Жюльетта Бенцони - Роза Йорков

• Название: Роза Йорков
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

Любовь к приключениям и тайнам толкает молодого венецианского князя Альдо Морозини на поиски четырех драгоценных камней из священной реликвии. Отыскав первый из них, сапфир «Голубая звезда», князь отправляется в Лондон, куда его ведет таинственный след алмаза «Роза Йорков».

Рискуя жизнью, князь спасает от смерти женщину, которую страстно любит, но красавица вновь ускользает от него.

Однако поиски не закончены, князю предстоит найти еще два бесценных камня… Его ждут новые приключения и любовь прекрасной женщины.

---

Отец Салли, польский эмигрант, женился на англичанке и осел здесь. Как и отец Бертрама, он был шахтером, и оба они погибли в одной и той же аварии в забое, что окончательно отвратило Бертрама от профессии шахтера, которая его и до этого не слишком прельщала. Он уехал в Лондон, мечтая стать журналистом, и в конце концов после множества превратностей добился-таки своего. Долгие годы он ничего не знал о Салли, и вот лондонское утро нежданно столкнуло их лицом к лицу. И само собой разумеется, юная горничная охотно поделилась всем, что ее переполняло, со своим старинным приятелем.

Она оплакивала не Фэррэлса, а исчезнувшего лакея-поляка, который появился на Гросвенор-сквер два месяца тому назад по рекомендации хозяйки дома. Бедная девочка влюбилась в Станислава Разоцкого с первого взгляда, прекрасно понимая при этом, что у нее нет ни малейшего шанса на взаимность. Она была не настолько слепа, чтобы не видеть, что молодой человек, увлеченный обольстительной хозяйкой, попросту не замечает ее.

— Они были знакомы еще в Польше, до замужества миледи, — сообщила Салли Бертраму. — И скорее всего были влюблены друг в друга и, наверное, продолжали любить. Не раз я слышала, как они шептались, когда думали, что никто их не видит. Говорили они, разумеется, по-польски, но я-то польский понимаю. Она просила его набраться терпения и не предпринимать ничего такого, что могло бы скомпрометировать его самого, а ее подвергнуть ненужному риску. Разговоры всегда были очень недолгими, да и я не все могла расслышать, потому что говорили они очень тихо. Но больше всего меня удивило, что, обращаясь к нему, она называла его Владислав…

Нож, зазвенев, выпал из правой руки Альдо, но тот, казалось, этого не заметил. Адальбер подозвал официанта и попросил принести другой прибор. Морозини же застыл и, похоже, обратился в неподвижную статую. Чтобы вернуть друга к действительности, Адальберу пришлось похлопать его по руке.

— Я не сомневался, что мое сообщение произведет должный эффект, — произнес он с удовлетворением. — Ты был тысячу раз прав, когда постарался уточнить у леди Дэнверс имя сбежавшего лакея.

— Можешь назвать это интуицией, но почему-то мне сразу подумалось, что речь идет о том самом поляке, ее первом возлюбленном. Однако мне хотелось бы знать, где отыскала его Анелька и как посмела ввести в дом своего мужа.

Я начинаю думать, что она куда более лжива, чем кажется…

Аппетит у Альдо пропал вконец, он отодвинул тарелку, достал сигарету и слегка дрожавшей рукой поднес к ней зажигалку.

— Погоди! Не стоит спешить со скороспелыми выводами, о которых потом пожалеешь, — постарался успокоить его Адальбер. — Для начала напомни мне, что происходило в Польше. Ты когда-то говорил мне о молодом человеке по имени Ладислав, но, признаюсь, я успел уже все позабыть.

Кто он такой?

— Он тот, из-за кого Анелька дважды пыталась покончить с собой. Я спасал ее: один раз в «Северном экспрессе», а еще раньше в Вилановском парке. В этом парке я и увидел ее в первый раз!

— Теперь припоминаю! Это тот самый бедный студент, нигилист, за которым она мечтала последовать, разделив его нищенскую жизнь… разумеется, до того, как влюбилась в сорокалетнего князя из Венеции, скорее богатого, чем бедного?

— Ты вкладываешь особый смысл в последнее замечание? — сумрачно спросил Альдо.

— Не больший, чем в нем уже есть, — отозвался Адальбер. — По последним сведениям, она любила тебя. И даже написала записку, которую имела дерзость передать тебе под носом у собственного мужа. И если мы примем за истину, что порыв ее был искренним, то я не нахожу объяснений тому, для чего ей нужно было воскрешать угасшую уже любовь.

Добро бы это случилось в Варшаве, но в Лондоне… Я уверен, что этот поляк появился у них в доме не по ее инициативе.

Адальбер смолк и принялся с жадностью пить пиво.

— Дальше! Дальше! — принялся торопить его Альдо. — Ты думаешь, что он стал преследовать ее своими домогательствами?

— Конечно! Вспомни обрывки разговоров, подслушанных Салли! Анелька умоляла его не подвергать опасности ни его дело, ни ее саму! Без всякого сомнения, он явился к ней и пытался потребовать помощи. Вполне возможно, путем шантажа. Ты ведь не знаешь всей правды об их отношениях…

— Разумеется, не знаю, однако мне очень трудно представить себе этого молодого человека в лакейской ливрее. Это с его-то дьявольской гордостью!

— Революционеры все на один лад. Они поносят буржуазию с высоты своей непримиримой идеологии, но во имя своего «дела» готовы на все. Даже начищать ботинки капиталиста, который нажил свои деньги на продаже оружия, как это сделал бедняга Фэррэлс.

— Ты полагаешь, что он принудил Анельку взять его к себе в дом?

— Думаю, что да. Наверняка наплел ей бог знает каких трогательных историй, пробудил всяческие воспоминания, ну и так далее. А затем убил ее мужа и ударился в бега, оставив ее одну выпутываться из этой ситуации.

Слушая Адальбера, Альдо чувствовал, что жизнь возвращается к нему. Все наконец встало на свои места и казалось теперь таким ясным, очевидным. За исключением одной небольшой детали.

— Объясни тогда и следующее: почему же она ограничилась слезами, узнав, что он сбежал? Больше того, умоляла полицейских оставить его в покое, поклявшись, что он совершенно ни при чем, и позволила арестовать себя вместо него?

Мне кажется, что такое ее поведение идет вразрез с твоей версией.

— Если только… Я могу лишь предположить. Впрочем, вот тебе два объяснения: или она находилась под такой страшной угрозой, что тюрьма показалась ей убежищем. Или… она вновь подпала под его обаяние и надеется, что, отведя от него подозрения, тем самым спасает его. Последний вариант означает — прости меня за прямоту, — что ее маленькое непостоянное сердечко устремилось в другую сторону и тебя она больше не любит. Если только не предположить возможность того, что она не любит ни тебя, ни его. Мне кажется, я тебе уже говорил однажды, что, имея дело со славянской душой, нужно быть готовым ко всему.

— Да, говорил. Не стоит повторяться.

Морозини попросил чашку кофе и взглянул на часы.

— Однако твой друг Бертрам не торопится. Ты не будешь возражать, если я оставлю тебя дожидаться его в одиночестве? Мне кажется, ты можешь и один выслушать его новости. Если только ему будет что рассказать.

— А куда направишься ты? Я не сомневаюсь, ты что-то задумал.

— Задумал. Я намерен отправиться в Скотленд-Ярд и попросить аудиенции у мистера Уоррена.

— Ты полагаешь, что он сообщит тебе результаты своих расследований? Не рассчитывай, такие люди не склонны к откровенности.

— Я и не рассчитываю на его откровенность. Единственное, чего я от него хочу, это разрешения повидать Анельку в тюрьме.

Видаль-Пеликорн на секунду задумался, потом кивнул:

— Недурная мысль! Отказ — единственное, чем ты рискуешь. Позволь только один совет — ничего не говори ему о деле Хэррисона.

— Разве я похож на идиота? Это дело я оставляю тебе.

Во всяком случае, на ближайшее время. Встретимся в гостинице.

Выйдя из «Черного монаха», Альдо обнаружил, что дождь усилился, однако он не изменил своего решения и отправился пешком. Первая половина дня была слишком насыщена всевозможными потрясениями, и ему просто необходимо было пройтись. Он надвинул на лоб каскетку, засунул руки поглубже в карманы и размашистым шагом направился к суровому зданию, прозванному Новый Скотленд-Ярд. Это здание, построенное в 1890 году из темного гранита узниками соседней исправительной тюрьмы, стало главной штаб-квартирой знаменитой английской полиции. Выдержанное в форме баронских шотландских замков в виде высокой башни со множеством узких окон, здание как нельзя лучше подходило полиции, напоминая своим видом мрачного сторожа, который в сто глаз наблюдает за городом, страной, империей… Здание внушало еще больший трепет при мысли о том, что в своих недрах оно скрывает «Черный музей» — богатейшую коллекцию всевозможных улик и вещественных доказательств самых разнообразных преступлений.

Сержант, дежуривший у дверей, отнесся и к самому посетителю, и к его просьбе с должным вниманием, выяснил по внутреннему телефону, кому можно препоручить венецианского князя, и, наконец, доверил его одному из своих подчиненных, с тем чтобы тот проводил гостя до нужного кабинета.

Знатному иностранцу необыкновенно повезло: шеф полиции мистер Уоррен не только оказался на месте, но и любезно согласился его принять.

Сбросив свою крылатку а-ля Шерлок Холмс, Гордон Уоррен уже куда меньше походил на птеродактиля. В отлично сшитом сером костюме он выглядел как раз так, как и должен выглядеть человек его положения — крупный чиновник, находящийся при исполнении ответственейших обязанностей, не чуждый манер и обращения истинного джентльмена. Рука, которая указала на стул вошедшему гостю, не отличалась изяществом, но была ухожена и заставляла предположить недюжинную физическую силу у ее обладателя. Другой рукой шеф полиции положил перед собой на стол визитную карточку, которую Альдо вручил своему провожатому.