Сьюзен Джонсон - Чистый грех

• Название: Чистый грех
• Автор: Сьюзен Джонсон
• Жанр: Исторические любовные романы

Где бы ни появлялся граф Адам Серр, он везде притягивал к себе восхищенные взгляды женщин, покоренных его властной зовущей красотой и чувственностью. Флора, дочь известного путешественника, не стала исключением, но она отличалась от других женщин своей прямотой, искренностью и сильным характером. И она не обманулась в ожиданиях — в своей дикой, неуемной страсти он был бесподобен. Натуры слишком страстные, чтобы сопротивляться своим чувствам, они познали в объятиях друг друга высшее наслаждение. Но слишком свежа еще рана, нанесенная графу его бывшей женой, слишком сильны враги, желающие разлучить влюбленных…

---

Джеймс с широко раскрытыми от удивления глазами столбом стоял посреди гостиной. Его озадачивала и пугала перемена в брате. Никогда он так не суетился из-за юбки!

— Мой дражайший кузен, судя по всему, ты попался-таки на крючок, — наконец торжественно провозгласил Джеймс.

— Не исключено, — весело согласился Адам. — Но всего лишь на два дня, Эш-ка-ка-мах-ху, — прибавил он, возбужденно срывая с себя широкий белый галстук. — Всего на два дня…

11

В освещенной лишь одной лампой комнате царила тишина. Джеймс давно ушел — чуть ли не взашей выгнанный. Так и не скинув вечернего костюма, освободившись только от галстука, Адам сидел в мягком кресле, развалившись и с закрытыми глазами. Он ждал. Несмотря на поздний час, усталость и не до конца вышедший хмель, сон не приходил. Куда там! Адам был полон яростной энергии и непрестанно ерзал в кресле при каждом воспоминании о Флоре, какой он ее видел сегодня — и раньше, без одежды и в самых соблазнительных позах… Он то обновлял в памяти былое, то фантазировал о предстоящем. Возбуждало и первое, и второе. Сколько он к ней не притрагивался? Две недели? Три? Нет, хуже того — больше месяца, намного больше месяца… а по ощущению — так целый год!

Пальцы Адама время от времени вцеплялись в подлокотники кресла с такой силой, что фаланги белели. Потом он утешал себя мыслью, что Флора вот-вот появится, и ослаблял хватку. Насидевшись вдоволь, молодой человек в нетерпении вскочил и пару раз обежал большую комнату, слепо натыкаясь на столы и стулья, которых в номере оказалось вдруг не меньше сотни.

Затем, еще не зная плана будущих действий, решительными шагами направился к двери.

Но как только он открыл ее, в прихожую, мимо него, вскользнула Флора — как если бы она только и ждала, чтобы дверь отворилась.

— Уф-ф! — выдохнула девушка и скороговоркой сообщила: — Просто ужас какой-то! Знал бы ты, какое уму непостижимое количество людей шляется по гостиничным коридорам в три часа ночи! И что им, чудакам, не спится! — При этом она опустила на пол небольшой полотняный сак. — Ну, Бог миловал, добралась. И вроде никто не заметил.

Флора подняла на слегка ошарашенного Адама смеющиеся глаза.

— Не будь я такой доброй, — сказала она, — я бы тебя заставила разработать стратегию моего исчезновения и попадания в твоей номер!

Её глаза смотрели тепло и радостно: ей припомнилось, как он по утрам, крадучись, уходил от нее, спящей. Как давно это было! Полторы вечности назад!

— Ну, похоже, ты сама отлично справилась, — с мягкой улыбкой произнес Адам, беря с пола ее полотняный сак, а из рук — предметы для верховой езды.

— Просто мне очень повезло, хотя задачка была не из легких, — капризно пожаловалась Флора. — Кстати, вернувшись от Фисков, мы с папой встретили в холле Джеймса.

— Да, он уехал в становище.

— Ха! Но ты не знаешь, что и я уехала с ним! Он у тебя молодец — мигом сообразил что к чему. Как только я услышала, что он покидает город, меня вдруг осенило. И я с ходу заявила, что еду с ним, потому что мне интересно побывать в лагере горных Воронов. Отец принял все это за чистую монету и не возражал. Договорились, что мы с папой воссоединимся в поселке Четырех Вождей через несколько дней. Джеймс поднялся в наш номер и подождал, покуда я соберу вещи. Умница Джеймс! Он так мил со мной!

— Главное, чтобы он не переборщил с «милостью», — буркнул Адам.

Фиалковые глаза Флоры шаловливо сверкнули.

— Эге! Да ты никак ревнуешь? Люблю, когда ты так вот сердишься.

— Была бы охота ревновать! Не обольщайся.

— Ах, ты так? В таком случае, я еще успею догнать милейшего Джеймса. — В глазах девушки прыгали чертики.

Адам небрежно швырнул на пол все вещи, шагнул к Флоре и порывисто обнял ее. Не век же им топтаться в прихожей!

Держа Флору в своих объятиях, он по инерции бросил:

— Если хочешь, беги за ним.

— А если не хочу? Что мне будет, если я останусь здесь? Стоило ли мне претерпевать такие трудности, чтобы пробраться к тебе?

— Будет хорошо — гарантирую.

— Не слишком ли вы самоуверенны, милорд?

— С тех пор, как я уехал с ранчо, я только о тебе и думал… А сейчас я ждал тебя, — тут он метнул взгляд на часы, — я ждал тебя, ерзая в кресле, час и семнадцать минут.

— Ты провел время так бездарно? Только ерзал в кресле — и ничего больше? — рассмеялась девушка.

— Нет, я ерзал со смыслом, — сказал Адам с понимающей улыбкой. Для обоих этот полунелепый обмен репликами был полон чувственных обертонов.

— Ты бывал так великолепен в своих жарких импровизациях, — шепнула Флора, горячо дыша ему в подбородок. — Я вся дрожу при мысли, как хорош ты будешь во время тщательно спланированной встречи.

— Тщательности тут не ахти сколько! — воскликнул Адам, наклоняясь и с ласковой шутливостью целуя ей кончик носа. — Это, считай, опять встреча на ходу — каких-то жалких сорок восемь часов!

— Целых сорок восемь часов! — упоенным шепотом возразила девушка. — Благословение Божье! Ты разве забыл, что прежде нам не доводилось проводить вместе больше одной ночи подряд — да и то все эти ночи были обрезаны по краям. Господи, какое счастье, что я проиграла свою дополнительную ставку!

— Для меня это тоже великое счастье, — сказал Адам, обжигая ее страстным взглядом. — А теперь — к черту твою одежду. Она не надобна для той верховой езды, которой ты здесь займешься.

Он подхватил девушку на руки и понес в спальню. Там усадил возлюбленную на край постели и принялся дрожащими руками расстегивать пуговки ее блузки, заправленной в амазонку. На третьей пуговице внезапно брызнула в глаза голая плоть — под шелком ничего не было.

— И Джеймс видел тебя в таком виде! — укорил Адам. — На тебе же нет ни корсета, ни нижней сорочки!

— Не будь ханжой, — поспешно сказала Флора, видя что он готов вот-вот нахмуриться. — Извини меня, но я так спешила! После бала я Бог весть сколько времени снимала свои вечерние доспехи: нижние юбки, шнуровка и все прочее — рехнуться можно! Ты же сам понимаешь, без служанки это целое приключение! Поэтому у меня не хватило сил возиться с одеванием: я набросила на себя только самое необходимое…

— Он небось видел торчащие соски под тонкой тканью блузки!

Адам натянул шелк — и действительно набухшие соски выдавались вперед самым неприличным образом.

— Я не хотела дразнить его или нарушать приличия, — вздохнула Флора. Ей было так приятно это его баловство с шелком. От сосков по всему телу расходились сладостные мурашки. — К тому же ночь, света мало, никто и не заметил мою маленькую шалость…

— Возможно, возможно, — тихо бормотал Адам, продолжая расстегивать блузку. — А теперь оставайся здесь. — Он слегка надавил руками на ее голые плечи, как бы подчеркивая свой приказ. — А когда я сяду вот там, — сказал он, кивая головой в сторону окна, — иди ко мне.

Молодой человек снял руки с ее плеч, пересек комнату и опустился в кресло у окна, критически щурясь на ее фигуру.

С расстегнутой на груди блузкой Флора продолжала сидеть на краю кровати — ноги не касаются пола, руки разбросаны у бедер, а в голове сущий сумбур: она не знала, как реагировать на команды Адама. Охваченная вожделением, девушка всегда терялась, когда он становился властным: начинало тянуть в разные стороны — плоть звала к утехам, а разум закипал от сознания, что ее используют как вещь. Щеки у нее горели, во рту пересохло, во всем теле была истома давно лелеемого желания.

Даже в простенькой блузке и заурядной амазонке Флора излучала такую животную страсть, что Адам закипел ревностью — темной, беспредметной. Ее неподвижность была полна внутреннего движения, и ему чудилось, что сейчас блузка сама по себе сползет с плеч, гонимая прочь одной лишь силой хозяйкиной похоти.

Еще несколько минут назад, до ее долгожданного прихода, он готовился немедленно опрокинуть Флору и овладеть ею чуть ли не в прихожей. Теперь же он сидел и внутренне кипел от злобы по поводу ее чрезмерной, бьющей через край чувственности. Эти пламенеющие щеки, этот порочный взгляд, эта лестная для него и все же такая мерзостная готовность расстелиться под ним с раскинутыми ногами — наглая, красивая, волшебно-манящая тварь! Черт возьми, ведь, в конце концов, неприлично — возбуждаться так вот легко! А может быть, он вправе обвинять ее в том, что у него возникает какое-то торможение по отношению к ней и он становится пленником сомнений и подозрений? Нет ли в ней некоего отталкивающего избытка женственности и чувственности? Должен ли он подавлять свои животные импульсы и отчаянное желание смять ее, покорить… и в конечном счете обуздать? Плыть по течению ее страсти для него было нестерпимо, почти унизительно. Она руководит их отношениями и направляет их по своему усмотрению — это касается даже хода интимных встреч. Тогда как главный — он, и это ей должно плыть по течению его страсти! Тонкость не такая уж глупая, если вдуматься хорошенько.