Кристофер Банч - Король-Воитель

• Название: Король-Воитель
• Автор: Кристофер Банч
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02906-0

После сокрушительного поражения имперской армии Нумантия оказалась под властью чужеземных правителей. Прославленный воин Дамастес, одного слова которого было достаточно, чтобы тысячи воинов, не страшась смерти, безоглядно бросались в бой за спасение Империи, томится в тюрьме в ожидании своей участи. Однако даже сквозь толстые стены темницы проникают слухи о том, что провидец Тенедос, чьи руки по локоть обагрены кровью его подданных, не погиб и вновь собирается с силами, дабы вернуть себе императорский трон.

---

Я с удовольствием отмывал этот двухкомнатный домишко с выцветшими на солнце стенами, латал прохудившуюся кое-где крышу и заново укреплял перекосившуюся тяжелую дощатую дверь.

Хижина находилась на окраине поместья; прямо за ней начинались джунгли. Я притащил туда удобную прочную кровать, достаточно широкую для двоих, поскольку хорошо помнил девушек с фермы, которые приходили сюда после наступления темноты, посмеиваясь, что они оказываются первыми из тех, кому выпало обучить сына своего хозяина тем играм, в которые Джаен завещала играть людям. На одной стене я повесил карту Нумантии, на другой живописный набросок, изображавший битву при Тьеполо, и взял наугад охапку книг из семейной библиотеки.

Еще я забрал из главного дома старый меч моего отца. Именно с ним мне удалось освоить лучший из стилей боя и даже достичь в нем мастерства: обоюдоострое оружие с простой гардой и эфесом, с рукоятью, обмотанной акульей шкурой, чтобы не скользила в окровавленной руке. Я наточил клинок камнем, порошком натер так, что лезвия стали острыми как бритва, а потом повесил его в ножнах на стену, чтобы легко было дотянуться. Вбив два крюка ниже уровня кровати с дальней стороны, я повесил на них меч Салопа. Место для кинжала Перака было выбрано рядом с дверью. На дверной наличник я положил свой железный кастет.

Я не мог позволить застать себя врасплох и тем более захватить живым, если кто-нибудь решит напасть на меня.

Еще у меня было чувство, что я чего-то дожидаюсь и это должно вскоре случиться.

В ожидании я придерживался следующего графика: просыпался с рассветом, пробегал две или больше лиг по тропинкам в джунглях, после пробежки плавал, а затем завтракал водой и фруктами. Потом я изучал мои книги — занятие, которое я всегда ненавидел, так как мой разум никак не желал усваивать знания, которые хранили сухие пыльные страницы. Но это приходилось делать, так как я понимал, что мозг тоже может прийти в негодность, если не давать ему нагрузку.

Потом я немного ел в полдень, после чего или гулял, или ездил верхом. При жизни отца у нас всегда были лошади прекрасных кровей, но сейчас, похоже, мало кого интересовала верховая езда, и поэтому наши скакуны не столько ходили под седлом, сколько возили телеги и повозки. Я вспомнил о моих замечательных лошадях, Лукане и Кролике, которых я оставил в Никее, когда уезжал в Майсир, и понадеялся, что они достались хорошим хозяевам и теперь пасутся на тучных пастбищах, наслаждаясь мирной старостью.

После прогулки я занимался тем или другим из проектов, которые вызвали такое неодобрение у Мангаши, когда он впервые услышал о них от меня. Это была расчистка леса и дикорастущих плодовых кустарников, а также осушение и очистка занесенного илом рыболовного садка. Этими работами я занимался в одиночку или с помощью двух-трех доверенных слуг.

Обедал я, как правило, в обществе того или иного из родственников, затем мы немного беседовали, после чего я рано ложился спать.

Порой я принимал посетителей. Это мог быть кто-нибудь из хорошо знакомых и пользующихся доверием местных волшебников, желавших узнать все, что я был в состоянии вспомнить о великих колдовских подвигах Тенедоса, или же пара деревенских мужиков, с которыми я вместе рос, желавших, чтобы я порассказал им о событиях во внешнем мире, тогда как мне хотелось послушать их рассказы о спокойной сельской жизни; дважды ко мне приходила одна из местных девиц, чтобы пригласить на прогулку при луне, хотя мы с ней ни разу так и не отошли на приличное расстояние от дома.

Порой я ходил на охоту. В эти дни я поднимался задолго до рассвета и обычно к полудню уже имел добычу. Я охотился на замбаров, кабанов, а однажды уложил небольшого медведя, повадившегося травить у нас посевы. Иногда я приносил свою добычу на кухню усадьбы, сам свежевал и потрошил ее и передавал шеф-повару, а в иных случаях отдавал животных первому же попавшемуся крестьянину, для семьи которого свежая дичь была настоящим пиром. Это не было чистым альтруизмом — люди, которых я кормил, не только вряд ли станут во всеуслышание рассказывать о моем присутствии в поместье, но и почти наверняка поднимут тревогу, если увидят в наших местах каких-нибудь незнакомцев.

А потом я услышал о тигре.

Это был людоед. К счастью, он обитал далеко от нашего поместья, на расстоянии трех лиг от него. Он убил фермера, который поздно вечером искал в лесу заблудившегося теленка, затем двух женщин, собиравших хворост в той части леса, где тигры всегда любили отдыхать днем, и, наконец, наиболее жестоко и средь бела дня — маленькую девочку, игравшую позади хижины своих родителей.

Половина крестьян этой деревни решила не откладывая устроить охоту на это животное; другая половина была уверена, что это демон, а не существо из реального мира и потому убить его невозможно. Более храбрая половина все же убедила своих более осторожных товарищей. Мужчины, вооруженные косами и цепами, вытянулись в цепочку и принялись прочесывать лес.

Они нашли тигра — вернее, это он нашел их, появившись словно ниоткуда и свалив наземь одного из охотников, а затем, прежде чем другие успели замахнуться своим оружием, убил его соседа, перепрыгнул через головы крестьян и исчез.

Теперь стало совершенно ясно: существо было не от мира сего, так что сельским жителям не оставалось ничего иного, как забиться в хижины и просить богиню Земли Джакини и своих богов ниспослать им избавление.

Я услышал об убийствах два дня спустя и почувствовал, что мое сердце забилось немного тревожнее, так как я ощутил себя тем самым мальчиком, ехавшим на тигре, которому предстояло одичать и наброситься на меня.

Возможно, подошло время еще раз проверить, не лишили ли меня боги своего расположения.

Я взял копья, лук, стрелы и двух заслуживающих доверия слуг и отправился в пострадавшую деревню.

На испуганные стоны о демонах я не обратил никакого внимания, зато потребовал, чтобы мне указали место последних убийств.

Обитатели деревни наотрез отказались заходить в лес. Они со слезами убеждали меня, что для них это означало бы чуть ли не верную смерть, зато я в этот день, когда то выглядывало солнце, то начинал моросить дождь, не чувствовал никакой опасности. Скоро я нашел прогалину и на ней останки тел двоих мужчин. От них оставалось уже не очень много: тигр возвращался сюда еще раз, а потом за то, что он не доел, взялись стервятники. Я велел своему слуге завернуть руку и ногу, чтобы отнести их в деревню для церемонии похорон, а сам принялся исследовать следы. Я нашел и лежку тигра, и путь, которым он подбирался к своим врагам.

Судя по следам на мягком грунте, это было молодое животное, вероятно самец, причем отпечатки одной лапы, как я и ожидал, оказались заметно крупнее остальных. Я возвратился в деревню, купил вола и пригнал его на ту самую прогалину в лесу. В течение трех ночей его испуганное мычание не давало никому в лесу уснуть, а на четвертую ночь на поляну пришел тигр.

Я сидел в засаде на дереве футах в десяти выше вола и вогнал копье со стальным острием прямо под лопатку тигру, которого было прекрасно видно в ярком свете луны, когда зверь на мгновение присел, прежде чем броситься на свою жертву.

Он лишь один раз взвыл, повалился на бок, выпустил когти, словно пытаясь дотянуться до меня, а затем умер. Я воткнул второе копье ему в живот, подождал, пока не удостоверился в том, что он не притворяется мертвым, и лишь потом спустился с дерева. Я осмотрел труп тигра и сразу обратил внимание на распухшую лапу, в которой торчал обломок иглы дикобраза, опрометчиво прибитого хищником. Ранка воспалилась, началось сильное нагноение, из-за которого животное потеряло способность охотиться на обычную добычу.

Вол, против моего (и, видимо, своего) ожидания, остался жив и невредим. Я выбрался из леса и крикнул жителям деревни, что их беды закончились. Они высыпали наружу, размахивая зажженными факелами, возносили молитвы за мое здоровье и даже предлагали мне те небольшие деньги, которые у них имелись.

Я, конечно, отказался, велел им взять на память тигриную шкуру, а в награду за оказанную в эту ночь услугу попросил, чтобы волу позволили жить, пока он сам не умрет от старости, и ухаживать за ним в память о тех, кого убил тигр.

Несмотря на поздний час, крестьяне собрали все лучшее, что у них было, и устроили пир в мою честь. Я охотно ел тушенную с чабрецом чечевицу, делал вид, что пригубливаю их самодельное рисовое вино, и смотрел на ликующие танцы под удары бубна и свист деревянных свирелей.

В конце концов меня стало клонить ко сну, я поблагодарил хозяев за гостеприимство и отправился в отведенную мне хижину. Раньше она принадлежала одному из тех людей, кого убил тигр.

Спустя немного времени в дверях появилась молодая девушка, которая, как я заметил еще во время пира, не сводила с меня глаз, и спросила, не желаю ли я, чтобы она составила мне компанию.