Григорий Белых - Дом веселых нищих

• Название: Дом веселых нищих
• Автор: Григорий Белых
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999

В повести «Дом веселых нищих» Г. Белых рассказывает о себе и своих товарищах — ребятишках большого петербургского дома — накануне революции 1917 г.

---

— Лови! Убили!

Крики уходили к Обводному. Васька поглядел влево, вправо, потом положил камень в карман и тихо сказал:

— Улепетывай, пока не нащелкали.

Теперь они бежали вместе с наступавшими канавскими ребятами и, только выскочив на дорогу, заметили, что попали в самый центр свалки. Впереди, за трамвайной остановкой, виднелась цепь саламандровцев, сзади выбегали из парка канавские. Ребята остановились в замешательстве, но медлить было нельзя. Тяжелые булыжники, подпрыгивая как мячики, застучали по мостовой, выбивая голубые искры. Еще немного, и ребята попадут под обстрел.

Из парка выбежали два дюжих парня и кинулись к Роману и Ваське.

— Лупи их! — заорал один.

— Свои! — отчаянно крикнул Роман. Парни пробежали мимо. Вдруг Васька, размахнувшись изо всех сил, запустил камень. Один парень с ругательством схватился за голову руками, а ребята помчались к цепи саламандровцев.

— Колька! — крикнул Роман, увидев брата на левом фланге.

Колька улыбался, а под глазом у него был синяк.

— Молодцы, — сказал он. — Только утекайте, мы отступаем.

Из парка высыпала вся шайка канавских. Теперь перевес был на их стороне.

«Саламандра» дрогнула. Сперва рысцой, потом стремительным галопом ребята кинулись врассыпную.

Бой кончился. На Обводном «Саламандра» исчезла — рассосалась по переулкам.

Роман с Васькой побежали по набережной. Своих уже никого не было видно, а сзади слышался топот погони.

— Скорее! — хрипел Васька.

— Лови их! — неслось сзади.

— В ворота! — задыхаясь, крикнул Роман. Васька стремительно нырнул в какую-то подворотню. Роман за ним.

Пробежали двор. Вскочили в первую попавшуюся дверь, бегом по лестнице забрались на самый чердак и там притаились в углу.

Было темно и тихо. Площадкой ниже на освещенном подоконнике сидела рыжая кошка и опасливо поглядывала на ребят.

ВЕЧЕР У НАСТАСЬИ ЯКОВЛЕВНЫ

Когда, отсидевшись на лестнице, ребята вышли во двор, показалось Роману, что бывал он здесь. Очень знакомый двор. Сараи кособокие, качели посредине площадки, маленькая помоечка с оборванной гирей. Плохая помойка.

— Да ведь бабка здесь живет, Настасья Яковлевна. Пойдем к ней в гости. Чаю попьем.

— А заругается?

— Нет, она добрая. Только табак нюхает. Скажем, что гуляли и по пути зашли.

Дверь открыла сама Настасья Яковлевна, широкая, огромная, похожая лицом на мопса. На голове у нее был красный повойник, кофточка желтая с красными кругами, юбка синяя, пестрая.

— Внучонок! Да как ты попал? Ну, входи, обрадовал старуху, спасибо. Да дружка-то втаскивай своего, пусть не стесняется.

Ребята прошли в комнату, заставленную сундучками и корзинами. Настасья Яковлевна усадила их к столу, а сама побежала на кухню. Вернулась с большим чайником. Достала кружки, сахар, печенье.

Пока ребята, усиленно сопя, пили чай, Настасья Яковлевна, расспрашивала Романа:

— Ну, как матка? Как бабушка с дедом?

— Живем, — отвечал Роман, не зная, что бы сообщить бабке. — Вот скоро мама окна мыть будет, рамы вынут… А позавчера дед повез щелок на Гагаринскую улицу — целый день искал улицу и не нашел. Потеха!

Васька засмеялся, а Настасья Яковлевна нет. Подошла к комоду, налила из бутылки чего-то, выпила и, крякнув, сказала:

— Тяжело деду твоему. Тихий он, а все измываются. Мыслимое ли это дело — товар на тележке развозить вместо лошади.

Ребята кончили пить и перевернули чашки. Роман, подавая пример Ваське, перекрестился на икону. Настасья Яковлевна ушла на кухню, а ребята принялись рассматривать безделушки, расставленные на комоде. Тут были фарфоровые собачки, слон, глиняный мальчишка на горшке и много карточек в рамках.

Вдруг Васька ткнул Романа.

— Гляди, деньги, — быстро прошептал он.

На уголке комода лежал новенький пятиалтынный.

— Не смей трогать, — испуганно сказал Рома и поскорее отошел от комода.

Уже настал вечер. За домами оранжевая полоска неба стала красной, дома почернели и замигали огоньками. А ребята все еще сидели.

Стали играть в карты. Особенно разошлись, когда в пьяницы сыграли. Весело. Карта на карту находит. Откроет Роман девятку, а у Васьки тоже девятка, у бабушки тоже.

— Спор! — кричит Роман, заливается смехом.

— И верно, спор, — смеется бабушка. — Вы, верно, жулите. Ну, кладите еще по карте.

— Десятка, — говорит Васька. Бабушка смотрит свою и торжествует.

— Врешь, теперь моя взяла. Дама!

A у Романа — туз.

— Ага, — хохочет Роман. — Чья теперь взяла?

Смешно Роману, а Васька злится, и бабушка чаще в нос табак пихает, по-настоящему сердится.

Долго играли. Уходить не хотелось, но пора было. Стали собираться. Настасья Яковлевна расцеловала Романа, потрепала по голове Ваську.

— Ну, спасибо, кавалеры, что навестили старуху. Весело, ей-богу, с вами. Люблю вас. Еще приходите.

У самых дверей Настасья Яковлевна вдруг остановилась и хлопнула себя по лбу.

— Да что же это я! Небось мороженое уже продают. Постойте-ка!

Настасья Яковлевна рысцой побежала к комоду и на уголке, где пятиалтынный лежал, стала шарить рукой. Вздрогнул Роман, взглянул на Ваську: «Неужели спер?» А Настасья Яковлевна ищет, торопится, сердится.

— Ах ты, господи! Куда же я его засунула?

— А что, бабушка? — дрогнувшим голосом спросил Роман, чувствуя, что краснеет.

— Пятиалтынный тут лежал, — сказала бабка, взглянув на него.

— Может быть, упал? Дай-ка поищу…

— С чего ему падать?

— Ну да, упал, — радостно подхватил Васька. — Я даже слышал, как брякнуло что-то.

Настасья Яковлевна взглянула на Ваську и нахмурилась.

— Ишь ты! Говоришь, слышал, как упал? Ну, поищите…

Роман кинулся за комод, чтобы скрыть свое лицо. Теперь он был уверен, что деньги у Васьки, и только ждал, когда тот их найдет. А бабушка стояла в сторонке и мрачно наблюдала за ребятами. Наконец раздался долгожданный голос Васьки.

— Нашел! — без радости воскликнул он. Видно было, что он не чает отделаться от монеты. Лицо Настасьи Яковлевны потемнело. Она понюхала табак, чихнула и, отвернувшись к окну, сказала:

— Положи-ка, кавалер, деньгу на комод да убирайся вон. Обидел меня. Не люблю воров.

Васька даже оправдываться не стал. Положив деньги, он пошел к двери. Роман двинулся за ним, но бабушка остановила:

— Ты подожди.

Васька ушел. Настасья Яковлевна опять приложилась к бутылке, вытерла губы и вдруг спросила:

— Ты брал?

— Нет. Ей-богу, — торопливо сказал Роман. — Только видел, что лежал на комоде.

— Ну и хорошо, — вздохнула бабушка и, помолчав, горячо заговорила:

— Это, внучок, подлая штука. Украсть можно с голоду только. Вор получится из твоего дружка, если не спохватится вовремя. Не дружи с ним очень-то, да и не думай, что я сержусь.

НОВЫЙ ЕСАУЛ

У господ Гувалевых, где служила кухарка Васса Алексеевна, мальчик Боря поступил в гимназию, заважничал и перестал носить детскую черкеску. Господа Гувалевы отдали бурку Вассе Алексеевне, а та, пораздумав, двинулась к Рожновым.

— Здравствуйте, — приветствовала ее мать. — Не ждали в такую пору гостей.

— В гости приду, как позовешь, а сейчас по делам, — сказала Васса Алексеевна.

Усевшись на табурете, она с хитрой усмешкой оглядела вытянувшиеся лица. Не торопясь развязала узелок, вынула черкеску, встряхнула ее и подала опешившему от неожиданности Роману.

— Примеряй.

— Я? — спросил, еще не веря, Роман.

— А то я, что ли? — засмеялась Васса Алексеевна.

Роман поглядел на мать, на бабушку и робко дотронулся до черкески.

Шикарная была черкеска — с широкими рукавами, с патронташами на груди. Вся обшита блестящей тесьмой. А на металлическом пояске был привешен маленький кинжал с серебряной гравированной ручкой.

О такой черкеске Роман и мечтать не мог. Он стоял как вкопанный.

— Да ну, поживее!

Васса Алексеевна, повернув Романа, напялила на него черкеску.

— Будто сшита по нем, — сказала мать. Роман стоял, боясь пошевельнуться. Васса

Алексеевна улыбнулась.

— Хорошо?

— Очень, — едва выдавил потрясенный Роман.

— А коли очень, так и носи на здоровье.

В тот же день, надев бурку, Роман вышел на двор.

Ребята, окружив его, с завистью ощупывали черкеску, трогали патронташи и наперебой восторгались.

— Выберем его атаманом, — сказал Женька. — Шайку соберем и драться будем.

Забравшись на сеновал, устроили совещание. Роман выбрал себе помощника — Женьку и Ваську, потом рассказал о шайке старших.

— Будем все, как они, делать. Чтоб по-настоящему было. Нашу шайку назовем тоже «Саламандрой». — Роман разыскал железку и кусок бумаги. — Подписываться кровью будем. Все должны клятву дать — не трусить в драке, не удирать и защищать атамана.

— А может, не кровью? — спросил Женька. — Все-таки руке больно.