Жюльетта Бенцони - Король нищих

• Название: Король нищих
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

У прелестной юной Сильви де Вален — фрейлины королевы Анны Австрийской — много могущественных врагов, в числе которых сам кардинал Ришелье. Ведь она хранит важную государственную тайну — отец будущего короля Франции вовсе не Людовик XIII, а молодой неотразимый и беспутный герцог де Бофор. Эта тайна особенно мучительна для Сильви, ее сердце давно отдано смелому, но ветреному герцогу, оно бьется лишь ради того, чтобы когда-нибудь услышать от возлюбленного три волшебных слова: «Я люблю тебя…»

---

— Мне показалось, что дело вполне стоит того, чтобы я взяла на себя труд приехать к вам. Более того, при дворе ни для кого не секрет, что я предана вам. Королева и госпожа д'Отфор не упускают ни одного повода дать мне почувствовать это…

— И что вы мне принесли?

— Копию, снятую мной с письма, которое госпожа д Отфор получила из Лиона на следующий день после рождения его величества дофина, хотя в Сен-Жермен оно пришло чуть раньше. Ее реакция была весьма любопытной; она сразу помчалась в отель Вандом, где томится в одиночестве господин Де Бофор.

Нахмурив брови, кардинал пробежал глазами «Данный ему листок, потом взглянул на гостью: она была великолепна в темно-красном бархатном платье. которое прекрасно подчеркивало ее яркую, жгучую красоту.

— И что же вы заключили из этого письма? — резко спросил он.

— Но… что столь драматическое исчезновение мадемуазель де Лиль, наверное, не столь трагично, как в этом нас хотят уверить. Несмотря на то, что аббат пишет намеками, вполне, кстати, прозрачными, я вижу при дворе лишь одного человека, к кому это может иметь отношение… Мне очень хотелось бы знать, что за всем этим кроется…

Кардинал хранил молчание. Выйдя из-за письменного стола, он подошел к высокому камину, в котором ярко горел огонь: этого требовало слабое здоровье Ришелье. Он взял на руки любимого кота, который, свернувшись клубочком, спал на подушке у камина, и погладил шелковистую шерсть на его мордочке. Взгляд кардинала блуждал в переливах пламени.

— Но меня это не интересует! — сухо заметил он. — И я был бы вам весьма обязан, мадемуазель де Шемро, если бы вы забыли о том, что вообще читали это письмо…

— Но, господин кардинал…

— Неужели я должен повторять, что это мои приказ? Мне известно все, что касается мадемуазель де Лиль, и я желаю, чтобы были прекращены поиски, которые в определенной мере мешают моим планам…

С величественной неторопливостью он повернулся к молодой женщине, которая даже не пыталась скрыть своего разочарования, и властный взгляд кардинала пронзил ее насквозь.

— Вы ненавидите мадемуазель де Лиль, не так ли? Из-за молодого Отанкура?

Вспышка гнева отразилась на лице фрейлины.

— Разве это не веский довод? До встречи с ней он настойчиво ухаживал за мной, и я еще не отказалась от мысли стать герцогиней.

— Вы уже говорили кому-нибудь об этом письме?

— Вы прекрасно знаете, монсеньер, что сначала я обо всем сообщаю вашему преосвященству.

— Похвально. В таком случае забудьте об этом послании.

— Но…

Одного взгляда Ришелье оказалось достаточно, чтобы заставить фрейлину замолчать; потом кардинал невозмутимо бросил письмо в камин. Усмиренная внешне, но разъяренная в душе, мадемуазель де Шемро склонилась в глубоком поклоне, на который Ришелье ответил легким кивком, прежде чем снова сесть за письменный стол.

— Бедная певчая птичка! — тихо сказал он. — Если Бог в милосердии своем пожелал, чтобы ты осталась жива после той чудовищной судьбы, какую уготовили тебе люди, если Он избавил тебя от смертного греха самоубийства, то не мне идти против Его священной воли. Живи в мире… если сможешь!

Раздумья Ришелье прервал приход монаха.

— Монсеньер, он требует вас.

— Ему хуже?

— Нет, ум по-прежнему работает ясно, но он в большом возбуждении.

Следом за монахом в грубошерстной рясе Ришелье проследовал в небольшую, расположенную на первом этаже квартиру, что состояла из библиотеки и монашеской кельи. Здесь доживал свои последние дни старик с длинной седой бородой. В шестьдесят один год отец Жозеф дю Трамбле, прозванный серым кардиналом, умирал не от старости, а оттого что сгорал от эпидемии странной лихорадки, поразившей как самого короля, так и большую часть королевских мушкетеров и рейтаров, а также от беспрестанной работы его безжалостного ума, который был безраздельно поглощен государственными дела ми. Сын посла, мечтавший о крестовом походе и по святивший жизнь борьбе против Австрийского дом — Жозеф дю Трамбле был ближайшим и бесценны советником кардинала.

Ришелье вошел в комнату. Жозеф дю Трамбле едва удержался на ложе, когда резким жестом про тянул королевскому министру дрожащую, пожелтевшую и иссохшую руку.

— Брейзах! — задыхаясь, шептал он. — Бpeйзах! Как там наши дела?

Мысль о взятии этой важной крепости, плацдарма на Рейне, который преграждал имперцам доступ в Эльзас и тем самым прерывал их связь с Нидерландами, неотступно преследовала старика. Он видел в этом увенчание своей политической борьбы, и крепость, которую по приказу короля Франции осаждал один из лучших его полководцев, герцог Бернгард Саксен-Веймарский со своими немецкими наемниками, ожесточенно оборонялась.

Ришелье улыбнулся, взял протянутую руку долго держал ее в своих ладонях.

— Последние новости хорошие, друг мой, успокойтесь! В Брейзахе, взятом в клещи, не хватает продуктов и воды, город от нас не уйдет. Его падение — вопрос дней…

— О Господь всемогущий! Нам необходим Брейзах! Поражение уничтожит все усилия, предпринятые в ходе этой бесконечной войны. Испания снова воспрянет духом…

— Об этом не может быть и речи. Наши армии наступают на всех фронтах…

Пододвинув к кровати табурет, кардинал сел у изголовья старого Друга, который, охваченный лихорадочной спешкой, расспрашивал о всех театрах военных действий бесконечно долгой войны, что получит в истории название Тридцатилетней: с 1618 года корона Франции противостояла мощной коалиции Габсбургов, как испанских, так и австрийских.

Всегда тягостно видеть, сколь губительно влияют старость и болезни на великий ум, и очень скоро кардинал больше не мог этого выносить. Он ушел, сказав, что должен узнать, пришли ли новые депеши, и увлек с собой врача-монаха, лечившего отца Жозефа.

— Сколько он еще протянет? — спросил Ришелье, когда их уже не мог услышать больной.

— Трудно сказать, ваше преосвященство, ибо мы имеем дело с крепким, жаждущим жить организмом, но разум, как вы сами могли убедиться, начинает погружаться во тьму старческого бессилия. Ну, скажем, месяц! Может быть, два.

— Выздоровление исключено?

— Не только выздоровление, но даже улучшение. Если Господь не совершит чуда…

— Вы не верите в чудеса, как, впрочем, и я!

Несмотря на то, что Ришелье относился подозрительно к познаниям светских врачей, он полностью доверял этому капуцину, который до принятия пострига изучал медицину как у арабов, так и у евреев. Капуцин редко ошибался. Значит, отец Жозеф не доживет до нового года…

Молча вернувшись к себе в кабинет, Ришелье долго размышлял, откинувшись на спинку кресла и| закрыв глаза. Он легко предвидел все, что произойдет на другой день после его смерти, если он предусмотрительно не подготовит преемника. Так как он не знал, сколько времени ему осталось жить, Ришелье было необходимо выбрать человека, обладающего живым и глубоким умом.

Кардинал уже довольно давно знал, кто лучше других отвечает этому требованию, однако еще не был готов принять окончательное решение, ибо интересующий его человек представлял собой полную противоположность отцу Жозефу: это был человек светский, обольстительный, церковник поневоле — он так никогда и не был посвящен в сан священника;

Ришелье наблюдал его, когда тот в качестве папского легата принимал участие в процессе Казаля, и до сих пор вспоминал о радости, какую почувствовал, увидев этого столь же улыбчивого, сколь серьезен был сам кардинал, молодого монсеньера, беседы с которым доставляли истинное наслаждение. Кроме того, узнав, что этот молодой

человек так любит Францию, что желает стать ее подданным, кардинал решил; настало время призвать его.

Поэтому Ришелье, даже не вызвав секретаря собственноручно написал Папе, обратившись к нему с просьбой как можно скорее прислать монсеньера Джулио Мазарини, которого наконец решил сделать своим преемником.

Письмо было искренним и откровенным. Ришелье понимал, что в политике бывает так, когда голая правда имеет больше значения, чем самые ловкие дипломатические ходы. Папа Урбан VIII, вероятно, удовлетворением воспримет мысль о том, что власть во Франции возьмет в свои руки один из его ставленников. Это явилось бы значительным преимуществом для папского престола…

Ришелье же был уверен, что под его неусыпным вниманием Мазарини станет французом и будет защищать его дело, как собака кость…

Через час курьер во весь опор гнал коня в Рим. Жребий был брошен.

Спустя несколько недель Серый кардинал скончался с улыбкой на губах. Чтобы успокоить страхи, омрачавшие агонию отца Жозефа, Красный кардинал, проявляя все признаки живейшей радости, пришел ему сообщить, что Брейзах пал. В действительности Брейзах сдался через несколько дней, но отец Жозеф дю Трамбле умер счастливым…

В тот же день, когда курьер кардинала направился в Рим, мальчишка принес анонимную записку, адресованную начальнику полиции в кордегардию Большого Шатле, где располагалось полицейское управление. Измененным почерком таинственный корреспондент сообщал, что «та, кого считают мертвой, не умерла, а скрывается в месте, известном только герцогу де Бофору и аббату де Гонди». Забавная задачка для сведущего человека…