Наталья Баклина - Веер с гейшами

• Название: Веер с гейшами
• Автор: Наталья Баклина
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-94847-592-1

«Веер был сделан из тонкой рисовой бумаги. Он трепетал, и нарисованные гейши, казалось, танцевали свой чувственный танец...»

Случайно прочитанная фраза не давала Ольге покоя. Но что дело ей, успешной и красивой деловой женщине, до каких-то гейш? И все же Ольга почти не удивилась, когда получила в подарок именно такой веер. А вскоре в ее жизни начался и чувственный танец...

---

— А ты хочешь?

— Не знаю, английский подзубрить придется. И, говорят, школы у них странные и учат там плохо. — Нюська явно хотела в Америку, но боялась обидеть мать.

— Нюсь, ты чего выдумываешь? Нормальные там школы, просто учат по-другому. Так, как твоя Наталья Степановна, никто визжать на уроке не посмеет — вмиг с работы вылетит.

Ольга знала, о чем говорила. В 93-м, когда открылся «железный занавес», Магадан побратался с Анкориджем и Ольга попала в первую делегацию журналистов, приглашенных на Аляску. Контраст сытого чистенького изобильного Анкориджа с грязным, серым голодным (еще очень хорошо помнилось, как очередь за мясом по талонам занимали с семи утра) Магаданом был ошеломительным. Ольга заходила в магазины, в школы, в дома, смотрела на довольные, беззаботные лица американцев и чувствовала себя то ли во сне, то ли в сказке. В быль и явь вернулась через десять дней и еще две недели лежала на кровати лицом к стене. Вставала только для того, чтобы написать в свою газету очередную заметку про рай по имени Анкоридж, заново переживая сказочные мгновения, и опять впадала в ступор. Лежать лицом к стене ей никто не мешал: Нюська была в Екатеринбурге у бабушки, Лобанов ходил в какой-то поход. А когда вернулся, вытащил Ольгу из ступора очень просто. Выгреб ее из кровати, налил водки и заставил выпить. Потом Ольга рыдала, спрашивала, за какие грехи ее угораздило родиться в этой стране, потом пела про мороз, потом разрешила Лобанову заняться с ней сексом. Наутро проснулась с трещащей от похмелья головой — и вернулась на родину.

— Мам, так ты отпустишь? — Нюська аж дыхание затаила, так хотела, чтобы мать сказала «да».

— Отпущу, конечно. Закончишь восьмой класс, английский подтянешь — и дуй в свою Америку.

— Здорово! Слушай, мам, ты, наверное, голодная с дороги! Мы у Нади пироги пекли с навагой. Сами! Вот, я тебе принесла кусок.

— Неужели и тесто сами месили?

— Не, тесто мы в гастрономе купили замороженное. А навагу нам Колька Птицын дал, он ее с пирса наловил. Сейчас чай поставлю.

— Нюсь, чайник еще горячий.

Нюська вытащила из пакета кусок пирога, завернутый в салфетку, развернула и торжественно водрузила его на тарелку. Ей явно нравилось ухаживать за матерью. Выглядел пирог вполне съедобно: румяный, пропеченный, только снизу чуть-чуть, самую малость подгорел. Ольга взяла пирог в руки и попыталась откусить. Тесто откусилось хорошо, а дальше зубы почувствовали сопротивление: ни тесто, ни рыба так сопротивляться не могли. Тогда Ольга начала жевать то, что откусилось, и разглядывать то, что сопротивлялось. Из пирога на нее задумчиво глядела белым круглым глазом наважья голова. А со стула напротив на нее глядела Нюська, и ей явно хотелось похвалы. Ольга сказала:

— Нюсь, очень вкусно, но, по-моему, вы рыбу для пирога недочистили.

— Мам, все дочистили. Я сама чистила — и плавники обрезала, и кишки вытащила. А чешуи у наваги нет!

— Молодец, ты все сделала правильно, вкусный получился пирог, только в следующий раз нужно еще и голову выкинуть, и хребет. Оставляй чистую мякоть. Телефон звонит, послушай, пожалуйста.

— Алло! Хай! Мам, это дядя Мачимура звонит!

— Мачимура-сан, здравствуй, — Ольга перешла на английский. — Что значит, ты прилетел? Ты на «Соколе»? Кого привез? Вас встретить? — и посмотрела на Нюську: — Нюсь, он опять привез кого-то жениться. Вот тебе и веер с гейшами.

Глава 3

— Оля-доча! — Мачимура махал ей от стойки информации.

— Здравствуй, Мачимура-сан, давно ждете?

— Нет, мы ходили, все здесь смотрели, Ичиро впервые в России, ему интересно, — показал Мачимура на своего спутника и познакомил их с Ольгой. В отличие от прошлого, раза этот жених был явно другого полета: лет тридцати пяти, лицо чистое, приятное, на носу — элегантные очки в тонкой оправе из желтого металла. Одет в джинсы, куртку и кроссовки, явно дорогие.

Когда садились в лобановский «Патрол» и грузили багаж, больше всего хлопот доставила красивая круглая коробка, огромная, как будто в ней был какой-то фантастический торт. В багажник она не влезала категорически, и ее уложили на заднее сиденье, рядом с мистером Кавагути. Даже не уложили, а поставили наискосок, вклинив между полом и потолком. Мачимура сел впереди рядом с Ольгой и рассказывал, что Ичиро — бизнесмен, выпускник Гарварда, что ему тридцать пять лет, что он до сих пор строил свою карьеру. Теперь построил и решил жениться. По совету Мачимуры — на русской. Времени у господина Кавагути мало, из своего делового расписания он сумел выкроить две недели, невесту выбрал по фотографии, ему Мачимура показывал. Сейчас вот приедут, устроятся в гостинице и позвонят невесте. Вон, кивнул Мачимура в сторону коробки, и платье даже подвенечное купили.

— Мачимура, а как ты размер выбирал?

— Я показал твое фото продавщице, сказал, на такую невесту надо, как Оля-доча.

— А кто невеста?

Да вот, она, — Мачимура достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и начал тыкать в нее пальцем. Это был групповой снимок по поводу какой-то торжественной встречи Мачимуры в городской администрации. Он показывал на Ингу Смирнову, доцента кафедры иностранных языков Магаданского педуниверситета.

— И она согласна?

— Ну я же говорю, сейчас позвоним из гостиницы ее родителям и скажем. — Мачимура пребывал в полной уверенности, что такому жениху не отказывают. Он щурил и так раскосые глаза и явно предвкушал предсвадебные хлопоты. Жених Ичиро невозмутимо рассматривал сквозь очки мелькавшие за окном пейзажи. «Ох, чует мое сердце, — подумала Ольга — придется мне поработать свахой».

* * *

— Ольга, привет! Ну, и как там взаимоотношения власти и СМИ? — Танька Мухина намекала на командировку. Союз журналистов собрал в Москве тусовку из журналистов из разных городов и весей, пригласил парочку европейских аналитиков и устроил трехдневный «круглый стол» с обсуждениями, как быть, если власть вмешивается в работу СМИ. Мероприятие было квелое, протокольное: Союз журналистов отрабатывал какие-то гранты. Но приглашение в Магадан прислали — расстарался секретарь Толик Завадин, который пару лет назад уехал в Москву и там и устроился. Дорогу и командировочные оплачивали. Слава Птицын, главный редактор и отправил Ольгу в столицу, как бы премировав ее за суперрепортаж о забастовке учителей в Тенькинском районе. Заодно избавил на неделю — Ольга прихватила отпускных дней — от истерик Тони Петровой, советника по СМИ магаданского губернатора. Антонина, дама ленинской закалки, напоминала Ольге Ариадну из «Золотой Нелькобы» своей безапелляционностью и желанием искоренить всякую «отсебятину». Гудков, губернатор, Антонину игнорировал — она досталась ему в наследство от предшественника и досиживала до пенсии, — Птицын, главный редактор «Территории» — тоже. И Антонина доказывала свою нужность тем, что звонила лично «проштрафившимся» журналистам и отчитывала их за «непрофессиональность и нелояльность».

— Власть к средствам массовой информации не относится, — отшутилась Ольга.

— Слушай, на меня там смотрели, как на папуаса. Я там единственная из такого далека была — все остальные из ближних областей: Рязани, Костромы, Ярославля. И все важные такие — главный редактор областной газеты, заместитель губернатора по контактам с прессой. Из Мордовии вообще советник президента приехал!

— Кто приехал?! — удивилась Мухина.

— Да ведь Мордовия — республика, во главе республики у них президент, и у него есть советник по СМИ, упитанная такая тетушка, — объяснила Ольга.

— Это вроде нашей Антонины?

— Ну да!

— Интересно было?

— Тоска, я только первых полдня выдержала и на третий день заскочила. Знаешь, что поразило? Переводчик-синхронист. Я поначалу никак понять не могла: на русский переводит мужик с противным высоким голосом, на английский — тетка с приятным низким, эротичным таким голоском, а переводчика вижу одного! Вроде и сидела недалеко. Потом дошло — это он один так на два голоса разговаривает. По-русски — как «про-о-тивный», по-английски — как «сэкси герл». Этот синхронист в списках увидел, что я из Магадана, в перерыве подошел и про Сереброва спрашивает: «А правда, что в Магадане есть его квартира-музей? А правда, что он был голубой?»

— А ты что?

— Не знаю, говорю, наша газета не располагает информацией о сексуальной жизни Сергея Сереброва. И пообещала дать телефон квартиры-музея — пусть у Маргариты спросит.

Танька прыснула, представив, как важная Маргарита в парике, с прямой спиной, отвечает на вопрос: «А не гей ли был Сергей Серебров?». Маргарита называла себя женой Сереброва. На самом деле она была поклонницей его таланта, когда-то приехала в Магадан из тогда еще Ленинграда и принялась ухаживать за уже больным и несносным к старости кумиром. Серебров в молодости обладал красивейшим тенором, в начале сороковых блистал в Ленинграде и Москве. А в конце сороковых попал в немилость, как враг народа был сослан в колымские лагеря, потом оставлен в Магадане на поселении. Он не смог вернуться в свой Питер даже после реабилитации — болел, не выдержал бы перемены климата. На Маргариту этот дряхлый и больной старик орал и топал ногами — Ольга сама видела. Она успела застать Сереброва при жизни и даже сделала о нем серию очерков для центральных газет. Но умер он на руках этой женщины — жена и дети отказались от него сразу после ареста, потом уехали из страны, и, кроме Маргариты, никого у Сереброва не оставалось. После смерти Сереброва Маргарита развила бурную деятельность и так доняла мэра, что он выделил ей квартиру в старом «сталинском» доме; она сделала в ней музей, проводила там музыкальные вечера и дни памяти, раздавала интервью и делилась воспоминаниями. Почивала на лаврах, в общем.