Лоуренс Блок - Шпион в тигровой шкуре

• Название: Шпион в тигровой шкуре
• Автор: Лоуренс Блок
• Жанр: Иронический детектив

---

Мне довелось нелегально въезжать почти во все страны мира. Я пересекал государственные границы пешком, в кибитках, в багажниках, в общем, всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Я тайно въезжал в балканские страны и в республики Советского Союза. Я пересек демилитаризованную зону между Северным и Южным Вьетнамом в кабине советского танка.

И не смог въехать в Канаду.

Глава вторая

Канада…

Да, честно сказать, не больно-то хотелось туда ехать. Ничего против Канады я не имею, я несколько раз был в Монреале и мне там понравилось, но в мире полно городов, куда более симпатичных. Всемирная выставка «Экспо-1967» планировалась стать грандиозным событием для Канады, я рад, что она открылась, но моя радость по поводу того, что солнышко висит в небе, вовсе не подвигает меня мечтать о путешествии в космос. Я был на последней Всемирной выставке в Нью-Йорке. Весь день я провел в длиннющих очередях и вернулся домой с твердым ощущением, что любая страна мира может устраивать какие угодно выставки, но только мне на них делать нечего!

Минна заводила разговор про монреальскую «Экспо» примерно в том самом тоне, в котором она обычно обсуждала походы в детский зоосад в Центральном парке. Я убедил ее, что мы не поедем, и она сдалась. Начало лета было многообещающим. В моей квартире поселилась украинская девушка Соня. Как обычно, шесть дней в неделю мне приходилось пропускать через себя нескончаемый поток корреспонденции. Мне предстояло прочитать ворох книг, рекламных брошюр и журналов, усовершенствовать свои познания в языке банту с помощью учебного курса в пластинках, принять участие в работе разнообразных конференций и дискуссионных клубов, а также, исключительно в меркантильных интересах, написать очередную диссертацию. На улице стояла чудовищная жара, но у меня в квартире есть кондиционер, а прогноз погоды каждое утро обещал отступление жары.

А потом все полетело к черту.

Сначала полетел кондиционер. Жара, как я уже упоминал, день от дня крепчала, а метеожулики продолжали беззастенчиво лгать, и мой кондиционер просто-напросто не выдержал. Он уснул вечным сном. Только дня через два пришел мастер взглянуть на сдохший прибор, взял с меня десятку за вызов на дом и через десять минут объявил, что аппарат ремонту не подлежит.

Кондиционер оказался устаревшей конструкции, что было еще полбеды. Полной катастрофой было то, что этому ископаемому оказалось невозможно найти замену. Пик августовской жары — не самое подходящее время для приобретения кондиционера. Самое подходящее время для этого, как я догадываюсь, февраль, когда ни у кого не возникает даже мысли о подобной покупке. Я обзвонил все магазины города и натер на кончиках пальцев мозоли, листая нью-йоркские «желтые страницы». Самое лучшее предложение, которое я получил, — доставка искомого электробытового прибора в трехнедельный срок.

После того, как сдох кондиционер, Соня съехала, хотя я не уверен, что между его смертью и ее отъездом существовала определенная причинно-следственная связь. Когда столбик уличного термометра подскакивал с тридцати семи до тридцати девяти, физические преимущества ее присутствия все равно мало ощущались, хотя мне очень жаль, что наши отношения прервались весьма нелепым образом. Она бросила в яичницу слишком много укропа, я высказался на сей счет не слишком дипломатично, и дело кончилось криком. В иных, нормальных обстоятельствах мы бы просто расцеловались и помирились в койке, но при такой жаре подобный исход был просто невозможен. Легче оказалось продолжить ссору. Она швырнула яичницу в меня, потом подбежала к холодильнику, вынула оттуда оставшиеся яйца и начала метать их во что ни попадя. Одно яйцо попало в проигрыватель, что обнаружилось только на следующий день: пока я прослушивал пластинку аудиокурса бантусского языка, яйцо там испеклось.

Но и вне квартиры дела обстояли не лучше. Город медленно, но верно превращался в ад кромешный. В Бруклине, в микрорайоне Бедфорд-Стайвезант, вспыхнули уличные беспорядки, продолжавшиеся три дня. Какой-то брокер спятил от жары и поверг Уолл-Стрит в шок, затеяв стрельбу из пневматического пистолета. Полицейские избили каких-то хиппи в парке у Томкинс-сквер. Таксисты грозили забастовкой. Социальные работники грозили забастовкой. Мусорщики тоже грозили забастовкой.

Я литрами поглощал холодный чай и пытался сосредоточиться на докторской диссертации о последствиях Тильзитского мирного договора для внешней политики стран Центральной Европы. Меня крайне заинтересовала эта тема, и я не без удовольствия штудировал исторические источники. Когда я на семьдесят пять процентов был уже готов к написанию текста, мне позвонил Роджер Кэрмоди и сказал, что диссертация ему ни к чему, потому что он провалился на устных экзаменах и решил плюнуть на все и пойти в армию.

Я предварительно оценил эту диссертацию в 1750 долларов, что по-моему вполне приемлемо для такой серьезной работы. Половину этой суммы я получил с него в счет задатка, и теперь, когда моя работа пошла насмарку, можно было удержать эти деньги в качестве неустойки, но Роджер Кэрмоди — классный мужик, и из-за всей этой затеи с написанием для него диссертации за деньги я чувствовал себя последним дураком. Поэтому я просто вернул ему задаток, после чего почувствовал себя еще большим дураком. Когда-нибудь надо будет все же закончить эту чертову диссертацию, найти для нее покупателя и получить-таки свою упущенную выгоду. Между тем остаток на моем банковском счете оставлял желать лучшего.

Уж коли не везет, так не везет: как говорится, беда не приходит одна. Выяснилось, что в Македонии девушка по имени Анналия, мать моего сына Тодора, ожидает нового ребенка. Но больше никаких подробностей я не смог узнать. Мои европейские друзья, которые поддерживают тесные связи с македонцами, тоже ничего не сумели выяснить. А тут еще другие мои друзья уехали в Африку оказать помощь сепаратистскому движению в одной из недавно обретших независимость стран и бесследно исчезли. Никто из наших общих знакомых понятия не имел, что с ними стряслось, и поскольку в последний раз их видели на территории, населенной племенами каннибалов, вполне вероятно, что их там попросту съели.

А потом я получил от моего идиота-домовладельца уведомление о выселении.

Разумеется, грозное письмо пришло ко мне по ошибке. Мой домовладелец нанял новую секретаршу, и либо она была патологически глупа, либо он был патологически неспособен обучить ее стандартным бюрократическим процедурам, потому что она разослала уведомления о выселении всем жителям полудюжины доходных домов, находящихся в его собственности. В моем случае, все кончилось телефонным звонком с извинениями, но с прочими своими квартиросъемщиками ему не так повезло. Они и впрямь задолжали ему квартплату и давно уже привыкли к подобным уведомлениям, поэтому на сей раз они попросту съехали. Раз — и все как по команде сгинули, так что этот старый болван остался на бобах: мало того что треть его квартир опустели, так он еще и навсегда лишился возможности получить долги по квартплате.

Наверное, он уволил ту девчонку. Наверное, она пришла домой и наорала на мать или швырнула туфлей в своего котенка. Наверное, котенок в испуге сбежал на улицу и оцарапал какого-нибудь прохожего. Вот такое стояло в тот год лето в Нью-Йорке, и каждый последующий день был хуже предыдущего.

Наконец я понял, что жара и не думает спадать. Я перестал слушать прогнозы погоды и прислушался к своему внутреннему голосу, который мне сказал: жара будет продолжаться до тех пор, пока ты не купишь новый кондиционер. Уж в чем — в чем, а в этом можно было не сомневаться. Все летело к чертям. Цивилизация рушилась. Я сидел запершись у себя в квартире, читал книгу пророка Иеремии и ожидал конца света.

Ну и, само собой, получил послание от Шефа.

Пора мне рассказать вам про Шефа. Я не слишком много о нем знаю, но ведь никто не знает и больше. Он возглавляет одно из суперсекретных правительственных агентств. Я не знаю его официального названия, как, между прочим, не знаю настоящего имени Шефа. Насколько я могу судить, его контора занимается операциями, в которых задействованы агенты-одиночки, действующие сугубо по личной инициативе и под глубоким прикрытием. Если Центральное разведывательное управление, к примеру, использует разветвленные агентурные сети, то люди Шефа даже не знакомы друг с другом. Они не составляют официальных рапортов, им даже запрещено вступать в контакт с центром, так что они в основном планируют и осуществляют свои операции самостоятельно.

Шеф считает, что я один из его агентов.

Может быть, так оно и есть. Трудно сказать. Однажды он вырвал меня из застенков ЦРУ в мрачных подземельях Вашингтона и с тех пор он время от времени вызывает меня и дает новые задания. Лучше бы он этого не делал! Но Шеф твердо убежден, что я один из его лучших оперативников, и мне до сих пор не удавалось его в этом разубедить. Кроме того должен добавить еще кое о чем в этой связи. То есть чтобы вы поняли, что моя жизнь не сахар. Я нахожусь под практически постоянным наблюдением ЦРУ, которое уверено, что я чей-то — неважно чей — секретный агент, и ФБР, которое уверено, что я — особо опасный подрывной элемент, подпадающий под шесть категорий неблагонадежности. Знаете, когда твой телефон круглосуточно прослушивают, а твои письма регулярно читают, единственным успокоением остается мысль, что хотя бы одно государственное учреждение считает (справедливо или ошибочно, это другой вопрос) тебя своим.