Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2

• Название: Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Прапор
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7766-0183-5

В остросюжетном историческом романе Георга Борна отражены страницы истории Франции эпохи правления Людовика ХIII и Людовика XIV.

В центре повествования — жизнь королевы Анны Австрийской, трагическая судьба одного из ее сыновей, известного как Железная Маска.

---

— Вы очень заинтересовали меня, ваше величество.

— Я прошу у вашей эминенции руки вашей племянницы Олимпии.

Наступила очередь кардинала испугаться.

— Ваше величество, вы это серьезно говорите?

— Я не привык шутить такими вещами, ваша эминенция.

— Этому не бывать! — вскричал Мазарини таким тоном и так горячо, что король рассердился.

— Как вы смеете! — гордо начал Людовик.

— Простите, ваше величество, я слишком погорячился, я не смогу, я никогда не осмелюсь дать свое согласие на брак моей племянницы с вашим величеством.

— Вы должны объяснить мне, на каком основании вы говорите это!

— Непременно, ваше величество, — ответил Мазарини, снова овладевший собой, — не обижайтесь на мои слова. Я говорю с вами, не как кардинал Мазарини, а как верный министр, не имеющий права ни на минуту терять из виду благополучие государства!

— Вы отделываетесь фразами, ваша эминенция, а я прошу ясных объяснений.

— Извольте, ваше величество. Брак с Олимпией Манчини, которую вы любите, не только возбудит недоверие народа и натолкнет его на мысль, что это дело моих рук и касается моего честолюбия, но и для нас самих впоследствии будет иметь самые дурные результаты. Предложив руку инфанте Марии Терезии Испанской, вы приобретете союзника, заключите договор, который, как вы сами сейчас признали, представляет для вас дело большой важности. Без этого союза мой план пошатнется, без этого брака договор, который так необходим Франции, не будет принят. Судите сами, ваше величество, не обязан ли я подчинить свои семейные интересы вашему благу, даже рискуя заслужить вашу немилость!

— Так придумайте более мягкий договор! Я сумею придать ему большее значение с помощью своих солдат, ваша эминенция.

— Ваше величество, позвольте мне еще сказать. Признаваемая всеми красота моей племянницы Олимпии увлекла ваше молодое сердце, но это проходит, ваше величество, и постепенно появляется более рассудочный взгляд, — это не раскаяние, а скорее, взгляд со стороны.

— Вы неправильно воспринимаете мою любовь к Олимпии, ваша эминенция.

— Я основываюсь на взглядах, которые ваше величество сами выразили сегодня… но ведь из жизненного опыта известно, что любовь с годами проходит! Тогда вам придется раскаяться, что вы не предложили руки инфанте Испанской. От этого позднего раскаяния я и хотел бы уберечь ваше величество и родную мне Олимпию. Предоставьте мне объясниться с племянницей, — вам, я знаю, это будет тяжело… Не сердитесь, что я своими холодными рассуждениями заставляю вас страдать в настоящую минуту… Я должен это сделать, ваше величество! Это мой святой долг по отношению к вам и к вашему государству! Людовик нервно ходил взад и вперед по комнате.

— Почему вы требуете от меня невозможного, — закричал Людовик, — почему я должен приносить в жертву государству все, что мне дорого?

— Все, ваше величество! Склонность к Олимпии Манчини, волнение вашего молодого сердца, вы называете всем? И чем же вам приходится жертвовать? Только браком с Олимпией! Но разве непременно надо обладать тем, что любишь? А мне случалось слышать, что любовь без обладания составляет высочайшее наслаждение души.

— Ну, ваша эминенция, такая любовь присуща только холодным скептикам.

— Ваше величество, позвольте мне лучше объяснить вам мои слова, тогда они, вероятно, не покажутся такими неприятными! Когда человек беспрепятственно достигает своих целей и желаний, когда любовь его находит удовлетворение, он вскоре начинает чувствовать пустоту вокруг себя. Теперь Олимпия для вас идеал, цель ваших стремлений… Сохраните к моей племяннице эти нежные чувства, окружайте ее вниманием, но не возводите в звание своей супруги! Таким образом, брак ваш с инфантой будет не жертвой для вас, а совершенно добровольным поступком, который вы должны сделать для вашего блага и благополучия Франции.

— Если бы вы могли знать, как это будет для меня тяжело, ваша эминенция!

— Очень могу понять, ваше величество, но обещаю, что вы раскаиваться не будете.

Людовик замолчал.

— Так заключать договор, ваше величество? — спросил, помолчав немного, Мазарини.

— Если так надо, ваша эминенция… Первый раз я приношу жертву моему государству, — ответил Людовик.

— Эта жертва принесет вам богатые плоды, ваше величество. Вы молоды, едва вступаете в жизнь, которую я скоро вам покажу! Вы все видите в радужных красках, я же старик и смотрю на жизнь спокойнее. С годами учишься сознавать, что не все наши желания привели бы к нашему счастью, если бы судьба дала им возможность сразу же исполниться. Мы часто браним судьбу, а впоследствии оказывается, что она распорядилась к лучшему для вас. Сохраните вашу королевскую благосклонность к моей племяннице и ко мне, ваше величество, и вы этим многого добьетесь.

— Я готов подчиниться советам вашей опытности, ваша эминенция, хотя мне это очень, очень тяжело сделать.

— Примите мою благодарность за такое решение, ваше величество! Я сейчас сообщу об этом ее величеству! Вместе с тем, попрошу вашего согласия на брак моих племянниц.

— Как? Вы уже выбрали им женихов?

— Гортензия и Олимпия подчинятся моей воле и моему совету, потому что я могу дать им возможность составить блестящие партии.

— Мне интересно знать, какие же, ваша эминенция!

— Руки Олимпии просит принц, ваше величество, и после свадьбы желает только заслужить вашу благосклонность. Другая моя племянница делает менее блестящую партию. Гортензию любит маркиз де ла Мальери и, по-моему, сделает ее счастливой, если вы дадите свое согласие на осуществление моего плана.

— В чем дело, ваша эминенция?

— Я стар, ваше величество, мне недолго осталось жить! Так как маркиз беден, я хочу ему и моей племяннице Гортензии оставить большую часть моего состояния, если вам угодно будет признать мое право на него.

— Непременно, ваша эминенция, только мне кажется, что если одна сестра будет принцессой, то для другой титул маркизы будет слишком незначителен. В знак моей привязанности к вам, в благодарность за вашу преданность и услуги, оказанные государству, я распоряжусь, чтобы маркиз на свадьбе получил титул герцога.

— Я не знаю, как вас благодарить, ваше величество, — ответил Мазарини.

— Могу я надеяться и на ваше согласие относительно моего состояния и капиталов, которые я себе составил?

— Ваше право на них будет узаконено, чтобы после вашей смерти никто не мог посягать на него! Но я хотел бы знать, кому вы отдаете руку Олимпии?

— Принцу Конти.

— Я так и думал… Принц особенно отличал Олимпию на последнем балу.

— Вы даете свое согласие, ваше величество?

— Так как сам не могу обладать прелестной Олимпией, я скорее согласен отдать ее принцу, чем кому-нибудь другому, — ответил король, — только не торопитесь со свадьбой, у меня еще не хватит сил видеть Олимпию женой другого! Прощайте, ваша эминенция!

Людовик поклонился кардиналу и вышел.

Мазарини с торжествующей улыбкой посмотрел ему вслед

Он был блестяще отомщен за все, что ему делали прежде… Король подчинялся его воле, первые вельможи и гранды Франции искали руки его племянниц; а Пиренейский мир — один из самых смелых его проектов, будет заключен!

Он сейчас же отправился к Анне Австрийской, чтобы сообщить ей об одержанной победе и услышать от нее слово благодарности.

Ведь Анна Австрийская всегда была согласна со всеми планами Мазарини! Уже пожилой женщиной, она наслаждалась тихим счастьем, какого никогда в жизни не испытывала.

XI. ПРИЗНАНИЕ ГЕРЦОГА Д'ЭПЕРНОНА

В последние дни жизни, старому одинокому герцогу д'Эпернон особенно остро ощущалась пустота своего роскошного дворца. Рядом с ним не было ни жены, ни ребенка. Его окружала прислуга, только и ждущая смерти герцога, чтобы получить что-либо из громадного состояния своего господина.

Камердинер Жан знал, что герцог оставлял ему по духовному завещанию тысячу франков, и эта мысль подстрекала его еще усерднее ухаживать за больным. Но его мучила неизвестность, кому достанется главная часть богатства.

Часть, он знал, была назначена нескольким бедным семействам, дальним родственникам и одной церкви в Париже, но кому достанется остальное — оставалось для всех тайной.

Когда д'Эпернон, чувствуя приближение смерти, послал за нотариусом и доктором Вильмайзантом, Жан сейчас же догадался, что дело идет о завещании или, по крайней мере, о каком-нибудь последнем распоряжении.

Герцог очень привязался к Вильмайзанту и последнее время не мог совершенно без него обходиться. Доктор, рекомендованный Милоном, пользовался полным доверием больного, который хотел видеть его еще и как свидетеля своего последнего распоряжения.

Камердинер герцога подозревал, что его господина гнетет какая-то тайна, которую он хотел снять со своей души перед смертью.