Георг Борн - Дон Карлос. Том 1

• Название: Дон Карлос. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Интербук
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7664-0948-6

В романе «Дон Карлос» автор повествует об истории дона Карлоса Младшего — претендента на испанский престол.

---

Через неделю ожидаемый кризис наконец наступил и принес с собой облегчение. Антонио мог теперь прийти к Инес, рассказать о Мануэле и ободрить. Мануэль тоже поправлялся. Таким благоприятным исходом болезни они обязаны были самоотверженному уходу монахов и, главное, — монаху-доктору. Этот умный, во многом сведущий человеколюбивый брат не щадил себя в уходе за больными.

Антонио благодарил его за помощь и сердечно радовался, видя, что опасность все больше и больше отступает. Кроме того, молодой патер наслаждался возможностью побыть еще раз в этом месте, где прошла его юность. Часто он сидел в библиотеке старого монастыря, беседуя с учеными братьями. Его охотно слушали, так как рассуждения его всегда были умны и говорили о глубоком знании светской жизни.

Раз вечером Пабло и Антонио прохаживались по монастырскому двору. Остальные монахи уже разошлись по своим кельям. Осенний ветер шумел в верхушках деревьев и разбрасывал по земле листья каштанов.

— В приказе, распространяемом карлистскими отрядами, сказано, что генерал Мануэль Павиа бежал и что его должны выдать, где бы он ни был, — сообщил Пабло своему молодому другу. — Дальше говорится, что с генералом была сеньора, с ними обоими случилось несчастье в горах. Всем монастырям и селениям угрожают разрушением и огнем, если они не захотят выдать беглецов!

— Так дон Альфонс узнал о том, что они спасены!

— Я предвидел подобное, — продолжил монах, — поэтому и спрятал мундир твоего друга. Измены со стороны братьев не будет, но тем не менее надо соблюдать величайшую осторожность.

— Боюсь, что подвергаю и тебя, и твой монастырь страшной опасности.

— Мы должны быть ко всему готовы, брат Антонио, и принять все меры для предупреждения беды.

— Больные уже почти выздоровели, и я надеюсь, скоро мне можно будет уйти с ними отсюда.

— Так скоро еще нельзя, — сказал Пабло. — Никто не скажет, что наш монастырь, испугавшись угрозы, остановился на половине доброго дела! Но при этом я тебе посоветую не произносить громко имени Мануэля Павиа де Албукерке, это опасно! Дадим ему лучше какое-нибудь другое имя и внесем в монастырскую книгу. Пусть его считают послушником, заболевшим и перенесенным в лазарет.

— Ты прав, брат мой! Назовем Мануэля Франциско, я предупрежу его об этом. Но ведь пока молодая графиня здесь, опасность все-таки не уменьшится.

— На днях она совсем поправится и на время уедет в женский монастырь, здесь в горах. Таким образом никто ничего не заподозрит при обыске монастыря, если только генерал согласится сбрить бороду.

— Это хороший совет! Я сегодня же поговорю с ним, брат Пабло.

— Таким образом и ты останешься около меня еще какое-то время, Антонио, — сердечным тоном сказал старик, — это будет светлым солнечным лучом в моей жизни. Бог знает, долго ли мне еще суждено оставаться на земле…

— Но ты бодр и силен, как юноша, брат мой, и смерть, слава Богу, еще далека от тебя, — отвечал Антонио.

— А между тем у меня иногда рождается мысль, что я уже одной ногой стою в могиле… На твое неожиданное появление здесь я смотрю как на последнюю милость и радость, посланную мне свыше, Антонио. Я хранил твое детство и люблю тебя больше всего на свете!

— Брат Пабло, раз уж мы заговорили о прошлом, позволь мне спросить тебя, был ли я отдан прямо в твои руки, когда меня принесли в монастырь, или какому-то другому благочестивому брату…

— Тебя передали старому приору Эвлалию, он уже давно умер. Ты был крошечным, беспомощным ребенком. Приор, славный, добрый человек, принял тебя, как дар неба, и воспитывал с целью сделать членом нашей общины.

— Не знаешь ли ты, кто отдал меня ему, кто мои родители и каково мое настоящее имя?

— Я понимаю твое желание узнать это, Антонио, но ничем не могу помочь. Старый приор никогда ничего мне об этом не говорил. Он умер вскоре после того, как тебя принесли в монастырь, а с ним умерла и тайна твоего рождения. Ты был любимцем всех монахов, они делили с тобой трапезу, а когда ты подрос, учили тебя.

В это-то время я и взял тебя окончательно на свое попечение.

— Как я благодарен тебе за твою отеческую любовь, — сказал Антонио. — Прости, что, несмотря на это, меня все-таки томит желание узнать, кому же я обязан своим рождением! Почему родители оттолкнули меня от себя? Неужели у них не нашлось ни капли любви, ни куска хлеба для своего ребенка? Во всем монастыре нет никого, к кому я мог бы обратиться с вопросом! Или, может быть, я был круглым сиротой, брат Пабло?

— Я понимаю, почему ты хочешь получить определенный ответ, Антонио. Ты хочешь знать, неужели правда, что, произведя тебя на свет, родители так мало чувствовали любви к тебе, что решились оттолкнуть от себя… Как хотелось бы мне успокоить тебя, объяснить тайну, но это невозможно! Один Эвлалий знал ее, но он давно умер и ничего не открыл даже перед смертью.

— Значит, я должен считать своим родным кровом этот монастырь, называть родными благочестивых отцов! Я надеялся узнать от тебя что-нибудь о тайне своего рождения, но мне отказано в этом, и я должен смириться.

Разговор монахов был прерван звонком у решетчатых ворот. Кто в такой неурочный час мог прийти в уединенный, тихий монастырь?

Пабло и Антонио с минуту стояли, удивленно прислушиваясь, потом пошли к воротам, брат-привратник уже спешил с ключами. За воротами стояла какая-то женщина. Взглянув на нее, Антонио быстро пошел ей навстречу…

— Это вы, сеньора Амаранта! — вскричал он, протянув ей обе руки.

Она с радостным восклицанием бросилась к патеру.

— Слава Богу, — сказал он, — и вы спасены. Антонио объяснил старику-настоятелю, что это та самая сеньора, которую изгнали из Ираны. Амаранта рассказала, как она все эти дни ходила повсюду, разыскивая Инес и Антонио.

— Как же вам удалось найти нас здесь, Амаранта? — спросил Антонио.

— Осторожно выспросив двух-трех пастухов и какого-то карлиста, я узнала, что с доном Мануэлем и сеньорой, бывшей с ним, случилось несчастье в горах и сострадательные монахи одного из здешних монастырей приняли их к себе. Этого было для меня достаточно, я стала расспрашивать всех и наконец нашла вас.

— Ну, значит, надо остерегаться, — сказал Антонио, — что удалось вам, то может удаться и карлистам…

— Они ищут дона Мануэля, патер Антонио! Один из окрестных монастырей уже обыскивают, — боязливо сказала Амаранта, — и ваш обыщут… Беда, если эти изверги найдут тех, кого им надо. Они не щадят никого, для них нет ничего святого. Вам и вашему благочестивому монастырю грозит страшная опасность!

Монахи хорошо сознавали справедливость ее слов. Они сказали ей, что Мануэля теперь будут называть Франциско и выдадут за больного послушника. Затем ее отвели к Инес, чрезвычайно обрадовавшейся такому неожиданному свиданию. Так как Амаранта сказала, что сама станет ухаживать за почти выздоровевшей Инес, то монахиню отослали обратно в монастырь, предупредив, что обе девушки вскоре последуют за ней туда же, как только силы позволят Инес предпринять этот путь.

На другое утро патер Антонио пошел к Мануэлю уговорить его называться послушником Франциско и сбрить бороду. Сначала тот не хотел, говоря, что это будет трусостью с его стороны, но потом согласился сделать это ради безопасности монастыря. Лицо его, исхудавшее от болезни, так изменилось, что, когда ему сбрили бороду, прежнего генерала Павиа никто бы не узнал.

На другой день, около полудня, настоятельница соседнего женского монастыря пришла к патеру Пабло, жалуясь, что карлисты, обыскивая в это утро ее обитель, наделали много беспорядка и вели себя чрезвычайно грубо. Они все время повторяли, что найдут генерала Мануэля Павиа, хотя бы им пришлось для этого сжечь все монастыри.

Старик утешал и успокаивал настоятельницу, сколько мог, сказал, что против грубой силы ничего нельзя сделать, но что она может обратиться с жалобой к инквизиторам в Мадрид.

Настоятельница вернулась вечером в свой разгромленный монастырь, из которого солдаты ушли, не найдя никого.

Поиски продолжались с ожесточением, доказывавшим, что карлисты не успокоятся, пока не найдут своих жертв и не исполнят угрозы.

Все это, однако, не могло заставить старого Пабло отказать преследуемым в покровительстве. Он принадлежал к тем благородным душам, которые не боятся опасности, когда делают доброе дело.

Он считал, что отступиться теперь от несчастных было бы грехом, несправедливостью, малодушием. Угрозы карлистов только укрепили его решимость. Этот монах готов был всегда твердо придерживаться того, что считал достойным, хотя бы для этого ему пришлось пожертвовать жизнью.

Вечером он опять вышел с любимым патером погулять на монастырском дворе. Они ходили взад и вперед, беседуя и не замечая, что ночь уже спустилась на землю.

Кругом было тихо. В некоторых кельях еще горел огонь. Маленькое окошечко лазарета тоже было освещено. Инес и Амаранта не спали и разговаривали. Мануэль давно заснул.