Сьюзен Джонсон - Готовая на все

• Название: Готовая на все
• Автор: Сьюзен Джонсон
• Жанр: Исторические любовные романы

---

Места, которые он проезжал, были настолько живописны, что казались театральными декорациями: сочная зелень лесов, перемежаемая темными тонами сосен, величественные горные пики, глубокие озера, фруктовые сады и виноградные лозы в долинах, домики, утопавшие в цветущих розах, водопады, низвергавшиеся с высоких скал. Повсюду в буйном изобилии росли осины, инжир, тополя, березы, гибкие лозы вистерии, словно в некоем первобытном раю. Наконец он прибыл в маленькую столицу, напоминавшую миниатюрную Венецию: белостенные дворцы и церкви, сверкающие под полуденным солнцем.

Княжеский дворец был выстроен из белого мрамора: бесчисленные террасы, поросшие кустарником и цветами, спускались уступами с крутого холма. Но маркиз не замечал красоты окружающего пейзажа. Только одна мысль не давала покоя: поскорее увидеть ее.

У ворот его остановила стража, но он настоял на том, чтобы поговорить с Григорием, объясняясь с солдатами на дюжине иностранных языков, пока те не поняли, о чем он толкует, и не отвели в караульную.

При виде нежданного гостя Григорий нахмурился:

— Я надеялся, что вы благополучно ее забыли.

— А я, в свою очередь, мечтал, что она останется со мной в Вулхилле, — холодно возразил маркиз. — Видимо, мы оба ошибались.

— Я мог бы не пускать вас к ней.

— Не советовал бы усложнять! — вызывающе бросил Хью. — Британский премьер-министр будет более чем рад прийти мне на помощь.

Григорий на мгновение растерялся.

— Зачем ему это?

— Видите ли, я его крестник, но дело не столько в этом, сколько в том, что он симпатизирует мне и находит рассказ о моем тогдашнем похищении весьма интригующим, — сообщил маркиз и, кивком показав на дверь, добавил: — Поэтому и предлагаю известить княгиню о моем приезде.

— Что вы намереваетесь делать?

Взгляды мужчин скрестились. Напряжение сгустилось, став физически ощутимым.

— Пока не знаю, — выговорил наконец маркиз.

У княгини осталось немного времени, чтобы взять себя в руки и оправиться от потрясения, вызванного новостью. Войдя в гостиную, где ожидал маркиз, она уже сумела казаться спокойной и невозмутимой.

— Ты нашел меня…

— А ты воображала, что не найду?

Княгиня пожала плечами, и цветастые шелковые оборки едва слышно зашелестели.

— Прошло почти три года, — заметила она, не упоминая о его репутации донжуана, всегда готового обольстить и тут же забыть женщину.

— Ты хорошо спряталась, — бесстрастно обронил он.

— Это было необходимо.

Только сверхъестественное самообладание давало ей силы говорить с ним как с чужим, незнакомым человеком. Но как трудно держаться, когда он заполнил комнату своим присутствием, а глаза горят такой яростью, что словно сжигают ее. Когда она способна помнить лишь о сладости его объятий…

— Ты посчитала, мне безразлично то, что сын не знает своего отца?

— Конечно, нет!

— Разумеется, нет, — мягко сказал он, думая о том, что рассказал ему британский консул в Рагузе. — Я слышал, твой муж мертв.

— Да, — выдавила она, с трудом выдерживая беспощадное презрение его взгляда.

— И ты его убила.

Мариана немного помолчала, прежде чем ответить.

— Да, каким-то образом… можно сказать и так, — призналась она, слегка вздернув подбородок, чтобы выстоять против его обвинений. — А ты проделал этот путь, чтобы обличить меня?

Она не позволит делать из себя злодейку и убийцу, что бы он там ни утверждал.

— Если это так, желаю тебе благополучно вернуться в Англию.

— Какой цвет настоящий? — осведомился он, показывая на ее светлые волосы.

— Это так важно? — раздраженно процедила она.

— Просто я помню тебя другой, — тихо пояснил он внезапно изменившимся голосом, в котором снова прозвенели доброта и тепло, голосом, который она помнила со времени, проведенного в Вудхилле. — Так ты надела мое ожерелье в тот парижский вечер?

Мариана вынуждала себя держаться отчужденно, хотя хрипловатый тембр пробуждал поток воспоминаний, казалось, навеки умерших.

— Я часто ношу его, — пояснила она.

Каждый день. Каждый Божий день, хотя этого она ему не скажет. Но его подарок стал единственным талисманом, надежной опорой в ее одиноком мире.

— Тебе следовало написать. По крайней мере когда родился наш сын.

— Я хотела. И не только написать, — вздохнула княгиня, — но обстоятельства не позволили. У меня нет личной жизни, Хью. Ты должен это понять.

— Как и у меня. С тех пор как ты исчезла, я тосковал по тебе, — прошептал маркиз. Он стоял неподвижно: высокий, смуглый, греховно-красивый, совсем такой, каким она его помнила. А его слова… мечта, воплощенная в жизнь…

— А я не смела тосковать по тебе. Мне не позволяли, — слегка улыбнулась она, начиная надеяться, что Господь, может, все-таки ответил на ее молитвы.

— Григорий…

Ее улыбка стала чуть шире.

— Он не дает угаснуть моему чувству долга.

— А я в это время был вдали от сына и не видел его первых шагов.

— Прости меня за это. Но моя жизнь должна быть принесена в жертву этому…

Мариана показала на широкие окна, за которыми раскинулся город.

— Кроме того, я думала, что ты довольно скоро утешишься и найдешь себе другие развлечения.

— А ты? — внезапно взорвался он. — Ты сумела найти себе другие развлечения?

— Если хочешь знать, я жила строже монашки, но считала, что ты, как всегда, ищешь свои обычные удовольствия… привычка — вторая натура…

При мысли о его бесчисленных похождениях уже привычная ревность опалила душу.

— Интересно, сколько детей у тебя появилось за последний год? — вызывающе добавила она.

Слово «монашка» проникло в сознание, мгновенно уничтожив досаду и горечь.

— Что ты скажешь, если я останусь?

— Сначала ответь мне!

— Ни одного. Ни одного ребенка, — подчеркнул маркиз, сознавая, что она имеет право подозревать его во всех грехах. — С тех пор как ты сбежала, я не спал с женщиной.

— А до меня доходили совсем иные слухи.

— Видимо, Григорий нагло лжет, — с вкрадчивой злобой заверил маркиз.

— Это не Григорий.

— Значит, другой советчик, который теперь вертит тобой и вмешивается в твою жизнь!

— Я сама решила вернуться. И мной никто не управляет.

— В таком случае ты — хозяйка своей судьбы, — деловито отметил маркиз. — Ты меня любишь? — Он тут же понял, что не стоило спрашивать об этом таким ледяным тоном, и, немного смягчившись, умоляюще повторил: — Ты меня любишь?

Мариана зачарованно смотрела в прекрасные темные глаза, прежде чем тяжесть долга и ответственности вновь легла на плечи свинцовым грузом. Она поспешно отвернулась.

— Я не спрашиваю, позволено ли тебе меня любить, — мягко пояснил он. — Только любишь ли ты?

Она снова подняла на него взгляд, в котором сияли тепло и нежность.

— Ты знаешь ответ.

— Годы и беды сбили с меня спесь, — с улыбкой сожаления признался маркиз. — Я хочу слышать…

— Я люблю тебя, — прошептала она, вдруг показавшись ему совсем юной и беззащитной. — Люблю тебя сейчас, любила вчера и буду любить через тысячу лет. Всегда и навеки.

— Три года — бесконечно долгий срок для разлуки с тобой, — тихо обронил он, потягивая ей руку. — Временами я почти терял рассудок.

Видя, что она все еще колеблется, Хью двумя широкими шагами перекрыл расстояние между ними и сжал ее в объятиях, словно ни этих лет, ни политических интриг, ни бесчисленных стран попросту не существовало. Словно они опять оказались в Вудхилле и солнце с небес сияло только для двоих.

— Я отчаянно люблю тебя! Так, как только мужчина способен любить женщину, и готов разделить с тобой все невзгоды и радости, — бормотал он, прижимая ее к себе.

— Жить здесь — все равно что на вулкане. Это опасные места, — предупредила она.

— Значит, моему сыну не помешает лишний опекун и защитник.

— Так ты решил остаться? — ахнула она.

— Ради тебя я готов на все. Тебе следовало бы спросить меня об этом три года назад.

— Я боялась. Прости меня… за все… то есть почти за все.

Невероятно счастливая улыбка озарила ее прекрасное лицо.

— Сава похож на тебя как две капли воды… даже если бы ты захотел, не смог бы отрицать свое отцовство. И он всегда старается настоять на своем, совсем как ты. Хочешь его увидеть?

— Даже Григорий со всем своим воинством не смог бы меня удержать, — усмехнулся маркиз. — Странная штука — любовь.

— И временами бывает хуже всякой пытки.

— Была. Отныне все изменилось! — жизнерадостно объявил он, подхватывая ее на руки. — И теперь счастливее нас нет никого на свете.

Едва завидев отца, Сава заулыбался, протянул ему пухлые ручонки и повторил слово «папа», которому научила его мать.

Не стыдясь заблестевших слезами глаз, Хью повернулся к княгине и, прошептав «спасибо», прижал к себе малыша. Тот доверчиво прильнул к его груди. Хью принялся тихо рассказывать ему о своем путешествии, о поездах и кораблях, и не прошло и получаса, как отец с сыном были полностью поглощены механизмом забавной игрушки — заводного автомобиля. Сосредоточенные лица были настолько одинаковыми, что княгиня не сводила с них потрясенного взгляда. Неужели кровь рода Кру действительно так чиста?