Евгения, или тайны французского двора», «Железный граф», «Дон Карлос» и другие произведения.

Предлагаемый читателю роман рассказывает о событиях, происходивших в Испании в середине XIX века во время правления королевы Изабеллы II.

---

В эту минуту темно-красный свет, изображавший вечернюю зарю, покрыл все озеро и качавшиеся на нем гондолы. Волшебное действие этого света вполне удалось: и вода, и кусты, и лодки с их гирляндами и сидевшими в них парами — все было залито восхитительным красным светом.

Гондола королевы приблизилась к темной части берега. Она велела ехать туда потому, что яркий свет слишком сильно действовал на нее. Но многие гондолы уже приехали к тому месту, так что Изабелла увидела вокруг себя несколько пар, которые вовсе не желали ее присутствия.

Между ними королева узнала маркизу, тихо разговаривавшую со своим кавалером, министром Олоцагой.

Изабелла смотрела внимательно на отдаленные гондолы, держа в руках букет из белых и розовых роз. Она играла им, между тем как глаза ее искали гондолу, в которую она хотела бросить этот букет.

Вдруг глаза ее заблестели: несмотря на полумрак, царивший в этой части озера, она увидела гондолу, в которой кроме гребца сидел один только кавалер, без дамы. В эту минуту около этой гондолы ехала лодка Олоцаги, который обратился к одинокому дону с шуткой.

Заметив направление гондолы одинокого кавалера, Изабелла бросила туда несколько букетов из корзины с цветами, которая стояла в ее гондоле. Потом она вдруг бросила букет из роз по тому направлению, где она видела гондолу одинокого дона.

Этот кавалер без донны был Франциско Серрано.

Изабелла не имела времени посмотреть, достигло ли ее доказательство любви своей цели.

Улыбаясь, она попросила графа Рейса приказать гондольеру возвратиться домой, потому что было уже пора садиться за ужин, который королева велела приготовить в павильоне парка.

Между тем как гондола королевы приближалась к пристани, трубы заиграли сигнал к возвращению с прогулки.

Прим помог улыбающейся Изабелле выйти на берег, где ее ожидала многочисленная толпа камергеров, интендантов и адъютантов.

В эту минуту дорога, обсаженная померанцевыми деревьями, осветилась разноцветными огнями.

— Я прошу вас дать мне руку, граф Рейс! — милостиво сказала королева.

— Блаженство этой ночи стоит целой жизни, ваше величество, я никогда его не забуду.

— Мне это очень желательно, и потому я с вами с первым, господин граф, чокнусь, — шепнула Изабелла, придавая своему голосу обольстительную интонацию.

Блестящие пары последовали за королевскими четами к павильону парка, залитому светом, как в яркий солнечный день. Это был красивый, наполовину раскрытый павильон в турецком вкусе. Он был весь украшен золотыми полумесяцами, а вокруг крыши его, вырезанной и сделанной наподобие палатки, висели тысячи колокольчиков, которые мелодично звучали, движимые ночным зефиром.

В этот вечер, для принятия двора, павильон был весь заставлен накрытыми столами, удобными креслами и диванами, на которых, сидя и наслаждаясь хересом, малагой и шампанским, можно было вдыхать ароматный, живительный воздух южной ночи.

Прим довел королеву до приготовленного для нее кресла с короной и низко поклонился ей.

— Неужели, ваше величество, эти часы должны пройти, не оставив мне ни одного воспоминания? — прошептал он.

— Ваша жалоба совершенно справедлива, господин граф, — ответила с улыбкой Изабелла, между тем как она с радостью заметила, что в числе других гостей к павильону подходил и Франциско Серрано, — но я все-таки должна остаться у вас в долгу, потому что я раздала все цветы, не подумав о моем верном кавалере! Я не забуду этого долга, господин граф, и заплачу его при первом случае.

В высшей степени обрадованный Прим поклонился Изабелле, а потом королю, который церемонно сел около своей супруги.

Подле них разместились направо и налево королева-мать, герцог Рианцарес, княжна Аронта, маршал Серрано и затем все остальные гости по достоинству.

Испытывая сильное волнение, Изабелла взглянула на герцога де ла Торре, в надежде увидеть на нем букет из белых и розовых роз, потому что все доны прикололи себе брошенные им букеты, как трофеи праздника любви.

Франциско сидел за столом недалеко от королевы подле донны, которую судьба посадила около него, и разговаривал с ней с холодной и вынужденной улыбкой. На Франциско Серрано не было роз. Изабелла увидела это, побледнела, так ей было горько видеть, что Франциско пренебрегает брошенными ею цветами, несмотря на записочку, которую он должен был в них найти. Королева сделалась очень молчаливой и рано удалилась.

Олоцага случайно поймал букет из розовых и белых роз, не зная, кто его бросил и кому он был предназначен. Только когда ушла королева, он нашел возможность прочесть находившуюся между цветами записку, которая гласила так:

«Воротитесь ко мне, иначе я погибну».

Олоцага тотчас же догадался, что слова эти должны заключать в себе глубокую и роковую тайну, но на записке не было ни подписи, ни имени.

ОТШЕЛЬНИК

На западе от Мадрида, за широкой пустынной равниной, простирается большой и густой буковый лес. Перед ним стоит возвышение с кельей святого Исидора, которую духовенство превратило в прекрасную часовню. Святой Исидор сделался с тех пор покровителем Мадрида, и вода, находящаяся в колодце его часовни, имела свойство примирять поссорившихся друзей и любовников.

За этой часовней, к которой приходят очень часто поклоняться, находился густой и дикий лес, в который редко заглядывал человек. Через него не было дорог, а только кое-где виднелись узкие тропинки.

В самой чаще этого леса, в десяти милях от Мадрида, находилась котловина, в которой стояла одинокая хижина. На путешественника, стоящего на высоте и смотрящего в котловину, хижина эта, покрытая тростником, производит странное впечатление. Всякий спрашивает себя, как может существовать человеческое жилище в таком уединении и какой человек обрек себя на житье в такой глуши.

Эта романтическая хижина была построена между четырьмя деревьями, составлявшими своими грубо обтесанными стволами ее боковые столбы, и представляла, таким образом, истинное произведение дикой страны.

Хижину окружало большое пространство, разделенное на грядки и обсаженное разными растениями. Кругом царила тишина и какой-то мир, исполненный блаженства, которого ничто не может нарушить.

Во внутрь хижины вела дверь без задвижки и без замка. Ее большая комната была разделена на две части перегородкой из грубо обтесанных деревьев, сделанной, как видно, гораздо позже наружных стен.

В левой комнате стоял стол из древесного ствола и грубо обтесанных досок; несколько скамеек было расставлено вдоль задней стены. Налево от входа находился камин, сложенный из камней, в котором было сделано отверстие в стене для выхода дыма. Направо же от входа стояло большое распятие, вырезанное из дерева, и которое, как видно, стоило большого труда тому, кто его делал. Перед этим распятием стояла чаша со святой водой, а рядом с ним была высокая постель из мха и листьев. На выдающейся от стены балке висело старое одеяло, а на другой такой же балке были подвешены сушеная рыба, дикие плоды, каштаны и оливы.

В другой комнате было две постели также из моха и листьев, над которыми висела маленькая лампа. На одной из этих постелей лежала скорчившаяся фигура, покрытая теплым одеялом, из-под которого была видна только голова с закрытыми глазами. Это мертвенно-бледное лицо с седыми волосами, упавшими на лоб, наводило невольный ужас.

По огороду, засаженному тыквой, капустой и разной другой зеленью, шла стройная нежная девушка. Великолепные черные волосы обрамляли ее прелестное лицо, сиявшее добротой и тихой грустью. Когда она поднимала свои дивные глаза, они сияли как звезды. Это была Энрика. Она ходила за водой к далекому ключу и теперь возвращалась к хижине, в которой она нашла себе приют вместе со старухой Марией Непардо. Она тихонько вошла в комнату, чтобы не разбудить одноглазую старуху. Нагнувшись к ней, она стала прислушиваться к ее дыханию.

В то же время к двери хижины подходил старик. Его высокую, худощавую фигуру покрывала широкая темная одежда, которую носят монахи. Руки его были сложены на груди, а на ногах не было ни сапог, ни сандалий. Лицо старика, покрытое глубокими морщинами, которые происходили не от старости, смотрело смиренно вниз. Редкие волосы окружали его лицо наподобие венца, спускаясь длинными прядями и почти сливаясь с седой бородой, волнами падающей на грудь. Высокий, выдающийся лоб и благородно очерченный нос придавали наружности старца строгую важность.

Старый, сгорбленный Мартинец, кающийся отшельник дремучего леса, носил на своих плечах невидимый страшный гнет. Он переносил самые горькие лишения и усердно молился в продолжение более половины своей жизни. Но несмотря на все старания, он теперь так же мучился, как и в то время, когда он бежал в эту глухомань, чтобы, отказавшись от мира и всего, что составляет счастье и радость человека, в уединении, без жены и детей, без любви и дружбы, влачить свою тягостную жизнь.