Александр Белаш - Кибер-вождь

• Название: Кибер-вождь
• Автор: Александр Белаш
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05743-9

Поняв, что «война кукол» бесперспективна и ведет только к уничтожению лучших и самых совершенных киборгов, глава проекта «Антикибер» Хиллари Хармон принимает неожиданное решение, обрекая себя тем самым на новую, долгую и трудную борьбу. Теперь его противники — военные, подкомиссия Конгресса и общественное мнение. Проект и жизни его новых «сотрудников» висят на волоске. Но Хиллари слишком хорошо понимает, что поставлено на карту и какие дивиденды сулит победа.

---

И кофе на Эрлу не влияет — глаза остались неживыми, бледными.

— А после вчерашнего? Что, трудно было позвонить мне?.. Но не говори ему, что я сказала. Я не буду рада, если он прибежит, послушав тебя. Человек сам должен понять… Да, у него проблемы! А у меня их нет? И он — в числе моих проблем. Может, ты пока у меня останешься, Кэн? А то я чувствую: опять Лотус прибежит с докладом, как они Файри спасают, а у меня сил нет его выпроваживать.

— Как твои картины? Я читал о выставке в газетах и в Сети…

— Блеск, — невесело вздохнула Эрла. — Все хвалят. Даже туанцы. Я видела твой отзыв, спасибо… Так ты поживешь со мной немного? Какие-то ценители с КонТуа собирались тут прийти, визитку вон прислали — смотри, может, включишься, грохнешь им две-три статейки на заказ…

Отпив чаю, Кэннан изучил продолговатую полоску шелковистой розовой пластмассы. Без перевода — знают, что Эрла понимает их язык.

— …а мне как-то не в радость, — продолжала Эрла, уныло глядя в небо за окном.

— Он придет.

— Когда?.. Только не подговаривай его. Пусть сам. Я хочу, хочу узнать, нужна я ему или нет.

— Эрла, он — я отвечаю за свои слова — планировал приехать в день, когда началась «война кукол». И вдруг посыпалось подряд одно за другим; ты же знаешь.

— Да, флаер, «харикэн», погром в квартире… Разве мне это безразлично? Что я, не понимаю, как он себя чувствует? И вчера… как это в голову ему пришло?! Зачем?! Ведь он же знал, что я это увижу! И — молчок, как нарочно. Вот что меня бесит, Кэн. Да уже и не бесит, я выдохлась. Лягу, и пусть через меня переступают, пусть хоть все вынесут. Хохлатые аларки, туа, черти, дьяволы — кто угодно! Мне становится все равно, Кэн; это самое страшное. Знаю, пройдет. Но я стану другая.

— Оба вы фанатики. Вам надо запретить работать или — высадить на голый остров. Там вы поссоритесь по-настоящему, но сможете уделить время самим себе. Думаю, это бы излечило вас обоих.

— Мы там не сможем, — Эрла наконец-то слабо улыбнулась. — Это Гельви Грисволд умеет и костер разжечь, и юбку из травы сплести. А мы слишком городские; у нас нервов втрое больше, чем полагается, а иначе здесь не выживешь. Где ни тронь — всюду нервы торчат, бьет, как током. Кэн, ты умеешь на глаз понимать — пора к врачам или нет. Ну, и как я выгляжу?

— Пока терпимо, Эрла. Это депрессия. Ты переволновалась с выставкой, а Хил погряз в «войне кукол». По секрету, между нами, — он уже обращался за врачебной помощью. Наработался чуть не до обморока. Не исключаю, что поэтому и не звонил — не мог отделаться дежурными фразами. И не хотел, чтобы ты видела его измотанным. Ведь наш идеал мужчины — неутомимый работяга и любовник. Выглядеть слабаком — стыдно…

— Я столько не требую. Дружба и забота — все, что человеку надо.

— Еще кофе?

Летуница — весьма редкий в Городе представитель фауны — опустилась на выступ под окном, потопталась, распушилась и, сложив перепонки на конечностях, потыкалась по щелям плоской клювовидной мордочкой в поисках чего-нибудь съедобного. Увы, ни тараканов, ни шуршавчиков… Привстав на задних лапках, птица-зверюшка нацелила свой круглый, будто рыбий, желтый в черных рябинах глаз сквозь стекло — а что там? Большая, темная пещера. Поджав ноги, двое чужеродных сидят голова к голове, шевелят лапами, разевают пасти. Одно с гривой, у другого шерсть на голове короткая. Ой! Повернулись! Глядят! Поднимаются!!.

Оттолкнувшись от выступа, зверь-птица распустила все четыре крыла и слаженно замолотила ими по воздуху, торопясь подальше отлететь от окон. А зря. Летуницу хотели приручить и одомашнить, накрошив ей крекеров на подоконник, потому что надо постоянно иметь в доме любящее и отзывчивое существо.

— Хочешь, я куплю тебе в зоомагазине йонгера? — спросил Кэннан.

— И я назову его — Хиллари, — отозвалась Эрла мечтательно.

* * *

Энрик лежал на мягкой, просторной кровати и плакал.

Они с Пепсом явились в отель около трех часов ночи, в сопровождении сэйсидов — полковник Кугель постарался, чтоб по пути не было задержек и помех. Папарацци вились в воздухе, как мухи; площадь и улицы у гостиницы были запружены толпой разгоряченных поклонников. Сэйсиды к тому времени очистили коридоры от незваных гостей и поддерживали порядок внизу, а воздушная полиция разгоняла флаеры вверху; для мониторинга пространства над отелем было специально выделено два диспетчера. Но варлокеры и журналисты продолжали съезжаться и слетаться к месту, где жил Энрик: первые — в надежде хоть одним глазом посмотреть на своего кумира, а вторые — чтоб запечатлеть его.

Когда Энрик и Пепс вышли из флаера, ночь озарилась вспышками, словно зарницы заблестели или вновь включились лазеры — это одновременно нажали на кнопки сотни фотографов.

— Я мечтал о славе, — повернув к Пепсу голову, сказал Энрик, — но даже не представлял, какая это пытка… Себе уже не принадлежишь.

В номере он выпил стакан горячего какао со снотворным и завалился спать, а Пепс, от перевозбуждения побродив по комнатам, нажевался туанских «зонтиков» — мягкого и безвредного успокоительного средства, которое на КонТуа все ели, как конфеты.

Утром Пепс поднялся по графику, заказал завтрак, газеты и включился в Сеть — в общем, принялся за работу. Энрик отсыпался, а Пепс созванивался с менеджером, адвокатами, координаторами и еще массой нужных людей, пока не раздался сигнал от патрона по внутренней связи. Проснулся Энрик поздно; лениво сполоснулся под душем и отдался в руки массажиста-нидэ, чтобы тот растер и размял натруженные мышцы. Теперь Энрик отдыхал в постели, подложив пару подушек под ноги. Мускулы болели и тягуче ныли, особенно бедра и икры. Суставы словно сковало, стопы чуть заметно припухли, подошвы горели — если Энрик и собирался поупражняться сегодня, то исключительно в бассейне, где можно не перенапрягаться. Но это потом. А сейчас Энрик лежал в затененной комнате и плакал. Он не мог раскрыть глаз, и из-под густых мокрых ресниц струились слезы, прокладывая извилистые дорожки по щекам. Пепс, не вдаваясь в расспросы, бросил газеты с кассетами на стол и полез в аптечку.

— Ну что, — ворчат он погодя, капая Энрику в глаза обезболивающий и регенерирующий гель, — нахватался лучиков? Ну не зря же на фотопротекторе написано: «Выходить в активную среду не раньше чем через 30—40 минут после напыления!» Так и глаза можно сжечь. Ты хоть видишь?

В голосе Пепса звучала тревога; он был обеспокоен не на шутку. Энрику и раньше случалось ловить «зайчиков», особенно на многочасовых записях дисков, но так открыто пренебрегать мерами предосторожности — это впервые.

Вместо ответа Энрик поморгал, и наконец-то гель подействовал и его голубые озера распахнулись во всю ширь, переполненные влагой. Энрик шмыгнул носом, а потом звучно высморкался в салфетку, которой до этого вытирал слезы.

— Представляешь, Пепс, какое превращение, — сказал он, разглядывая смятый листок, — когда влага вытекает из глаз, она чистая, кристальная, прозрачная — и ее называют слезой; это возвышенно, печально, трагично и романтично. А стоит ей пройти по канальцам в нос — она утрачивает всякую поэтичность, становится насмешкой и фарсом, и величают ее — соплей…

— Ты вокруг себя посмотри! — Пепс начал злиться. К здоровью Энрика он относился щепетильнее, чем к собственному. — Зрение без изменений? Предметы не туманит? А то, может быть, врача пора вызывать?

— Врача так или иначе вызывать придется, — согласился Энрик, — я еще не хочу сменить свои гляделки на пару протезных окуляров. О врачах — позднее. Пока расскажи мне — читать я не смогу, — что в мире произошло, пока мы спали. Что говорят? Что пишут?

Пепс зашуршал распечатками из Сети и листами газет с пометками.

— Мнение критики единодушно — это лучшее шоу десятилетия, дальше они не помнят. По охвату и воздействию сравнивают с Хлипом — он как раз снова всплыл, — но все утверждают, что подготовка, сцена, глубина образа и танцевальное мастерство у тебя неизмеримо выше, глубже, проще, сложней и концептуальней. Предрекают дальнейший размах учения и варлокерства, гадают о новом диске, рассуждают, сколько ты еще продержишься… Наши адвокаты опротестовали решение о запрете по форме; в Балагане назначено новое слушание, собирают авторитетную экспертную комиссию человек из двухсот — ученые, люди искусства, священники разных конфессий и психиатры — будут решать, является ли Церковь Друга деструктивным культом и как влияют диски и моления на неокрепший разум молодежи.

— Они так до Страшного Суда препираться будут. Возвращайся к прессе.

— «Ореол», воскресный выпуск: «Поистине, мы удостоились триумфального возвращения Пророка Энрика на родину. Грандиозное зрелище в лучших имперских традициях ТуаТоу и с помощью их технологий…» и так далее.

«Постфактум»: «Невозможно передать то особое состояние духа, которое посещает людей во время молений Пророка. Ощущение радости и счастья, печали и сопереживания — вся гамма чувств проходит в душе и заканчивается очистительным катарсисом…»