Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй

• Название: Обнимай и властвуй
• Автор: Дженнифер Блейк
• Издательство: Покровка, Александр Корженевский
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-89259-004-6

Действие романа разворачивается в XVIII веке в Новом Орлеане. В город входит испанская армия во главе с полковником Мак-Кормаком. Он случайно знакомится с местной красавицей, дочерью арестованного торговца, Фелиситэ Лафарг. Полковник обещает сохранить жизнь отцу девушки, если та будет появляться с ним в обществе. Однако, приемный брат Фелиситэ, Валькур, лжет отцу, представляя случившееся совсем в ином свете, и тот, не вынеся позора, кончает с собой. Фелиситэ, думая, что Мак-Кормак нарушил слово, соглашается бежать с Валькуром. Но тот заманивает ее на пиратский корабль и увозит на отдаленный остров, служащий пиратской базой, намереваясь сделать своей любовницей. Внезапно на этом острове Фелиситэ вновь встречает Мак-Кормака…

---

Вопреки установившейся традиции он надел шпагу, не успев позавтракать.

— Ты уже уходишь? Так рано? — тихо спросила она.

— Ничего не поделаешь. О'Райли приказал всем явиться на службу. Сегодня в городе усилят патрули, а к казармам, где держат арестованных, и на Оружейную площадь пошлют несколько специальных нарядов.

Фелиситэ села на кровати, прикрыв грудь покрывалом.

— Он, конечно, не ожидает, что жители поднимут восстание?

— Такую возможность никогда нельзя сбрасывать со счетов. Арестованным сочувствуют даже некоторые испанские офицеры, оставшиеся здесь после бегства Уллоа: Наварро, Гайарре и Лойола.

— Неужели… казнь будет публичной? Морган поправил шпагу и взял камзол.

— Как еще можно показать людям, что не следует бросать вызов испанской короне?

— О да, конечно. Для устрашения казнь следует устроить в тот час, когда на площади соберется как можно больше людей.

— Время еще не назначено. Негр, который обычно исполняет обязанности палача, на сей раз отказался, поэтому придется искать кого-нибудь еще. Ты, конечно, не собираешься туда идти?

— Почему же? Эти люди — друзья моего отца.

— Такое зрелище вряд ли доставит удовольствие женщине.

Она наградила Моргана холодным взглядом.

— Если я туда пойду, так это вовсе не ради зрелища, а по той же причине, почему люди сидят у постели умирающего, чтобы он не оставался одиноким.

— Как тебе будет угодно. — Морган потянулся за треуголкой, висевшей на гвозде. Потом он несколько минут вертел ее в руках, с задумчивым выражением лица глядя на колышущуюся золотую бахрому.

Если он обдумывал, как еще ее предупредить, он нашел неплохой способ. Приблизившись к кровати, Морган горячо поцеловал Фелиситэ в губы и, быстро повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

В этот день время, казалось, тянулось невероятно медленно. Фелиситэ несколько раз посылала горничную Мари узнать, что происходит на площади перед церковью. Всякий раз девушка возвращалась с одним и тем же ответом: ничего, никаких признаков деятельности. Казнь пришлось отложить из-за поисков нового палача. Поскольку исполнить его работу никто так и не согласился, незадолго до полудня было принято решение заменить повешение расстрелом, и О'Райли сразу подписал необходимые распоряжения.

Мари вернулась с очередной новостью. Говорили, что О'Райли, потому ли, что его стала мучить совесть, или ему, возможно, захотелось показать себя гуманным человеком, дал понять, что не слишком огорчится, если Нойан, племянник Бьенвилля, исчезнет из камеры. Однако Жан-Батист Нойан как настоящий герой отказался принять столь бесчестное освобождение в то время, как его земляки останутся в неволе. Он предпочел жить или умереть вместе с друзьями.

Когда в городе наконец началось движение, оставаться в неведении стало практически невозможно. Топот шагов солдат, стекавшихся к центру, и громкие слова команд могли встревожить любого, за исключением глухих и слепых. Вскоре послышался медленный размеренный бой барабанов. Это означало, что осужденных вывели из старых французских казарм и повезли на площадь. Грохот становился все сильнее, разносясь эхом по улицам города и отражаясь от стен окружающего его частокола. В этот нескончаемо долгий день узкие городские закоулки казались не слишком оживленными, а сейчас они вообще словно вымерли, после того как жители разошлись по домам и заперли двери. В этой угрюмой тишине шаги Фелиситэ, торопливо идущей в сопровождении Ашанти по направлению к Оружейной площади, звучали неестественно громко. Девушка как будто чувствовала презрительные взгляды сотен глаз, наблюдавших за ней из-за закрытых ставней.

Оказавшись на площади, Фелиситэ увидела, что она не совсем одинока. Зрителей действительно было немного — дюжины две или чуть больше людей, в абсолютном молчании стоявших под теплыми лучами осеннего солнца. Все устремили взгляды на пятерых приговоренных, медленно приближавшихся к ним верхом на ослах. Их руки были связаны за спиной, а по обеим сторонам этого печального шествия двигался многочисленный конвой гренадеров.

На другой стороне площади стоял О'Райли; В расшитом блестящими галунами мундире с многочисленными орденами он всем своим видом выражал напряженное внимание. Рядом, справа от него, находился мэр города и несколько других чиновников. Слева стоял полковник Морган Мак-Кормак, позади виднелась группа военных, в том числе двое офицеров с серебряными жезлами в руках, что свидетельствовало об их принадлежности к окружению генерал-губернатора.

На парадном плацу перед офицерами выстроился огромный отряд испанских солдат — несколько тысяч человек. Образовав каре, они окружили Оружейную площадь так, что ее центр остался свободным. С неподвижными, словно вырезанными из дерева, лицами и непроницаемыми взглядами, они стояли в боевом построении, непреодолимым барьером отделяя горожан от приговоренных, оказавшихся внутри каре словно в живой тюрьме.

Ослы, на которых привезли осужденных, остановились. Приговоренным помогли спуститься и, выстроив цепочкой, провели на середину площади. Вперед выступил судебный секретарь. Держа в руках трепещущие на теплом ветерке бумаги, он по-испански прочитал приговор, который тут же перевели на французский язык. Потом копию приговора вручили городскому глашатаю, и он с суровом видом, стараясь заодно выразить собственную важность, огласил его содержание, громко выкрикивая слова, обращаясь попеременно к войскам и собравшейся немногочисленной кучке горожан.

Как только смолк его громкий и чистый голос, послышалась команда и вперед выступил взвод солдат. Осужденных поставили на колени спиной к солдатам. Командующий взводом офицер со скрежетом вынул из ножен шпагу. По его приказу солдаты выставили вперед мушкеты, уже заряженные заранее, и взяли их на плечо. Офицер высоко поднял шпагу и, бросив еще одну отрывистую команду, резким движением опустил ее вниз.

Раздался дружный залп. На одежде приговоренных появились яркие расплывающиеся пятна крови. Повалившись ничком, они забились в конвульсиях, а потом затихли. Никто из них не произнес ни слова, никак не выказал страха или слабости. Их спокойная ненаигранная стойкость перед лицом бесмысленной и позорной смерти отозвалась болью и жалостью в сердцах многих из присутствующих. И все-таки это было единственное, что помогло всем вынести зрелище этого полного краха.

Фелиситэ не предполагала, что Морган сегодня вернется рано. После приведения приговора в исполнение все недовольные, те, кто принимал участие в заговоре и остался на свободе, могли задумать отомстить, нанести удар в ответ на казнь своих товарищей. Поэтому поступило распоряжение закрыть все заведения, торгующие крепкими напитками, а заодно — кофейни, игорные залы и другие места свиданий и порока. Поскольку город находился на военном положении, обязанность следить за исполнением этого приказа возложили в первую очередь на военных, а не на гражданские власти, значит, и на Моргана тоже. Фелиситэ не могла представить, чтобы он оставил службу, как бы сильно ни переживал из-за сегодняшних событий. Поэтому, когда она услышала, как он поднимается по лестнице спустя менее часа после ее возвращения, ее охватила тревога.

Она лежала на кровати, думая о Кубе, о том, как ей попасть на этот остров, постаравшись перебраться туда одновременно с отцом. А если Морган сумеет добиться перевода в Гавану, тогда он может взять ее с собой. Услышав шаги, Фелиситэ соскользнула с постели и расправила складки на юбке. Не надевая туфель, которые она сбросила, прежде чем лечь, девушка поспешила в гостиную.

Морган стоял посреди комнаты с каким-то свертком под мышкой. Когда он обернулся, его лицо показалось ей изможденным, зеленые глаза выражали тоскливую безысходность.

Фелиситэ остановилась, опершись рукой о спинку резного кипарисового кресла.

— Что это? Почему ты вернулся?

— Присядь, Фелиситэ, — проговорил Морган бесстрастным тоном, словно отдавая приказ.

— Почему? — спросила она. Не получив ответа и ни о чем не догадавшись по выражению его лица, она посмотрела на сверток, который он принес. По размеру и неправильной форме он походил на камзол, в который завернули несколько предметов. Прошло какое-то время, прежде чем Фелиситэ поняла, что это. Она вновь посмотрела Моргану в глаза, потом, почувствовав, как перестают слушаться ее налившиеся тяжестью конечности, упала в кресло.

Морган подошел ближе. Встав на одно колено, он положил вещи, которые держал в руках, на подол ее платья. Бархатный камзол табачного цвета развязался, и ее глазам предстала пара туфель, табакерка с крышкой, покрытой перегородчатой эмалью, переплетенная книга стихов Вергилия и шпага. Эти вещи, уже далеко не новые и тем не менее бесконечно ей дорогие, принадлежали Оливье Лафаргу. Девушка стала перебирать их дрожащими пальцами.