Нина Берберова - Люди и ложи. Русские масоны XX столетия

• Название: Люди и ложи. Русские масоны XX столетия
• Автор: Нина Берберова
• Издательство: «Прогресс-Традиция»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-89-493-008-1

Книга создана на основе уникальных архивных источников. Она содержит историю русских лож в XX столетии, описание масонских ритуалов, толкование специальных терминов, биографический словарь русских масонов. Особый интерес представляет раздел, в котором впервые приведены воспоминания и переписка ведущих политических деятелей России начала века, связанные с историей масонства.

Остро и увлекательно написанная книга Нины Берберовой адресована не только специалистам-историкам, но и всем читателям, интересующимся этой темой.

---

Приписка пером Вольского: Повторяю, что это написано три года назад[90]. Сейчас можно было бы многое добавить. Штранге сейчас в Ленинграде, у него чин «историка» и он принимает или сопровождает приехавших в СССР иностранных историков.

Вольский – Николаевскому. 8 апреля 1960.

«…Дорогой Борис Иванович, пока у Вас есть силы и возможность, обязательно разработайте и напечатайте все, что Вам известно о масонстве. Я очень рад, что этот вопрос поднял Аронсон, но если судить по тому материалу, о котором Вы пишете, что он в Ваших руках, тогда на Вас падает обязанность, эту историческую загадку разгадать. Я передал кое-какой известный мне материал Аронсону, передам его и Вам… Известна ли Вам книга Осоргиной «Русское масонство»?[91] Я ее не знаю, знаю только, что она печаталась в Бельгии, немцы тираж сожгли, но некоторые экземпляры книги остались. Один из них находится в библиотеке Базеля, другой в Женеве. В Нац. библиотеке этой книги, кажется, нет. Кускова мне писала, что Гучков был масоном, но, цитирую ее слова, после дела Конради, в котором он вел себя совершенно непонятно, с ним масоны старались не вступать в интимные отношения… Она прибавила, что отношения масонов с Гучковым совсем прервались, когда стали известны его связи с немецким штабом. По этой причине, писала она, и Бенеш не стал принимать Гучкова и передал ему приказ прекратить его приезды в Чехословакию и Прагу. Кускова, несомненно, по масонской линии была в тесной связи с Керенским и Коноваловым. Масонами были Хижняков, Богучарский, Лутугин, из большевиков С.П. Середа… Дорогой Борис Иванович, простите, что так… Хочу Вам письмо написать, а настроение… а главное никаких нет физических сил. Нужно думать что скоро поколею, ни ходить, ни дышать не могу. Просто будет чудо, если в этом состоянии буду еще долго тянуть… Оба мы крепко жмем Вашу руку. Ваш Вольский».

(Письмо написано дрожащей рукой, два-три слова остаются под сомнением, шесть слов вовсе не могли быть прочтены).

Николаевский – Вольскому. 17 апреля 1960.

«Обработать и опубликовать масонские материалы я сам считаю крайне нужным и важным, — и займусь этим в ближайшее время. Тем больше буду Вам благодарен, если пришлете имеющиеся у Вас. Страшно жалею, что не повидал Бурышкина до его смерти. Я с ним был связан перед войной, когда он для меня многое нашел по масонству французскому и его связям с Интернационалом. Книгу Осоргиной – в Париже имел, теперь не имею, но пользоваться ею могу. Но она для масонства «карбонарского», т.е. русского, начала 20 века, ничего не дает».

Вольский – Николаевскому. 4 (8) марта 1961.

(В оригинале ошибочно проставлен «1960» – Н.Б.).

«Относительно масонства С.Н. Прокоповича. Кускова, когда я ее прижал, написала мне, что она с С.Н. вступили в русскую масонскую организацию в 1906 г. (об этой организации у меня есть от нее большое письмо). Но покойный Бурышкин, сам масон, и собравший огромное число всяких сведений и документов о масонстве (он показал целую кипу тетрадей об этом) мне сообщил, что ему доподлинно известно, что Прокопович вступил в иностранную масонскую ложу во время пребывания его и Кусковой за границей. Кускова, видимо, тогда в нее не вступила, ибо женщины в иностранные масонские ложи не допускались[92]. Когда я выразил некоторые сомнения относительно масонства Прокоповича еще до 1898 г., Бурышкин пожал плечами: «Зачем вам в этом сомневаться, когда вот здесь, в этой тетради, все сведения о том, как и где Прокопович вступил в ложу». Все, что после Бурышкина осталось, в архиве Колумбии, но собранный им материал о масонстве туда не поступил. Парижские масоны его оттуда извлекли. Тер-Погосян, сам масон, на мой вопрос, переданы ли в архив масонские тетради Бурышкина, сухо мне ответил: «Нет не переданы». И на этом разговор прекратил. Аронсон написал два очерка о русском масонстве в Февральскую революцию[93], на мой взгляд, очень интересные. По его просьбе я сообщил ему, что писала мне об этом вопросе Кускова. Было бы не плохо этот вопрос далее копнуть. На мой вопрос, почему вокруг этого столько таинственности, Кускова дала мне объяснение, но на мой взгляд, мало убедительное. Кстати, она мне сообщила, что Гучков был масоном[94], но от него они отшатнулись вследствие его сношений с военным германским штабом».

А.И. Гучков умер в 1936 г., до похищения ген. Миллера, в котором участвовал ген. Скоблин. До самоубийства Ксюнина в Белграде. О нем были некрологи. Один из них принадлежит перу Керенского. («Современные записки», № 60, с. 460). Мысль редакторов журнала пригласить Керенского и поручить ему это дело, кажется крайне неудачной: Керенский сначала с раздражением подчеркивает, что Гучков никогда не был революционером, а был правым, санкционировал разгон I Гос. Думы, одобрял Столыпина, выступал в III Думе как лидер правых («реакционеров»). В октябре 1915 г. он примкнул к революции. Благодаря скандалу с Сухомлиновым и участию великих князей в делах армии, он якобы увидел «весь ужас в России» и «слился с освободительным движением». Далее он пишет, что Гучков «был бы незаменим в дворцовом перевороте», который готовил в 1916 г. В 1914 г. он предвидел разгром России, ему мало кто доверял, «только узкий круг офицеров и генералов Генерального штаба». 27 апреля 1917 г. (на заседании всех четырех Дум) «он произнес трагическую речь о том, что Россия стоит на краю гибели». О том, что Гучков уже с 1920 г. искал в Берлине военной помощи у немцев (вместе с Бискупским, Скоропадским и Красновым)[95], Керенский не сказал ничего. И о периоде 1920–1936 гг. вовсе умолчал. Ни дата рождения, ни дата смерти (как очень часто в русских некрологах) не упомянуты.

Д.С. НАВАШИН (1889-1937)

4 апреля 1909 г. Брюсов писал Андрею Белому:

Дорогой Борис Николаевич!

Позвольте рекомендовать вам Дмитрия Сергеевича Навашина, молодого поэта, который читал мне свои очень интересные стихи и сказки. Надеюсь на ваше к нему внимание.

Ваш всегда Валерий Брюсов.

В томе 92 «Литературного наследства» дается следующее примечание к этому письму:

Дмитрий Сергеевич Навашин – поэт, студент-юрист Киевского университета, сын профессора ботаники, позднее академика С.Г. Навашина; к Брюсову обратился с рекомендательным письмом Ф.Ф. Зелинского от 5 марта 1909 г. 6 апреля 1909 г. Навашин писал Белому: «Несколько дней тому назад я имел честь и удовольствие беседовать с Валерием Яковлевичем Брюсовым. Подводя итоги нашего разговора, Валерий Яковлевич предложил познакомить меня с вами, на что я отозвался живейшей благодарностью и, насколько помню, в тот же день оставил у вас его письмо. Ежели вы ничего не имеете против подобной встречи, не откажите в любезности сообщить мне, в какой день и час я мог бы застать вас дома…» Брюсов опубликовал стихи Навашина и его рассказ «Морской разбойник» в «Северных цветах» в 1911 г. Белый сдержанно отозвался об этих произведениях: «…единственное их достоинство – та юная свежесть, которая присуща и многим другим начинающим, не попавшим однако на страницы «Северных цветов».

 («Русская мысль», 1911, кн. 10, с. 25).

Перед первой мировой войной Навашин был известен узкому кругу московских литераторов, как поэт. Он бывал в Литературно-художественном кружке, где иногда читал свои стихи. Затем несколько лет о нем ничего не было известно, а в середине 1920-х гг. он оказался в Париже на должности помощника директора новооткрытого советского банка на авеню де л'Опера, через который шла теперь франко-советская торговля. В начале 1930-х гг. Навашин уже был директором этого банка и крупным советским экономистом. Среди его ближайших друзей были не только видные французские дельцы, банкиры, масоны Великого Востока, но и министры и сенаторы, как например де Монзи, благодаря которому он вошел во французское масонство. Он выпустил две книги по-французски по экономическим вопросам, печатал во французских журналах статьи. Затем прошел слух, что его вызывают в Москву. Но он туда не поехал. В это время у него уже хранились международные фонды троцкистов.

Навашин жил в особняке по адресу 28 ул. Микельанж, около Булонского леса. В год этот особняк стоил ему около 20 тысяч франков. У него была жена и дочь, две секретарши и трое слуг. В 1931-32 г. в Париже заговорили, что он ушел из банка и отказался ехать на родину. Но материальное положение его от этого, видимо, не изменилось. Он по-прежнему бывал на приемах у французских государственных деятелей, принимал их у себя, держал двух секретарш и по утрам ходил гулять в Булонский лес с двумя породистыми собаками.

25 января 1935 г. Навашин был заколот насмерть на утренней прогулке. Свидетель, видевший сцену убийства издали, дал знать в полицию. Когда явились полицейские, собаки громко выли. Навашин лежал ничком в луже крови, заколотый в спину длинным острым четырехгранным стилетом. На траве лежали очки в роговой оправе. Навашин очков не носил.