Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

• Название: Тайна Воланда
• Автор: Ольга и Сергей Бузиновские
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2003

В начале двадцатых годов прошлого века в СССР появился загадочный человек — барон Роберто Орос ди Бартини. Он стал не только выдающимся конструктором и ученым, но и тайным вдохновителем советской космической программы. Сергей Павлович Королев называл Бартини своим учителем. «Красный барон» доказал, что время, как и пространство, имеет три измерения, а до самых далеких галактик рукой подать. Бартини извлек из подземелья библиотеку Ивана Грозного и во многом определил судьбу своих учеников — М.Булгакова, В.Набокова, А. Грина, А.Толстого, А.Платонова, Е.Шварца, Л.Лагина, А.Волкова, Л.Леонова, И.Ефремова, А. де Сент-Экзюпери и других писателей. Именно Бартини стал прототипом самых необычных персонажей — Воланда, Друда, Хотгабыча, Буратино и даже Маленького принца. Но главная тайна «советского Сен-Жермена» зашифрована в романе «Мастер и Маргарита».

Книга не предназначена для массового читателя.

---

Мысль Бартини ясна: в массе людей есть индивиды, представляющие особый интерес — «непонятые гении». Выявлять их следует с помощью специальных тестов. И вот что любопытно: всего через год после московского конгресса историков науки И.Чутко напечатал статью о «невидимом самолете» и о его конструкторе Дунаеве. «Дунаев — это Бартини», — признался Игорь Эммануилович. Может быть, барон вел собственный поиск, и настоящей целью статьи было массовое тестирование читателей?

«Соберите сведения о всей моей жизни. Извлеките из этого урок». Эти слова Бартини написал в своем завещании. К кому он обращается? Какой урок может преподать его биография?

На первый взгляд судьба конструктора служит примером удивительного невезения. В стране строили все, что могло мало-мальски летать. С миллионов плакатов суровая летчица вопрошала прохожих: «Что ты сделал для Воздушного флота?» И при такой нужде в аэропланах Бартини довел до серии лишь одну из своих замечательных машин! Остается предположить, что полсотни проектов были «заготовкой рогов и копыт» — прикрытием настоящей работы.

Один из немногих людей, знавших Бартини еще до войны, вспоминал: "Постройка «Сталь-7» продвигалась медленно. После ареста главного конструктора нас без конца таскали к следователю: срыв всех сроков — единственная правда из всего, что «вешали» на Роберта. Что скрывать: в тридцать седьмом году были дни, недели и месяцы даже, когда он необъяснимо охладевал к «семерке». «Выпрягался»… Одно время пропадал у ракетчиков, потом что-то считал и не подходил к телефону. Куда-то уезжал — всегда неожиданно и надолго. Однажды ночью мне пришлось разыскивать Бартини: его срочно вызывали в главк. Нашел… в обсерватории! В другой раз мы шли пешком через центр, и Роберт еле успевал раскланиваться со знакомыми: «писатель…», «академик такой-то…», «художник…».

(Странно: этот человек ничего существенного не рассказал, но несколько раз просил не называть свою фамилию!)

В 50-60-е годы «красного барона» видели в приемной Хрущева и за кулисами МХАТа, на «оттепельных» выставках, в лабораториях и на полигонах. Его идеи шокировали физиков-теоретиков. Ходили слухи о том, что Бартини каким-то образом причастен к космическим делам, к строительству научного центра в Дубне и новосибирского Академгородка. А его участие в создании Баксанской нейтринной обсерватории подтверждают некоторые документы, хранящиеся в архиве Главштаба ВМФ.

«Он был безмерно богат идеями и щедро их раздавал», — писал О.Антонов в предисловии к документальной повести «Красные самолеты». Бартини знал семь языков, еще на двух свободно читал, прекрасно рисовал, играл на фортепьяно писал стихи и держал в памяти чудовищное множество вещей, — порой весьма экзотических. Кажется, не существовало в мире такого вопроса, по которому у него не было бы веского мнения. И что-то неуловимо сдвигалось в жизни — там, где проходил этот красиво стареющий патриций. Барона всегда окружала аура тайны, — она волновала его романтичных коллег, внештатных сотрудников компетентных органов и даже писателей мемуаров — народ крепкий и бывалый. Попав в гравитационное поле Бартини, мемуаристы вдруг обнаруживали, что пишут не про себя, а про свои встречи с Робертом Людвиговичем. Но маска ученого-чудака, бескорыстного сеятеля идей не всем отводила глаза. Некоторые задумывались. Это заставляло барона импровизировать. После выхода книги «Красных самолетов» ее автору довелось испытать немало неприятных минут: люди, хорошо знавшие конструктора, утверждали, что все было совсем не так, Чутко недопонял, исказил… Но как было на самом деле, — об этом все рассказывали по-разному. В шараге, например, барон говорил о побеге из итальянской тюрьмы. («Муссолини дал мне двадцать лет, а Сталин только десять!») Но в лубянском «Деле» это приключение отсутствует. Такого эпизода нет в книге Чутко и в автобиографиях, писавшихся для первых отделов. Несколько разнятся версии о том, как Бартини добирался до СССР: в трюме германского парохода или на палубе, с документами своего русского друга Бориса Иофана. Слышали и про подводную лодку, всплывшую ночью у румынского берега. Неизвестно также, где жил Бартини по приезде в Москву: одним он рассказывал про общежитие Коминтерна на Тверской (бывшая гостиница «Париж»), другим — про «реввоенсоветовское» общежитие в Мерзляковском переулке. А мог ли Бартини, занимавший на флоте инженерные должности, быть комбригом? В «Красных самолетах» это звание упоминается раз десять. Но Бартини ушел в запас в тридцатом году, а воинские звания ввели в тридцать пятом. До того звание определяла должность: комбриг — командир бригады. Зачем нужна была эта путаница?

Над биографией Бартини долгое время работал бывший военпред В.Ключенков. Он слышал рассказы барона о своем детстве, отрочестве и юности, но позднее не смог найти в архивах никаких документальных подтверждений. Еще один биограф-доброволец — В.Казневский — сообщил нам, что Бартини родился не в 1897-м, а на год раньше. Ему рассказал об этом сам Роберт Людвигович. Можно понять причины, заставляющие человека сменить фамилию и национальность, но зачем скрывать возраст? Наша догадка может показаться странной: тем, кого он опасался, были известны лишь время и место его появления на свет. Это косвенно подтверждает И.Чутко:

"В ЦКБ Бартини пытались заставить работать над машиной «103» Туполева — будущий пикирующий бомбардировщик ТУ-2. Туполев сказал:

— Роберт, давай сделаем им «сто третью» — и нас освободят.

— Нет, у меня есть своя, пусть дают под нее КБ!

И не работал, пока ему не дали КБ. Но в итоге туполевцев освободили, а Бартини отсидел все десять лет".

Берия обещал твердо: сделаете пикировщик — отпустим. Тем не менее Бартини отказывается присоединиться к туполевцам, требует особых условий, ведет себя дерзко и вызывающе. О странном поведении барона вспоминает в своих мемуарах авиаконструктор Л.Кербер. Он пишет, что в болшевской шараге Бартини громко возмущался произволом чекистов. Однажды он при всех подошел к Берии и заявил, что ни в чем не виноват и сидит зря. Неудивительно, что из всех главных и ведущих конструкторов Бартини был освобожден в последнюю очередь — за год до окончания срока.

Между «сигналом», поступившим в органы на Бартини и его арестом прошло всего около двух недель. Но из протоколов первых допросов видно, что следователь знал абсолютно все: кто, где и когда завербовал Бартини для работы в СССР. Арестованному оставалось только подтвердить, — что он вскоре и сделал, заодно признавшись в подготовке поджога авиазавода №240. И еще: до ареста и после освобождения Бартини примерно одинаково рассказывал об отплытии из Владивостока в 1920 году. Вместе с другими военнопленными из Австро-Венгрии он сел на пароход, который должен был доставить их в Европу. В Шанхае барону и его венгерскому другу Ласло Кеменю пришлось сойти на берег: их хотели выбросить за борт как сочувствующих большевизму. Так написано и в «Красных самолетах». А на Лубянке Бартини излагал эту историю несколько иначе: расправа грозила ему со стороны венгров-большевиков!

В середине 50-х годов Бартини реабилитировали. Но при этом было точно установлено, что советские разведорганы никогда не привлекали его к своим акциям. В архивах ГРУ и ПГУ КГБ нет сведений о генуэзской операции 1922 года, в ходе которой «красный барон» познакомился с князем Феликсом Юсуповым и через него внедрился в группу Бориса Савинкова. Савинкова в Италии вообще не было, а монархист Юсупов, женатый на племяннице Николая II, вряд ли мог сотрудничать с бывшим эсеровским террористом.

В бывшем архиве ЦК КПСС хранится коминтерновское «Личное дело» Бартини. По словам референта отдела, оно выглядит очень подозрительно: тоненькая папочка в пять-шесть страниц. Нет, в частности, ни одной анкеты (остальные политэмигранты заполняли их каждый год), зато сделана запись о том, что прием в итальянскую компартию «документально не подтвержден».

Мы проверили: ни в одном из итальянских, венгерских, австро-венгерских, австрийских и немецких генеалогических изданий не упоминается род ди Бартини. Нет этого имени и в многочисленных справочниках «Кто есть кто», изданных в начале XX века. Кое-что объяснил протокол первого допроса в Бутырской тюрьме: там записано, что документы на имя Бартини и соответствующую «легенду» барон получил перед отправкой в Советский Союз. Ранее Роберто носил фамилию отчима — венгра Людвига Орожди. Своего родного отца — австрийского барона Формаха — он никогда не видел. Со слов Бартини следователь записал и девичью фамилию матери — Ферсель (по другим документам — Ферцель). Но и эти фамилии в справочниках не встречаются.

Большую помощь в наших розысках оказало посольство Республики Хорватии в Москве и работники городского архива Риеки. Директор архива д-р Горан Горнкович сообщил, что в сентябре 1912 года русский пилот Харитон Славороссов действительно летал в Фиуме. Но вице-губернатором до 1902 года был д-р Франческо Вио. Затем он был назначен губернатором, а вице-губернатором стал д-р Андреа Беллен. Сведений о людях по фамилии Бартини, Формах и Ферсель в архиве не обнаружили. Зато нашелся другой след: неподалеку от Фиуме было поместье барона Филиппа Орожди (Orozdi) — итальянца по происхождению, крупного землевладельца и депутата верхней палаты венгерского парламента. Барон фигурирует и в списке почетных членов венгерского аэроклуба. Его брат жил в Будапеште.