Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

• Название: Тайна Воланда
• Автор: Ольга и Сергей Бузиновские
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2003

В начале двадцатых годов прошлого века в СССР появился загадочный человек — барон Роберто Орос ди Бартини. Он стал не только выдающимся конструктором и ученым, но и тайным вдохновителем советской космической программы. Сергей Павлович Королев называл Бартини своим учителем. «Красный барон» доказал, что время, как и пространство, имеет три измерения, а до самых далеких галактик рукой подать. Бартини извлек из подземелья библиотеку Ивана Грозного и во многом определил судьбу своих учеников — М.Булгакова, В.Набокова, А. Грина, А.Толстого, А.Платонова, Е.Шварца, Л.Лагина, А.Волкова, Л.Леонова, И.Ефремова, А. де Сент-Экзюпери и других писателей. Именно Бартини стал прототипом самых необычных персонажей — Воланда, Друда, Хотгабыча, Буратино и даже Маленького принца. Но главная тайна «советского Сен-Жермена» зашифрована в романе «Мастер и Маргарита».

Книга не предназначена для массового читателя.

---

"— Ключ, — замычал инженер.

— Что ключ? — спросил Остап.

— От кв-в-варти-ыры.

— Где деньги лежат?"

Ключ — это и есть мистические «деньги», единственное сокровище, которое следует искать ученику мага. В себе нужно что-то «изолировать» — отделить одно от другого. Мистики понимали это как временное освобождение бессмертной души от оков смертного тела. Отделением «тонкого от грубого» завершилась символическая инициация Вани Солнцева: «Душа мальчика, блуждающая в мире сновидений, была так далека от тела, что он не почувствовал, как генерал покрыл его одеялом и поправил подушку».

Анх — ключ к бессмертию души. Анх всегда находится в руке Атона: избранная душа исполняет волю солнечного бога, и он о ней постоянно помнит. (Ю.Олеша: «Я всегда был на кончике луча»). То же самое мы видим в христианстве: избранные — те, кто «соблюдают дела Мои» — изначально записаны в Книгу Жизни.

20. ПРОЙТИ СКВОЗЬ ЗЕРКАЛО

Золотой ключик открывает дверь в себя, — именно поэтому на деревянной двери нового кукольного театра вырезан портрет самого Буратино, выструганного из полена. А в толстовском сценарии полнометражного мультфильма Буратино поет песенку про дверь: «В стене той заветная дверца, за дверцей большая страна…». У нас есть с чем сравнить: «темная дверь» ведет в спальню Воланда, — в то иллюзорное пространство, где на зеркальном полу кружатся вальсирующие пары, — в «Золотом теленке» есть глава «Врата великих возможностей», у Катаева — «Маленькая железная дверь в стене», в «Пирамиде» Леонова — «запасной выход» в колонне… Но вот что говорит леоновская героиня: «А там и нечего бояться, если можно пройти все до края, не прикасаясь ни к чему. Ведь помимо того, что железная, это моя входная дверь. И что плохое может случиться внутри меня со мной?»

Душа «филиуса» — не только ключ, но и дверь, к которому этот ключ подходит. И то, что открывается за этой дверью… Не потому ли изобретатель Чудаков говорит о «включенном пространстве»? Пространство — в душе?.. «Пространство внутри сердца такое же огромное, как Вселенная, — так написано в „Упанишадах“. — Именно в сердце заключены все миры, небо и земля, огонь и ветер, солнце, звезды, луна и молния».

Аристотель рассуждал о человеке большом и малом, а древние маги учили, что человеческая душа есть Микрокосм — маленькая Вселенная, в целом подобная большой — Макрокосму. Самое раннее упоминание о таком представлении мы обнаружили у Боэция — в его знаменитом «Утешении философа», написанном в ожидании казни. Тысячу лет спустя эту мысль основательно прорабатывал Джордано Бруно — и тоже не успел. Но идея не вполне погибла: став поначалу общим местом в сочинениях европейских мистиков, она благополучно выродилась в абстрактно-гуманистические сентенции типа «каждый человек — это целый мир».

Микрокосм — точная копия большого мира. Но не простое отражение, а непостижимое единство большого и малого, "я" и «не я» — объекта и субъекта. В этом, собственно, и состоит скрытый смысл бартиниевских статей о шестимерной гиперсфере Вселенной как ансамбле миров-дублетов.

«Представьте океан и каплю, — говорил Бартини. — Капля безбрежного океана, способная стать любой другой каплей — разве она не есть весь океан?». В «Цепи» человеческая душа уподобляется зеркальному шару. Она отражает в себе весь мир, — столь же реально, как то, что отражается. Или — столь же иллюзорно?.. Но этот внутренний «шар» способен исполнить любые пожелания внешнего заказчика — если, конечно, индивид сумеет отыскать его в захламленной кладовке своего сознания.

«Внутреннее подобно внешнему», — учили маги, передавая достойным и сообразительным ключ к могуществу. В своих объяснениях они использовали разные аллегории, но имели в виду одно — единство малого и большого, воображаемого и реального. Кастанеда, например, говорит о «точке сборки», которая есть у каждого человека, — в это место по незримому «кабелю» поступает вся информация о мире. Наша реальность — не «окно», а «дисплей». Индивид способен не только корректировать свое видение, но и навязывать его окружающим. Мир — среднее арифметическое наших иллюзий, и маг может изменить его, заставив ближайшее окружение переключиться на нужную ему «картинку». Затем волна переключений примет необратимый характер.

…Океан и капля, — которая может стать любой другой каплей или всеми сразу. Перемещение во времени и пространстве сводится к тому, чтобы осознать себя богоподобным существом — «зеркально-шарообразным». Булгаков следует именно этой бартиниевской метафоре: «Оба хулигана взлетели вверх под потолок и там будто бы лопнули оба, как воздушные детские шары». А в каком виде улетают с Земли мастер и его возлюбленная? «Они пролетели над городом, который уже заливала темнота. Над ними вспыхивала молния. Потом крыши сменились зеленью. Тогда только хлынул дождь и превратил летящих в три огромных пузыря в воде». Воздушные пузыри в воде, как известно, зеркальные — за счет отражения на границе двух сред.

Микрокосм, шарообразное зеркало души — не здесь ли открывается обетованная дверь в себя? Мы видим зеркальный пол на балу Воланда, в Торгсине — «зеркальные двери», в квартире Латунского — « двери зеркального шкафа», а двери в подъезде «Дома Драмлита» — стеклянные. «…В зелени трельяжа было устроено входное отверстие», — пишет Булгаков. Затем он упоминает о микроорганизмах. Вход — в зеркале Микрокосма?

Писатель терпеливо повторяет одну и ту же метафору: посвящаемый бросается в реку (варианты — в кровь, в масло, в коньяк и даже в селедочный рассол, — как сиреневый «иностранец» в Торгсине) и выныривает на поверхность. Аллегорическая модель жертвенного схождения Бога в созданный им мир: вечность стала временем, а дух утонул в человеческой плоти, начисто забывшей свою божественность.

Дверь, открывающаяся в зеркале Микрокосма — по-видимому, это и есть путь спасения: «Зазвенели и посыпались стекла в выходных зеркальных дверях, выдавленных спасающимися людьми». Булгаков повторяет намек: «В то время, как Наташа, хохоча от радости, упивалась перед зеркалом своею волшебною красой, дверь открылась…». А каким образом свита Воланда оказалась в «нехорошей квартире»? «Прямо из зеркала трюмо вышел маленький, но необыкновенно широкоплечий…».

(Значит, Буратино тоже входит в «зеркало»?)

Льюис Кэрролл: «Ох, как мне хочется попасть в Зазеркалье! Там наверняка столько удивительных вещей! Давай играть, как будто мы с тобой можем пройти сквозь зеркало».

Александр Грин: «— Я взял Ремма с Тристан д'Акунья, — сказал Бам-Гран, когда тот ушел, — я взял его из страшной тайны зеркального стекла, куда он засмотрелся в особую для себя минуту». А в этих строчках «Фанданго» скрыта форма «тайного зеркала»: «Отчетливость всего изображения была не меньше, чем те цветные отражения зеркальных шаров, какие ставят в садах».

21. «ДВЕРИ ЛИЦА ЕГО»

В библейской «Книге Иова» Создатель описывает лучшее Свое творение — бегемота, — а затем плавно переходит к левиафану. Мы предположили, что два чудовища символизируют человечество — единый живой «агрегат» в его разных аспектах — вход и выход. Господь риторически вопрошает Иова: «Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем?» Смысл вопроса ясен: испугавшийся Божьего творения («по образу и подобию»!), устоит ли перед оригиналом? Значит, всечеловек Адам Кадмон, — бегемот и левиафан, взятые вместе — образ Творца и Его Микрокосм. Каждый человек — «микроорганизм», капля, отразившая в себе океан…

«Кто может отворить двери лица его?» — спрашивает Господь о бегемоте. Булгаковский Адам-Воланд играет в шахматы с Бегемотом, не отрывая взгляда от хрустального глобуса — «странного, как будто бы живого». Перед балом кот несколько раз «шаркает», затем его называют «шарлатаном». Живой шар? Булгаков с готовностью подтверждает эту догадку: «Кот от обиды так раздулся, что казалось, еще секунда, и он лопнет». Перед входом в магазин кот превращается в человека «с круглой головой», он же отрывает голову у конферансье и устанавливает ее на место, вцепляется в голову Геллы, а в виде котенка — в голову буфетчика. Как и вся свита, Бегемот являет собой символическую фигуру, показывающую истинные полномочия булгаковского Демиурга — хранителя шара: «Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время выделывать какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим дверь». («Шаркать», «швейцар», «дверь»). В эту дверь (в живой шар глобуса, в свой «образ и подобие», то есть — в левиафана и бегемота!) Воланд входит и выходит беспрерывно — рождениями и смертями. Человечество — Микрокосм булгаковского Адама, его коллективная душа, творящая историю. «Позвольте вас поблагодарить от всей души!» — говорит Ивану «историк» Воланд.

Про Коровьева сказано — «переводчик». Он переводит из одного мира в другой: «Турникет ищете, гражданин? — треснувшим голосом осведомился клетчатый тип, сюда, пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо». Именно Коровьев ведет Маргариту к двери в спальню Воланда. Обратите внимание: в тот день Маргарита трижды оказывалась перед зеркалом. Утром — «расчесывая перед тройным зеркалом короткие завитые волосы», затем — перед «трехстворчатым зеркалом», а вечером — «перед трюмо». Трюмо — подсказка: строго говоря, это двереподобное зеркало в стене. Маргарита, «отражаясь в зеркале, долго сидела, не спуская глаз с фотографии»: «двери лица его» — зеркальные! — через которые пройдет лишь тот, кто заглянул внутрь себя, в шар своего Микрокосма.