Жюльетта Бенцони - Кречет. Книга IV

• Название: Кречет. Книга IV
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

Знаменитые исторические романы Ж. Бенцони покорили весь мир.

Миллионы читателей не устают восхищаться ее захватывающими произведениями — произведениями, в которых смешаны история и вымысел, приключения и страсть.

Такова история Жиля Гоэло по прозванию Кречет, бесстрашного искателя приключений, рожденного в нищете и своим мужеством и отвагой добившегося всего, о чем можно мечтать, история странствий и опасностей, заговоров и интриг, история великой любви Кречета к прекрасной аристократке, ради которой он ставил на карту жизнь и совершал невозможное…

---

Нежно, с бесконечной жалостью взял он в ладони ее крохотную ручку. Она была совсем холодной, и Жиль некоторое время старался согреть ее, сурово и требовательно глядя на Розенну, стоявшую возле носилок, мрачную, в черной накидке — ну прямо ангел смерти. Старуха, видно, догадалась, о чем подумал Жиль, потому что вдруг пожала плечами и пробормотала:

— Твердая земля под ногами, хорошая пища и отдых — вот и все, что нужно. Госпожа скоро будет чувствовать себя не хуже, чем мы с вами.

— Надеюсь, — проговорил в ответ Жиль.

В этот миг Жюдит открыла глаза и взглянула на него, и Турнемин не стал скрывать смертельной тревоги, он наклонился к жене и ласково сказал:

— Скоро ваши муки кончатся, сударыня. Я нашел для вас чудесное жилье, с прекрасным видом и свежим воздухом. Вас уже ждет врач, он поможет вам восстановить силы.

— Мне не нужен врач.

— Нужен, вы сами отлично знаете. Я хотел успокоить вас, прежде чем поручить его заботам, старайтесь не волноваться, пока я не вернусь, а мне предстоит очень важная поездка.

— И… долго вас не будет?

— Трудно сказать. Хочу только, чтобы вы знали: никто не причинит вам зла в краю, где, я надеюсь, мы обоснуемся надолго, независимо от причин… вашего недомогания, о чем мы поговорим после моего возвращения, когда вы будете вновь здоровы…

Кровь бросилась в лицо Жюдит — а казалось, ничто не способно ее смутить — но она ничего не ответила, лишь прикрыла веки, ясно показывая, что не хочет продолжать беседу, однако, когда жену уносили. Жиль заметил, как все спокойнее становится ее лицо.

Благодаря все тому же воистину всемогущему в Нью-Йорке Тиму удалось переставить «Кречет» к причалу: ему нашлось местечко у частной пристани на сваях. Так что больную без труда сняли с корабля, и матросы быстро доставили ее в новое жилище. Пока пассажиры сходили на берег, Жиль изо всех сил старался не смотреть в сторону Мадалены. Она была, она должна оставаться для него сестрой его интенданта, дочерью той, которой на новом месте уготована роль экономки, сейчас же, когда в окружении матери, Розенны и Фаншон девушка ступала впервые на американскую землю, она в своей темной глухой накидке казалась всего лишь тенью среди подобных ей теней. Жиль не увидел, какой расстроенный взгляд кинуло на него украдкой прелестное дитя, когда он отходил, чтобы проследить за выгрузкой Мерлина. Чистокровный жеребец панически боялся моря, и потому сводить по сходням его надо было очень осторожно.

Устроив тех, кто оставался, в «Маунт Моррисе». Жиль вернулся на борт «Кречета» вместе с Тимом Токером и помогавшими ему матросами.

Пятерых женщин он оставил под присмотром Пьера Готье, вручив ему значительную сумму, которой должно было хватить надолго, и Понго. В Нью-Йорке, как в большинстве быстро растущих городов и как во многих портах, было неспокойно.

Взяточничество и проституция расцветали тут пышным цветом, особенно в квартале, который в насмешку прозвали «Святой Землей». Вокруг самого порта публичные дома соседствовали с кабаками, дрянной народец в них кишмя кишел, но под защитой индейца обитателям поместья Морриса ничто не грозило — Жиль в этом был уверен.

В тот же вечер с отливом «Кречет» вышел из нью-йоркского порта и взял курс на юг, в бухту Чесапик.

Чья-то рука легла на плечо Турнемину, прервав его размышления.

— Окажите мне честь, отужинайте со мной как обычно, господин де Турнемин, — прозвучал над ухом знакомый голос капитана Малавуана. — Склянки били дважды… Но, может быть, я не вовремя и вам не до еды?

Жиль потянулся, словно пробудился ото сна, и взглянул туда, где едва угадывалось бородатое, с грубыми чертами лицо капитана. Стало совсем темно, все вокруг превратилось в тени, и люди тоже. Лишь на берегу сквозь густую растительность кое-где пробивались светлячками яркие точки, да за кормовыми огнями корабля тянулся по черной воде золотистый след. Однако Жиль, устремившийся, по словам Тима, «навстречу воспоминаниям», не заметил, как угас день и зажглись огни.

— Нет, у меня нет причин отказываться от вашего приглашения, капитан, — ответил он весело. — Завтра нас ждет, надеюсь, великий день.

Так отпразднуем его заранее, опустошим пару бутылок старого вина. И экипажу выдайте рому.

Матросы заслужили, дни и ночи еще прохладные…

И, взяв Малавуана под руку, он скрылся с ним в чреве парусника.

ХОЗЯИН «МАУНТ ВЕРНОНА»

Ударил корабельный колокол, а вслед за ним свисток боцмана возвестил о том, что наступило утро. Тим взлетел по трапу, по-мальчишески перемахнул через перила и очутился на палубе.

Шагая по коридору, ведущему к каюте Жиля, он намеренно громко насвистывал, чтобы заранее известить друга о своем приближении.

От удара мощной руки дверь не просто открылась, а распахнулась настежь, и перед Тимом предстал Турнемин за утренним туалетом. Вооружившись бритвой, шевалье тщательно и методично соскребал со щек обильную пену. От грохота, сопровождавшего появление Тима, он невольно сделал неловкое движение, порезался и со страшными ругательствами принялся искать полотенце, чтобы остановить кровь из крохотной ранки.

— Ну у тебя и манеры, — буркнул он, истощив наконец весь свой богатый и разнообразный запас бранных слов. — Тебе бы в артиллеристы податься!

— Зачем? От меня толку больше, чем от них, — захохотал следопыт, — особенно когда требуется быстрота. Ну-ка, поживей! Давай пошевеливайся!.. Главный тебя дожидается. Даже прислал за тобой экипаж.

Его слова произвели магическое действие. При мысли, что он заставляет великого Вашингтона ждать пусть всего лишь мгновение. Жиль нырнул с головой в таз, и через несколько минут, в строгом темно-синем костюме и белоснежной сорочке, уже сидел рядом с Тимом в причаленной к борту корабля шлюпке.

Действительно, на узкой дороге, бежавшей вдоль берега, их уже поджидал экипаж — нечто вроде коляски с двумя великолепными английскими упряжными лошадьми, бежавшими чрезвычайно резво, что делало честь конюху генерала Вашингтона. Верх коляски был откинут, поскольку погода этим утром стояла по-настоящему весенняя. Яркие солнечные лучи пронзали утренний туман и золотили воду широкой реки. Небо еще не приобрело глубокой синевы, а было нежно-голубым, отчего густые леса вокруг казались особенно зелеными. Где-то со стороны Мэриленда погребальный звон колокола маленькой белой церковки, затерявшейся среди цветущих садов, созывал верующих на похороны, но даже это не могло приглушить радости прекрасного спокойного утра.

Жиль, сидя рядом с Тимом в коляске, взбиравшейся на холм, любовался распускающейся листвой деревьев, за которыми где-то там прятался «Маунт Вернон». Теперь вокруг них стоял стеной дремучий лес — бог знает сколько ему веков — не ведавший о топоре дровосека, такой густой, что в его дебри не проникал солнечный луч. Экипаж катил по зеленому тоннелю, где вовсю распевали птицы, как вдруг по обоим краям дороги появились белые столбики.

— Въехали во владения генерала, — «объяснил Тим. — Это указатели его границы.

— А велики ли владения?

— Больше десяти тысяч арпанов .

— Черт побери!

И в самом деле, им пришлось проехать еще не меньше двух или трех миль, пока они добрались до домика привратника, от которого собственно начиналась сама усадьба. Правду сказать, холмистая и необычайно красивая местность, по которой пролегала дорога, ничуть не напоминала рукотворный парк — сколь мог видеть взгляд, его украшала лишь сама природа.

Они перебрались через ручей, а потом через овраг, и вдруг перед ними открылся дом — белый, величественный, необычайно красивый, он стоял на краю ухоженной лужайки, полого сбегавшей к рядам гигантских деревьев, — словно драгоценную поделку положили на нежно-зеленый бархат.

Резиденция великого мужа была трехэтажной, если считать мансарду с хорошенькими круглыми окошками; венчала дом забавная восьмигранная колоколенка, на которой, в свою очередь, высился громоотвод, составлявший гордость Бенджамина Франклина, а в стеклах его весело играли солнечные лучи. Главный портик с окнами фасада и дверью, украшенной треугольным фронтоном, опирался на белые колонны, в лучших традициях усадебной архитектуры Юга. С той и с другой стороны от элегантного дома располагались пристройки — справа конюшни и стойла, а слева — большая оранжерея, помещения, где хранился табак и где работали чернокожие, затем — просторный птичий двор. За этими постройками видны были хижины рабов (их насчитывалось две сотни), а еще дальше снова начинался лес, обрамлявший своей зеленью «Маунт Вернон».

Едва коляска остановилась возле портика, дворецкий, столь же черный, как и кучер, который их вез, распахнул дверцу экипажа и сообщил гостям, что генерал ждет их на террасе. Видя, что Жиль безуспешно пытается отыскать глазами что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее террасу, Тим схватил его за руку и потащил через лужайку.