Анатолий Барбакару - Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера

• Название: Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера
• Автор: Анатолий Барбакару
• Жанр: Прочая документальная литература

Жизнь афериста — постоянный риск, хождение по лезвию. Сонька Золотая Ручка будто яркая звезда пронеслась над Россией и над Европой, закончив свой путь на Ваганьковском кладбище Москвы. Крестного отца одесских «кидал», которого ласково называли Папой, знала не только Одесса. Саша — фантаст партиями сбывал простые кукольные тряпки вместо ползунков. Скромный сапожник Сема, ни разу в жизни не зарезавший даже курицы, держал в страхе самых крутых городских мафиози. Такие люди могли появиться только в «Одессе-маме», сам воздух которой пропитан запахом легкой наживы...

---

Представляете: играть в карты в такой обстановке?.. Какие шансы у нашего брата?..

Готовил специально для пляжной игры.

Ловеласишки имеют манеру клеиться на пляже, предлагая сыграть в карты.

Какой мужчина посмеет отказаться от предложения понравившейся женщины разыграть порцию мороженого?.. (Для затравки.) Какой мужчина посмеет принять проигрыш у понравившейся женщины или посмеет уклониться от проигрыша своего?.. (Конечно, втолковывал, что «карточный долг — долг чести», но не забывал напоминать, что у женщины «честь» понятие более тонкое, эфемерное.)

Зима ушла на обучение.

Усвоение материала давалось нелегко, пришлось ограничиться одним-двумя простейшими трюками. Причем основные силы уходили на усвоение самой игры, правил, раскладов, техники разыгрывания. (Изучали «деберц» и, факультативно, «дурака» — популярные игры пляжных ухажеров.)

Пол-лета все шло по плану.

Я загорал поодаль, систематически получая долю и своим присутствием вселяя в сообщницу уверенность.

Потом случился пробой.

Сначала на подмастерье наскочил гастролер из Грузии. Момент его попадания в силки я пропустил. Когда обнаружил добычу, поспешил раскрыть капкан. Хорошо, гастролер знакомым оказался. Выговор ученице пришлось сделать, чтобы не хапала кого ни попадя без спросу.

И все же эксперимент провалился.

Прибрал дамочку к рукам очередной клиент, бритозатылочный и пошлый. Сытыми, киношными манерами с толку сбил. Влюбилась, мерзавка, предала интересы корпорации.

Лет через пять вернулся к идее, не давала она покоя.

Целую группу набрал. Сами напросились, через знакомых. Все эффектные, не провинциальные. Возраст — от девятнадцати до двадцати восьми. Предупредил: с «шурами-мурами» не лезть, способствовать не будет. И еще — церемониться не буду. И не церемонился, жестко воспитывал.

Ну и что?.. Понемногу скатились их занятия в обыкновенные бабские посиделки. Эдакий женский клуб образовался. Не совсем то, что я замышлял.

Совсем недавно предпринял еще одну попытку. Без особой уже веры в успех. Две женщины-подруги. По всем параметрам подходящие: аристократичные, эффектные, раскованные и неприступные одновременно.

Я, уже опытный, сообщил, что не только цацкаться не буду, но и требовать чего-либо не собираюсь. И предупредил, что не верю в успех. Докажут обратное — хорошо, не докажут — ни хорошо, ни плохо.

Умнички, цепко взялись. И шли ровненько, не давали одна другой далеко вперед вырваться. Колодой уже орудовали вовсю. На пляже, где они всего лишь тренировались, загорая, у окружающих дух захватывало.

Разрешил им играть помаленьку.

Все умение как кошка слизала. Одно дело исполнять трюк в безмятежной обстановке... Другое — под взглядом противника, который, хоть и смотрит на твои руки в последнюю очередь, очень удивится, и скорее всего неприятно, если обнаружит, что его держат за... Не за того, за кого он хотел бы. Психологический барьер. И ведь все делают чисто, кое-что даже чище, чем некоторые знакомые мне жулики...

Расчет на противостояние и коварство не оправдал себя. Так думаю, что у женщин не только «честь» — понятие другого свойства, но и коварство это самое — неуловимое, обтекаемое.

А может, надо, чтобы не от прихоти, чтобы обстоятельства заставили, нужда?

Не совсем к месту вспомнилась сейчас знаменитая одесская преферансистка — адмиральша Элла Александровна. Вспомнилась как иллюстрация тезиса о том, что в большинстве своем женщины еще более безудержные лохи, чем мужчины. Потому как более азартны.

Элла Александровна — легенда одесского пляжа. Лидер его лоховской фракции.

Профессионалы долгое время кормились ею. Мне не перепадало почти ничего. Кто-то слишком рано просветил ее на мой счет. Другие кормились. Не знаю, какая квартира была у нее прежде... Новая — в лучшем районе, огромная, с телефоном. (Доводилось в ней бывать, обыгрывать хозяйку.) Прежнюю Элле пришлось обменять на эту, взяв двадцать тысяч доплаты. Где та доплата?..

Эллу я любил.

Этакая бандерша в глубоко советском нижнем белье вместо купальника, с хриплым голосом и «беломориной» в ярких губах. На топчане рядом — неизменная закручивающаяся бутылка водки. Впрочем, не берусь утверждать, может быть, в бутылке была вода.

За право играть с Эллой ссорились. Преданно дожидались ее. Нервничали, если задерживалась.

Но, потешив самолюбие читателей-мужчин примером с адмиральшей, продолжу безрадостную тему главы. Тему всеобщей лоховитости мужчин.

Времена нынче не сладкие. Особенно для женщин, особенно для молодых.

Когда женщины-друзья обращаются за советом: как, на что жить? — вспоминаю одну давнюю знакомую, и так и подмывает каждый раз дать совет в виде ее истории. Сдерживаюсь. Хотя чего ради? История познавательная... Понимаю, что, поведав, наживу врагов среди тех, кто некоторым образом имел к ней, истории, отношение. (И среди тех, кто, возможно, будет иметь.)

Началась история зимой.

В то время картежники с Фонтана имели обыкновение ужинать в ресторане... Неважно, как он называется.

Как-то прихожу вечером: в предбаннике толпится народ. Швейцар в зал не пускает — мест нет.

Среди толпящихся — троица. Женщина с восточным типом лица, лет тридцати, и — парочка совсем юная.

Швейцар увидел меня, заулыбался улыбкой: «Милости просим». (Прикармливали их рублями.) Нравилось творить маленькие чудеса: прошу швейцара троицу пропустить.

— Пропущу, — говорит, — но облава ожидается. Эти же совсем дети. (Тогда постановление было: до двадцати двух лет в кабаки не пускать.)

Парочка услышала предупреждение, сама передумала.

Мы с «восточной» вошли. Сели за один столик.

Официантка засуетилась. Все чистое, качественное подала. Я, конечно, — весь важный, снисходительный, дескать, иначе быть не может.

Раскосая заулыбалась от удовольствия, а я гляжу на ее руки и быстро теряю к ней интерес. Ущербные такие, жлобские руки молотобойца. Совершенно не соответствующие глазам. Она что-то лепечет про то, что из Ленинграда, что снабженка; какими-то вагонами, сегодня отправленными, хвастает. Неохота мне уже с ней общаться. Но не бросишь же даму... Беру ей шампанского. Шибко обижается, что отказываюсь пить.

За соседними столиками публика в основном своя, все лица родные. Картежники, проститутки, бандиты. Со своими двумя-тремя словами перебросился.

Эта скуластая все на лету хватает. Уже в Ленинград к себе зовет: брат ее картами увлекается, очень рад будет дружбе.

Когда уходить собрался, очень удивилась. Обиделась. Я не хам, сослался на то, что, ночью — игра ответственная. Напоследок Шахразада-молотобоец черкнула на бумажке, в какой она гостинице и в каком номере.

Через пару дней вожжа попала, решил проведать. Телефон братца дружелюбного на всякий случай поиметь.

Гостиница рядом с рестораном.

Вхожу в лифт. Дверь уже закрываться начала — впорхнуло в кабину... миниатюрное, излучающее энергию, светящееся создание. С бигуди и полотенцем на голове.

Пока лифт шел до восьмого этажа, узнал, как ее зовут (Рита), зачем она спускалась на первый этаж (гладить юбку), зачем приехала (сдавать сессию), в каком номере живет. Для того чтобы нажить эту кучу информации, не приложил ни чуточки усилий. Все — сама.

На восьмом этаже выпорхнула. Обалдевший, я продолжил подъем.

На четырнадцатом, у нужного мне номера, подходит горничная, очень изучающе разглядывает с близкого расстояния, кажется, узнает (мы время от времени снимали для игры номера), интересуется:

— К Кристине? Неужто и вас кинула?

Шахразада оказалась аферисткой. Обросла знакомыми, собрала деньги на дефицитные товары и — кинула.

Простенько так.

— Паспорт же сдавала? — удивляюсь.

— Фальшивый.

Это уже был показатель уровня поприличней.

Довольный собой, проницательностью своей, спускаюсь. Решил проведать свежевыглаженную, искрометную знакомую. С восьмого этажа.

Она оказалась в ванной — впустила меня соседка по номеру, румяная застенчивая пышечка. Пригласила почему-то войти, усадила и кротко осела на своем лежаке.

Удивленный тем, что мне не удивились, сижу тоже кротко, чего-то жду. Впархивает (ну, не могу подобрать другого, более верного, слова) из ванной соседка...

Надо бы описать ее поподробней.

Лет двадцать, не больше. Блондинка, кажется, не натуральная, но и не вызывающая. Прическа — свисающие мелкие кругляшки, химия, наверное. Глазенки широченные, светящиеся. Хорошенькая!..

И поведение... Для начала — она у меня на коленях, затем, спохватившись, у двери (закрывает на защелку), затем просит отвернуться, ей нужно надеть чулки... И щебечет, щебечет не переставая. Она так рада! В любой момент может заявиться ухажер! Тоже из заочников! На днях должен приехать жених из родного города! Она очень хотела бы со мной встретиться, например — завтра, в семь вечера, у ресторана! Ой, как здорово! А вчера их — и ее, и ухажера — обворовали! И их друзей — тоже! Знакомая с четырнадцатого этажа! Они несколько дней кутили в одной компании, причем друзья-ребята радовались, что раскрутили ее на столик в ресторане! Придурки! Воровка всем рассказывала, что снабженка, пообещала кофе, сигарет дефицитных, собрала деньги, много денег и — тютю!.. И ее, студентку, обобрала: попросила для солидности цепочку золотую, и цепочка тоже — тю-тю!..