Сьюзен Джонсон - Чистый грех

• Название: Чистый грех
• Автор: Сьюзен Джонсон
• Жанр: Исторические любовные романы

Где бы ни появлялся граф Адам Серр, он везде притягивал к себе восхищенные взгляды женщин, покоренных его властной зовущей красотой и чувственностью. Флора, дочь известного путешественника, не стала исключением, но она отличалась от других женщин своей прямотой, искренностью и сильным характером. И она не обманулась в ожиданиях — в своей дикой, неуемной страсти он был бесподобен. Натуры слишком страстные, чтобы сопротивляться своим чувствам, они познали в объятиях друг друга высшее наслаждение. Но слишком свежа еще рана, нанесенная графу его бывшей женой, слишком сильны враги, желающие разлучить влюбленных…

---

— Видишь ли, я волнуюсь…

Флора открыла глаза и повернула голову в сторону отца.

— Не стоит! Я действительно очень и очень счастлива.

— Тебе было бы лучше в Лондоне, с друзьями, а не в здешней глухомани и со мной.

— Ты мой самый лучший друг, да и глухомань я люблю. Только не заводи старый разговор об условностях и приличиях. По мне, светское общество куда скучней твоих исследований. Какая разница, что обо мне подумает госпожа такая-то или господин такой-то. Я равнодушна к мнению общества. Ты, папа, жизнь посвятил тому, чтобы наглядными примерами подтвердить блюменбаховскую теорию равенства всех рас. Это дало мне возможность побывать в отдаленных уголках мира, изучить культуру самых разных народов. Воистину полезный и увлекательный опыт! Папочка, неужели ты думаешь, что мне было бы интересней, маясь от скуки, высматривать себе мужа на лондонских светских сборищах? А согласно общепринятой точке зрения именно этим и следует заниматься!

— Наука наукой, а замуж выйти — дело обязательное, — возразил Джордж Бонхэм. — Для этого же надо вращаться в обществе.

— Как я могу вступить в брак с английским аристократом, для которого венец удовольствия и смысл существования — травить лисиц и зайцев? Ведь жизнь сего господина идет по избитой колее: скачки — охота — скачки, а осенью опять непременно охота, но только уже в Шотландии. Такого мужа с нами в путешествие не возьмешь! Я, конечно, и сама люблю поохотиться, но изредка, в меру. Нет уж, я свою свободу ценю и на глупые приличия ее не променяю.

— Будь жива твоя мать, она бы… она бы доступней объяснила тебе всю необходимость…

— Необходимость чего, папа? Соблюдения глупых условностей нудного света? — Тут Флора усмехнулась и лукаво добавила: — Ты же сам рассказывал мне, что мама удрала с тобой в первый же день вашего знакомства! Подобает ли такое благовоспитанной девице? Мне кажется, матушка одобрила бы мой образ жизни. Да разве она сама не сопровождала тебя во всех путешествиях? А где она родила меня? На грузовой шхуне у берегов Китая!.. Думается, я пренебрегаю светскими законами в том числе и потому, что и моя мать не слишком-то с ними считалась.

— Она была замечательной, — мечтательно произнес граф, сумерками и коньяком настроенный на сентиментальный лад.

— Сколько лет прошло после ее кончины, а ты так и не вступил в новый брак — при всем обилии домогавшихся тебя красавиц.

Невзирая на свои пятьдесят шесть лет, граф оставался мужчиной весьма располагающей наружности. Высок и строен. Приятно смугл благодаря вечной работе вне помещения. Да и светлые волосы еще не поредели — лишь виски тронуты сединой. Женщины до сих пор увлекались им.

— Твоя мать была особенной, — сказал лорд Халдейн. — Ее никем не заменить.

В последние годы такого рода беседа повторялась неоднократно, пусть и с малыми вариациями. Отец продолжал беспокоиться о будущем Флоры, а дочь неизменно заверяла его в том, что ей милее бродячая жизнь, а не шаблонное существование светской дамы.

— Случись найти человека, который стал бы мне дорог в той же степени, как тебе мама, я непременно вышла бы замуж. Но связывать себе узами брака просто так, традиции ради… нет, это не по мне. Тем более у меня не может быть детей. Выходит, ничто меня не подгоняет.

— Возможно, доктора ошибаются.

— Ошибаться может один-другой. А меня консультировало больше дюжины врачей в разных уголках мира. Даже в Греции и в Турции. Всему виной та лихорадка, которой я переболела летом в Александрии. Слава Богу, выжила — и на том спасибо.

— Воистину слава Богу! — подхватил граф. Его по сей день бросало в дрожь при одном воспоминании о том, как в душном александрийском июле он едва не потерял свою шестнадцати-летнюю дочь. Неделю она была на грани смерти. Ее спасло лишь искусство греческих и арабских докторов.

— Ты только вспомни череду моих поклонников, папа. Прекрасно воспитанные и обаятельные молодые люди… вялые и бесцветные ничтожества. Как таким тронуть мое сердце?

— А граф Шастеллюкс в том же ряду вялых и бесцветных? — спросил лорд Халдейн с чуть приметной улыбкой. — Ваша долгая совместная прогулка по саду вызвала немало комментариев в доме судьи Паркмена.

Флора невольно покраснела. Они впервые затронули эту тему.

— Я не маленькая, — почти сердито заявила девушка, — и мне наплевать на чьи бы то ни было «комментарии» и косые взгляды!

— Дорогая, я не в укор, — примирительно сказал отец. — Я уважаю твою независимость и горжусь ею не меньше, чем ты сама. Твоя мать, будь она жива, поддержала бы тебя дюжиной цитат из произведений ее любимых писательниц, которые выступали за равноправие женщин. Я просто интересуюсь тем, не тронул ли Адам Серр твое сердце в большей степени, нежели лондонские пресные светские львы.

Флора задержалась с ответом не потому, что стеснялась сказать правду. Она просто в сотый раз силилась понять, чем же привлек ее этот мужчина из монтанской глуши. Не одна же похоть влекла ее к нему!

— Похоже, он задел какие-то струны в моей душе, — медленно произнесла девушка. — А впрочем, я еще не уверена, что за струны и чем он их задел. — Застенчиво усмехнувшись, она прибавила: — Ты ведь, папа, не станешь оспаривать тот факт, что он дьявольски, несказанно красив.

— Ну, все твои ухажеры отличались красотой, — сдержанно заметил отец.

— Он за мной не ухаживал.

— Быть может, этим-то он тебя и взял, — осторожно предположил лорд Халдейн. — У него ого-го какая репутация! Дикарь!

— Не тебе бы, папочка, бросать камень в его огород! По словам тетушки Сары, маму привлекла в тебе именно бесшабашная дерзость.

Отец задорно ухмыльнулся, в шутку укоризненно помычал и произнес:

— Выходит, я запоздал с призывами к осторожности?

— Лет этак на несколько! — в тон ему отозвалась Флора, расплываясь в озорной улыбке. — Но ты же знаешь, что с состоятельной женщины взятки гладки.

— Той же философии придерживалась и твоя достойная мать. Вот почему она позаботилась оставить тебе изрядный капитал.

— Мама отлично сознавала, что от людской молвы нет щита надежней, чем звание богатой наследницы. А потому городок Виргиния волен говорить обо мне до самого Судного дня — я же буду поступать, как мне захочется.

— Если при этом ты будешь счастлива, я согласен.

— Спасибо, папа. Обещай больше не переживать обо мне и не укорять насчет брака. Своей жизнью я пока довольна. Лучшей мне и не нужно.

Вслед за этим разговор перешел к куда более приземленным материям. Они стали обсуждать, сколько лошадей купить у хозяина ранчо и не следует ли часть из них сразу же переслать в Англию, где такие отменные скакуны могут пригодиться в сезон охоты, не говоря уже о скачках.

— Здешняя порода, улучшением которой так успешно занимается мистер Серр, — сказал лорд Халдейн, — живо напоминает мне шлезвиг-гольштейнских охотничьих лошадей. Как препятствия берут!

— Всего больше мне нравится та рослая гнедая кобыла, — кивнула Флора. — По словам Люси, перескочит через шестифутовый поваленный ствол — и дыхание не собьется. Кстати, дочурке Адама всего три года, а уже такая лошадница, да притом и знаний понабралась! С каким милым апломбом она толкует о статях и о тонких бабках. Один конь у нее передом сечет, другой задом волочет!

— Дивиться тут нечему. Как говорят, яблоко от яблони. Ведь ее отец коневодством занимается уже десятый год, и всерьез. — Лорд Халдейн повел рукой с бокалом в сторону горизонта — там виднелось едва различимое продолговатое облако пыли у самой земли. — Похоже, кто-то скачет в направлении ранчо.

Флора взглянула наметанным молодым глазом и объявила, что это должен быть целый табун — судя по количеству пыли.

И действительно, через некоторое время они сперва услышали перестук множества копыт, а затем различили вдали до полусотни лошадей. Их гнали две дюжины по пояс голых индейцев в боевой раскраске.

Работники ранчо высыпали навстречу табуну, который не снизил скорость даже на крутом подъеме к загону справа от особняка. Предводитель верховых, не придерживая коня, направился к группе слуг.

— Э-э, да он их потопчет! — сдавленным голосом испуганно воскликнула Флора.

Однако в нужный момент конь под грозного вида мужчиной остановился как вкопанный. Так же лихо, опытной рукой, разом осадили своих коней и прочие наездники.

Сердце у Флоры вдруг екнуло, и в предводителе индейцев она с удивлением узнала Адама.

Его лицо и обнаженный торс были раскрашены черной и зеленой красками. На лбу и на переносице виднелись красные полосы. Того же цвета были и симметричные яркие узоры на груди и на предплечьях. Длинные темные кудри обметали голые плечи. Адам быстро водил головой из стороны в сторону, приветствуя своих домашних веселой улыбкой, особенно белозубой на фоне зачерненного лица. За спиной у него болталось ружье, грудь обвивал патронташ — лишнее свидетельство того, что погоня за конокрадами не была увеселительной прогулкой. Да, этот человек мало напоминал изысканно одетого обворожительного графа Шастеллюкса, с которым она познакомилась на вечере у судьи Паркмена!