Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги

• Название: Путь, исполненный отваги
• Автор: Дмитрий Беразинский
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033855-4

Уникальный эксперимент по созданию на Гее альтернативной истории России!

Эксперимент, цель которого — восстановить на престоле Софью Алексеевну Романову и попытаться с ее помощью избежать прихода к власти Петра I — монарха, с воцарением которого вся история нашей страны пошла наперекосяк.

Во главе эксперимента — хорошо известный поклонникам отечественной фантастики по роману «По ту сторону черной дыры» Андрей Волков и студент Ростислав Каманин — реинкарнация погибшего в «страшные тридцатые» профессора Переплута.

«Утра стрелецкой казни» не будет.

А... ЧТО БУДЕТ?!

---

«А армия в пять миллионов человек, чтобы защищать Родину? А двадцать миллиардов рублей на оборону? Отец говорит, что был в позапрошлом году в Швеции. Там жить хорошо. И армия — шестьдесят семь тысяч человек. Как в семьсот третьем году дали под задницу Карлу Двенадцатому, так с тех пор никаких войн. И ракеты им на хрен не нужны! В тридцать седьмом говенно было и теперь, насколько я могу кумекать, не лучше».

Ребенок внимательно слушал отца, время от времени неосознанно кивая головой либо крутя. Уловив, что сын ведет себя так неожиданно разумно, Алексей внезапно заткнулся.

— Слушай, Ростик, мне кажется, или ты и впрямь меня понимаешь? — дитя неосторожно кивнуло.

— И ты разбираешься в ядерной физике? — качание головой. Отец поскреб заросший недельной щетиной подбородок.

— Тогда в чем ты разбираешься? — Ростислав молча открыл беззубый рот и выжидательно посмотрел на отца.

— Понял, — хмыкнул тот, — а как насчет математики? — Бешеное кивание и качание в шезлонге.

— На каком уровне? Школьном? — качание.

— Институтском? — качание.

— Но неужели? — кивание.

Алексей подхватился с кресла и принялся шагами мерить комнату. Лоб его покрылся испариной, и он полез в карман за носовым платком. Ростислав молча следил за всем этим. Наконец, Каманин остановился перед шезлонгом.

— Ребенок! Ты кто, признавайся! На шпиона американского не похож вроде... — Лицо Ростислава перекосила гримаса. Он сделал попытку пожать маленькими плечами, но...

— Ты хочешь сказать, что обычный маленький засранец, только с мозгами доцента? — Гримаса стала чуть брезгливее.

— Что? Профессорскими? — со всей надменностью, которую только могло изобразить простодушное детское личико, малыш кивнул.

Алексей перетащил свое кресло к шезлонгу, сел в него и уставился на чудо-сына.

— Хорошо. Тогда объясни мне, как мозг профессора математики очутился в теле моего новорожденного сына? — Малыш опять попробовал пожать плечами.

— Ты что, таким родился? — грустный кивок.

Отец выдохнул с шумом воздух.

— Тогда тебе я не особенно завидую. Маме говорить будем? — Ребенок в ужасе закатил глаза.

— Понял, — повторил отец, — мама и так не в восторге от твоего прогрессирующего развития, а тут и вовсе с катушек съехать может. Что же нам делать, а?

Минуты полторы он тщательно морщил лоб, но поскольку прагматичная его натура всегда брала верх над желаниями, то он лишь фыркнул и спросил:

— А может, пойдем в парке погуляем?

Ростислав кивнул. В Парке Горького он гулять любил. Особенно ему нравилось, когда отец брал его на руки и гулял вдоль набережной. Одетая в бетон Свислочь чем-то напоминала Яузу, на берегах которой он провел свое предыдущее детство. Как давно было сие, господа!

Родился Афанасий Поликарпович Переплут ажио в далеком тысяча восемьсот девяносто третьем году — почти век тому назад. Родился в семье интеллигентов. Отец — врач, доктор медицины, ученик самого профессора Пирогова — хирурга с мировым именем. Мать часто выезжала в Петербург читать лекции по психологии в Пажеском корпусе. Имела несколько работ по гуманитарным дисциплинам, сделавшим ее имя известным в некоторых европейских странах.

Сам Афанасий Поликарпович окончил в пятнадцатом году ни много ни мало Парижский университет, так называемую Сорбонну, получив диплом магистра физико-математических наук. Его без вопросов приняли в аспирантуру при Московском университете, а через год — в тысяча девятьсот шестнадцатом он защитил уже кандидатский минимум.

В восемнадцатом, в декабре, с ним лично беседует товарищ Дзержинский.

— Революции нужны грамотные люди! — напирает он. — Мы предлагаем вам должность ректора Московского университета.

— Уважаемый Феликс Эдмундович! — хмыкнул Переплут. — Всяк сверчок знай свой шесток. Самое большое, на что я согласен, — это должность доцента на кафедре физмата.

— Откуда такая скромность? — удивился председатель ВЧК. — Боитесь трудностей?

— Это не скромность, — неожиданно признался будущий профессор, — я еще жить хочу.

— Да что вы, в самом деле! — рассмеялся Дзержинский. — Мы же не звери — ректоров расстреливать!

— Да? — искоса взглянул на него Переплут. — А почему должность ректора предлагаете мне вы, а не Луначарский — наркомпрос?

Дзержинский раздраженно почесал наметившуюся лысину. Если бы не приказ Ленина, то он бы давно побеседовал с этим парнем в другом месте. Там бы он с радостью согласился работать даже начальником над всеми паровозными кочегарами. Но нет. Согласно приказу он не имел права трогать преподавательские кадры моложе тридцати лет. Иначе рабоче-крестьянская республика так бы и осталась на все времена рабоче-крестьянской. Родители этого индивидуума давно бежали в Турцию, а этот патриот остался в Москве. Сейчас бы ему наганом в зубы!

— О чем задумались, уважаемый Феликс Эдмундович? — полюбопытствовал Переплут. — Не о моей ли смерти размышляете?

— Можно подумать, вы смерти не боитесь! — буркнул чекист, раздосадованный тем, что собеседник угадал его мысли. Это было не так уж и трудно, ведь строить логические цепочки его учила мать — признанный специалист в этом деле.

— А вы невнимательны, милостивый государь! — улыбнулся Афанасий Поликарпович. — Я ведь уже поставил вас в известность, что мысли о собственной смерти мне неприятны.

— Что же вы так вычурно выражаетесь, в конце концов! — вскипел Дзержинский. — Не можете, что ли, по-простому?

Переплут лукаво взглянул на собеседника.

— Прошу простить. Образование, знаете ли... Словарный запас, интеллект...

Председатель ВЧК нахмурился. Он в свое время окончил какое-то заведение в Вильно, но из-за революционной деятельности, отнимающей у него все свободное время, все науки малость позабылись.

— Знаете что, господин Переплут, следовало бы вас проучить за издевательство над государственным лицом, но, принимая во внимание вашу молодость, я сделаю вид, что не заметил.

Председатель ВЧК был старше своего собеседника аж на шестнадцать лет. В свои сорок с небольшим он считал себя гораздо старше и гораздо умнее Николая Второго, Милюкова и Столыпина, вместе взятых. Ведь они уже мертвы, а он... ему еще бродячая цыганка нагадала минимум восемь лет прожить. Нету уж и той цыганки.

Профессором Афанасий Поликарпович стал в тридцать третьем году — одновременно с приходом в Германии к власти Адольфа Гитлера, еще одного поклонника Фридриха Ницше. Одновременно Джугашвили и его немецкий коллега принялись потихоньку избавляться от евреев, независимо друг от друга преследуя одну и ту же цель. Холокост процветал, с тем отличием, что Адольф вырезал всех подряд, а Иосиф — лишь у власти стоящих. Причем, как выяснилось, псевдонимы не помогали. Возможно, в те веселые времена и родился анекдот о том, что бьют не по паспорту, а по морде.

Когда в тридцать седьмом возраст Афанасия Поликарповича перевалил далеко за сорок, молодая республика вспомнила о его непролетарском происхождении, и товарища Переплута арестовал НКВД. Поскольку за происхождение в тридцать седьмом судить уже было поздно, ему припаяли статью 58(6) — СВПШ — связи, ведущие к подозрению в шпионаже, за которую можно было пересадить весь остававшийся на свободе народ. Помордовав профессора почти год, в конце концов младший лейтенант НКВД Волкогонов всадил ему пулю в висок, сам того не желая.

— О чем задумался наш парень? — прозвучал над самым ухом ласковый голос отца. Ростислав посмотрел на офигенную звезду, венчавшую стелу.

— Ясно! — отозвался Алексей. — Домой пойдем?

Ребенок кивнул. Слишком грустными оказались воспоминания. Гулять больше не хотелось.

Дома их ждал сюрприз. Марина встретила их неким подобием лезгинки. Выкидывая пухлые коленца, она носилась по детской с Полиной на руках.

— Маме вызов прислали! — завопила она, бросаясь к Алексею. Выхватив у него ребенка, она закружилась по комнате.

— Ты так рада за родителей? — спросил муж, снимая плащ. Нехорошее предчувствие тяготило его.

— Я рада за нас! За нас! За нас! — пропела Марина. — Мы уезжаем все!

Алексей уставился на нее. Впервые в жизни он усомнился в здравомыслии своей супруги.

— Ты бы не потрудилась мне объяснить, чего тебе не хватает здесь, что есть в Израиле? Жары? Нет. Войны? Нет. Синагог? Тоже нет! Так что ты там забыла?

Марина остановилась на середине па и едва не выронила ребенка из рук.

— Как? — тихо спросила она. — Ты не хочешь ехать? Но ведь это — наша историческая Родина.

Каманин грустно посмотрел на нее. Как он в ней ошибался! Права оказалась пословица: яблоко от яблоньки недалеко падает. Разница между дочкой и мамашей оказалась не столь велика, чтобы на этом можно было строить платформу.

— Ты забыла по крайней мере о трех вещах. Чтобы тебе было удобнее понимать, начну по порядку.