Корина Бий - Рассказы в духе барокко

• Название: Рассказы в духе барокко
• Автор: Корина Бий
• Жанр: Современная проза

«Рассказы в духе барокко» Коринны Бий отличает безупречное чувство стиля, изысканный, чуточку архаизированный язык и чудесный полет фантазии автора... Она воспевает в своих рассказах любовь, часто горькую и трагическую...

Сны здесь оправданно перетекают в реальность, реальность убегает за окном поезда, который несется под облаками и весь этот псевдобарочный антураж не кажется моветоном.

---

— Во-первых, я не шутил. А во-вторых, происходит что-то непонятное, — с трудом говорит тот.

Попутчицы замечают, что у него трясутся руки.

— Мы едем по траве! Прямо по траве! И по снегу!

Женщины недоуменно хмурятся: он, наверное, разыгрывает их?

— Нет, он не шутит, — говорит Ночная Роза. — Мы и вправду едем по папоротнику, по скалам…

И тогда молодой человек кричит:

— В туалете есть дырка в полу, и внизу — пустота!

Женщины все еще изумленно смотрят на него, они ничего не понимают. Дырка — в туалете? Они оборачиваются к окну.

— Вы с ума сошли! Там все нормально.

— Откройте!

Он бросается к окну, рвет на себя медные ручки. Но они застыли от мороза.

— Дверь!

Дверь тоже не открывается.

— Давайте спросим у контролера. По-моему, вы просто маньяк или…

— Скоро по вагонам провезут буфет на колесах «Чай-шоколад», — говорит рыжая челка.

— Нет, это время уже миновало, — отвечает Ночная Роза.

Им пока еще не страшно. Просто как-то неуютно и почему-то хочется спать. Но они одолевают беспокойство и с презрением смотрят на молодого человека. Тот уныло грызет ногти в наступившей тишине.

Поезд мчится сквозь полосы мрака и света. Заиндевевшие деревья слепят глаза Ночной Розы. Она снова надевает очки. Овцы слизывают бриллианты с травы. На дне ущелья потайные, никогда не видевшие солнца воды безмолвно текут под коркой льда; другие, вольные, обтачивают гранит скал. Однако и эти каскады застывают на глазах, обрекая долину на безнадежную немоту.

Стелла тоже встает и выходит из купе.

— Я там ничего не разглядела, — шепчет она, вернувшись. Лицо ее слегка посерело, но держится она спокойно.

— Мне кажется, мы словно по воздуху летим, — робко замечает старая дама. — Конечно, у современных поездов такие прекрасные рессоры…

Ночная Роза вдруг замечает, что трава на лугах по-весеннему зелена. Или, может, она здесь никогда не блекнет?

— Это восьмого-то января?!

— Да, но тут это вполне естественно.

Молодой человек иронически оглядывает своих попутчиц:

— Вот видите! У нас даже паспортов не спросили, а ведь поезд опять пересек границу. Мы уже снова в Швейцарии…

— В итальянской Швейцарии, — сухо уточняет старая дама.

— Да вглядитесь же внимательно, если вы на это способны, — взывает он. — Ну куда подевались путевые столбы, шлагбаумы, мосты? Вы их видите?

Дамы смотрят в окно. Действительно — ни столбов, ни ограждений, ничего.

— И это вы тоже считаете нормальным?

— Сами вы ненормальный! — вопит старая дама.

— Ночная Роза, идите-ка сюда! — зовет молодой человек, потянув ее за руку.

— Вы знаете?.. (Она думает: откуда ему известно мое имя?)

Он подводит ее к окну. Теперь он пугающе спокоен. И она видит: поезд плавно сворачивает к противоположному склону там, где он никогда не сворачивал. Она может измерить взглядом глубину пропасти, она знает, что моста под ними нет.

— Да, — говорит она, — я поняла.

— Вот так! — откликается молодой человек.

И они храбро улыбаются друг другу.

А там, сзади, три остальные женщины сидят парализованные страхом, тесно прижавшись друг к дружке, превратившись в одно испуганное существо. Они больше не разговаривают, никого не видят вокруг. Они отказываются понимать. Они думают, что спят и что все это им снится.

Но вот ущелье раздвинулось, открыв глазу долины и черно-белые деревушки.

— Уже подъезжаем! — удивляется Ночная Роза.

К ней снова вернулось ощущение реальности, и она не хочет вспоминать увиденное. Встав, она хватается за свой саквояж.

— Но вы же знаете, что поезд не остановится.

Молодой человек говорит это уверенно и серьезно. Она сердится:

— А я так обрадовалась! Я была счастлива здесь в детстве. И она разражается слезами.

— Вы приезжали сюда на каникулы? — гремит вдруг чей-то незнакомый голос. Пораженные, они оборачиваются и видят контролера.

— Да, я бывала тут весной, с папой и мамой. Пальмы… а под елями большие желтые примулы… Мне бы так хотелось опять все это увидеть!..

Поезд испускает свой жалобный дрожащий крик и неожиданно встает.

— Он остановился!-кричат все и бросаются к выходу.

— Нет, не вы! — командует контролер. — Только она! И он тащит за собой Ночную Розу.

— Отсрочка предусмотрена для вас одной.

Хлопает дверца, контролер помогает ей сойти и подает сверху саквояж.

— Спасибо вам!

И она бежит со всех ног, счастливая донельзя.

Ее деревня. Она узнает луга, дома, цветочные беседки, приземистые дубы, сады. Узнает все, ничего не изменилось.

Но вот раздается призывный свист, и она оборачивается. Однако видит только старика, обрезающего виноградные лозы, да женщину, которая вешает белье. Свистки не утихают, преследуют ее по пятам. «Может, это попугай? Ну да, конечно попугай!» Радость переполняет ее, она с удовольствием смакует чистый, свежий воздух. «Там, вон в том доме, я жила когда-то. На каком этаже? На четвертом. Мы еще всегда ели на этой лоджии с белыми столбиками». Она ищет отель, где они изредка останавливались. Не это ли здание за изгородью, с площадкой для игры в шары? Но на нем больше нет вывески. Она пытается отворить решетчатую калитку, та не поддается; все двери заперты.

Она тянется к красной розе, собираясь сорвать ее, но, спохватившись, отдергивает руку. «Нет-нет, я не хочу скандала». У дороги она замечает чайную, где ее мать однажды заказала ко дню ее рождения сладкий пирог с восемью свечками в бумажных кружевных розетках.

Она входит туда — ни души. Наконец из задней комнаты показывается женщина, глядит на нее издали, с порога.

— Я хотела бы чаю и пирожных, — просит Ночная Роза.

Но женщина исчезает, как будто и не слышала. За один из столиков присаживается мужчина — бедно одетый, с красным носом. «Верно, пьянчужка…» Он указывает ей на соседний стол. «Нет, я не хочу есть, — думает Ночная Роза. — Ни есть, ни пить…» И покидает чайную.

Теперь она в самом сердце деревни, взбирается по темным ступеням; внезапно их озаряет желтая стена квадратного дома с четырехскатной крышей, и — ах! — вот и фривольная улыбка каменного амура. Она подходит к мельнице. Река по-прежнему шумно бежит под горбатым мостиком.

У входа в ущелье, среди голых деревьев, высится недостроенный «феодальный» замок ее друга Тицио. Но откуда вдруг это ощущение мертвенной печали? Что сталось с ее жизнерадостным, отважным Тицио? Она не осмеливается постучать в дверь и спускается на площадь, сохранившую свои каменные скамьи и знакомо-уродливые акации. На северной стороне появилось несколько новых фасадов — широкие витрины магазинов, парикмахерская, мастерская по установке электроприборов. Южная улица начинается с вывески:

PICCOLO TEATROt (Здесь: кукольный театр (итал}.)

Она запуталась, безнадежно заплутала в этом лабиринте улочек, мощенных круглым черным булыжником. И так же черны по обе стороны от нее каменные ограды тесных садиков, где чахнет унылое деревцо, вянут заброшенные растения. Только и есть живого что кошки, перебегающие ей дорогу, — черные, потом одна серая, за ней тигрово-полосатая. Она слышит собачий лай, но все же храбро идет вперед. Ей чудится, будто за ней следят. Шестой кот, забравшись на карниз, уставился на нее оттуда своими желтыми глазищами с расширенными зрачками.

Ей нравится блуждать в этом каменном лабиринте, не страшном из-за своих карликовых размеров и, в общем-то, хорошо знакомом. Небо над ее головой так густо-сине, что кажется грозовым. Она ощущает прилив счастья настолько острого, что у нее даже слегка кружится голова.

Вот он наконец — театр. Тяжелая, окованная железом дверь поддается нажиму, но зал превратился в свалку инструментов, старой утвари и досок. Она вдыхает смрадный запах не то погреба, не то склепа.

— О, значит, кончено дело! — шепчет она.

В глубине помещения все еще висит занавес, но выцветший и такой изодранный, что сквозь прорехи видна груда сломанных стульев и скамеек.

— Да, кончено, — повторяет она.

— Кто здесь?

У входа ждет старик; он не видит ее, она сама подходит к нему.

— Господин Альбертини? Вы кукольник! Я вас узнала. Он устремляет на нее острый, совсем не старческий взгляд.

— С кем имею честь, мадам?..

— Я Роза, помните меня? Я часто ходила к вам в театрик.

— Ах да!.. Роза… розовая Роза, — однажды ночью вам приснилось, будто вы стали одной из моих марионеток. Вы выросли, но остались такой же красивой. И белой… Вы теперь… — тут он как-то странно запнулся, — близко. Уж и не знаю, как вам объяснить, но сейчас вы совсем близко от меня.

Она решила, что старик заговаривается, она не поняла его. Испуганно пожала ему руку и сказала: «До свидания!»

— В ином мире, — ответил он.

Выбравшись из путаницы переулков, она оказалась на свету, на залитой солнцем дороге. Странная дребезжащая музыка и два загоревшихся красных огня привлекают ее внимание. Она останавливается. По рельсам, невесть откуда, мчится поезд, тот самый, на котором она прибыла сюда. Она переходит пути у шлагбаума и направляется к церкви. Это здание всегда пугало ее своим силуэтом затаившегося зверя, какой-то гигантской мыши с парой слепых овальных глаз; правда, колокольня была сложена из розового камня и колокола послушно качались на своих железных перекладинах.