Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

• Название: Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Logos
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87288-058-8

Георг Борн (1837—1902 гг.) — известный немецкий писатель, автор историко-авантюрных романов. Его перу принадлежат «Евгения, или тайны французского двора», «Железный граф», «Дон Карлос» и другие произведения.

Предлагаемый читателю роман рассказывает о событиях, происходивших в Испании в середине XIX века во время правления королевы Изабеллы II.

---

На следующий день Франциско прибыл в Мадрид и сейчас же уехал в Сейос, где находились войска. С королевой он простился холодно и церемонно.

Слава о его громких подвигах доходила до двора, где предавались самым распутным удовольствиям, в которых двор жил без устали в течение двух лет.

Вдруг в начале 1848 года над всей Европой пронесся такой ураган, который возмутил почти все государства. Таким же образом на Пласа Майор в Мадриде тоже взбунтовался народ, поддерживаемый несколькими полками недовольных солдат. Они хотели в апреле вышеупомянутого года произвести революцию, которая должна была доказать двору, что необходимо положить конец влиянию иезуитов и распутной жизни во дворце.

После нескольких дней кровопролития Нарваэц с большим трудом восстановил порядок и мир тем, что потребовал и получил от королевы указ о всепрощении пленных. Но Нарваэц чересчур положился на свою власть и, продолжая действовать, потребовал удаления родственника маркизы де Бевилль, молодого маркиза Бедмара, искусно сумевшего втереться в доверие к королеве. Тогда Изабелла велела снова честному Нарваэцу выйти в отставку летом 1848 года и на его место поставила генерала Бальбао, ничтожного человека, который при бывшем бунте на Пласа Майор отличился лишь своей жестокостью. Нарваэц знал очень хорошо, что он был обязан этим новым унижением единственно только влиянию патера Фульдженчио и ненавистной ему монахини Патрочинио. Он стоял на их дороге, и они его уничтожили для того, чтобы поставить на его место человека гордого, слабого, ими возвышенного, который должен был вполне находиться под их влиянием и исполнять все их требования. Весь Мадрид восстал против этого, и, когда Нарваэц в день получения своей отставки показался на улице Алькальда, он был принят с таким восторгом, что об этом даже узнала королева и ее мать.

Хотя Мария Кристина, под влиянием патера Маттео, и лишила герцога прежнего своего доверия, но все же окончательно отказаться от его услуг в смутное, неспокойное время считала опасным. Изабелла призвала его снова ко двору, но на этот раз Нарваэц согласился вернуться к государственной деятельности при определенных условиях. Он потребовал, чтобы генерал Бальбао был сослан в Центу, а патер Фульдженчио, который вел все интриги против него, в Севилью.

Нарваэцу даже удалось удалить, хотя только на несколько месяцев, монахиню Патрочинио в монастырь Аранхуеса. Он, правда, навлек этим на себя злобу и ненависть короля, но ему хотелось хоть раз восстановить спокойствие вокруг себя, чтобы быть в состоянии произвести без помехи необходимые нововведения.

Бракосочетание графа Монтемолина с принцессой Салернской, племянницей короля неаполитанского, которое уничтожило все дипломатические отношения между Мадридом и Неаполем, очень затруднило Нарваэца, но еще более его заботило приведение в порядок государственного долга, которое было постоянно обещано в каждой речи при восшествии на престол, но никогда не приводилось в исполнение. Это дело было тем более трудно для Нарваэца, что против него постоянно увеличивалась злоба иезуитов и патеров, употреблявших все свои старания, чтобы затруднять его правление.

Нарваэц сам хорошо понимал, что если он пойдет дальше против инквизиции, к помощи которой прибегала сама королева, то этим совершенно уничтожит себя, и потому обратил сперва всю свою энергию на приведение в порядок войск и на восстановление в них дисциплины, что должно было положить конец постоянным восстаниям отдельных полков.

Он оставлял без внимания как инквизицию, так и интриги двора, за это ему дали полную власть распоряжаться в других делах. В таком положении находился двор, когда наступил день святого Франциско, о котором мы уже упоминали.

В день святого Франциско мы оставили королеву едущей в Антиохскую церковь, где она имела обыкновение молиться и исповедоваться, так как там были патеры, которые могли похвалиться ее полным доверием.

ПРЕРВАННАЯ ОРГИЯ

День святого Франциско клонился к концу. Мужчины и женщины, закутавшись в свои плащи, спешили в церковь, куда их призывали к вечерней службе фимиам и звуки органа.

У Прадо Вермудес, недалеко от Толедского моста, лежащего на Мансанаресе, стоит одна из известных своей дурной молвой гостиниц, которыми так богаты предместья Мадрида. В них пьянствуют нищие, цыгане, разбойники и иногда моряки. Поздно вечером к этой гостинице, нижние окна которой были освещены, подходили два человека, закутанные в плащи. Один из них подошел к ближайшему окну, чтобы заглянуть во внутрь комнаты, но она была до того наполнена дымом и копотью, что почти невозможно было различить гостей, сидевших за простыми деревянными столиками.

— Войдем. Патер Маттео сказал мне, что мы в девятом часу найдем здесь еще третьего посетителя, — шепнул один из мужчин другому, и первый вошел через низкую дверь в душную комнату.

За столами сидели разного рода подозрительные личности. Перед каждым из них стояла оловянная кружка с дешевым вином. За одним столом сидел мужчина в лохмотьях с бледным, несчастным мальчиком, за другим — монах с мрачным лицом, наполовину закрытым капюшоном, за третьим — шестидесятилетняя старуха, на лице которой так и виден был отпечаток пьянства, за четвертым — два мальчика с развращенными лицами потихоньку разговаривали друг с другом. За этой комнатой находилась большая зала, из которой раздавались крик и шум. Там танцевали и бесчинствовали маньолы. Дочь хозяина, молодая испанка с длинными черными волосами и жгучими глазами, стояла в дверях и, прислуживая пьянствующим гостям, подслушивала разговор двух мужчин, сидевших у ближайшего к ней стола.

— Это случилось сегодня вечером, с час тому назад, — воскликнул рассказчик, дитя лавочника, который живет на углу Пласо Педро и улицы Толедо, — хорошенькая девочка лет девяти сделалась жертвой чудовища. Уже несколько вечеров кряду видели, как человек в черном полуплаще бродил в окрестностях, но никто не подозревал, что это мог быть тот вампир, который постоянно находит себе в Мадриде новых жертв.

— Говорят, что он только наполовину человек, что он ублюдок, рожденный от человека и животного! — прибавил другой.

— Это такой же человек, как и мы, но его кровожадность или отвратительная страсть, которую никто из нас не может растолковать, заставляет его отыскивать себе маленьких хорошеньких девочек. Если он завидит подобного ребенка, то без устали бродит вокруг его жилища, пока не найдет удобного случая схватить его и, как лютый зверь, высосать теплую кровь из невинной девочки.

— И его никогда нельзя найти, как будто он умеет делать себя невидимым.

— Я слышал на Пласо Педро, будто альгуазилы напали на его след, — уверял рассказчик.

В это время две личности, которых мы оставили при входе в гостиницу, подошли и сели вблизи от разговаривающих.

Снимая шляпы, они осматривали общество, чтобы узнать, здесь ли тот, которого они надеялись встретить.

— Принеси нам вина, очаровательная девушка, — обратился один из них к дочери хозяина.

— Вы получите хороший напиток, сеньор! — отвечала, улыбаясь, девушка и поспешила к прилавку.

В это время отворилась дверь с улицы и на пороге показался мужчина с острым проникающим взглядом и укутанный в черный плащ. Черная шляпа, низко надвинутая на лоб, не позволяла рассмотреть его лица, когда же он дошел до середины комнаты и стал осматривать присутствующих своим жгучим взглядом, тогда узнали в нем еще не старого, но худого и бледного мужчину с рыжей бородой. Он снял шляпу только тогда, когда подошел к концу длинного стола, у которого сидели двое новоприбывших мужчин. Тогда можно было вполне рассмотреть его длинные всклокоченные волосы и рубец под глазом, от которого делалось еще страшнее его бледное лицо, искаженное страстями.

Читатель без сомнения уже узнал в новоприбывшем Жозэ Серрано, получившего этот рубец почти три года тому назад в схватке своей со слугой Франциско, когда, взобравшись в карету, он хотел вонзить кинжал в спину своего брата так же ловко, как он успел это сделать с кучером. Жозэ с трудом избежал смерти, потому что разбойники, которых он заманил на ночное нападение, бросили его плавающим в крови и не позаботились о его дальнейшей судьбе, но крепкая натура Жозэ выдержала и эти раны, не оставившие на нем других следов, кроме огромного рубца.

Когда он, ища кого-то глазами, хотел пройти мимо только что прибывших двух незнакомцев, последние подошли к нему и приветствовали его, скрестив обе руки на груди (как обыкновенно приветствуют друг друга фамилиары), и так низко поклонились ему, что один из них дотронулся до лба Жозэ. Потом все трое подошли к столу, девушка принесла им третью кружку вина.

Между тем как прежний рассказчик все еще описывал своим любопытным слушателям ужасы совершенного убийства и закончил уверением, что наконец напали на след вампира, один из фамилиаров хотел вполне убедиться, что мужчина с рыжей бородой был именно третье лицо, необходимое для их предприятия. Для этого он открыл свой камзол и показал серебряную медаль с изображением Иисуса Христа.