Энтони Бивор - Падение Берлина, 1945

• Название: Падение Берлина, 1945
• Автор: Энтони Бивор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Многие настоящие фронтовики вели себя достойно. Когда одно из подразделений саперов из 5-й ударной армии вошло в жилое помещение, "маленькая бабушка"{715} сказала им, что ее дочь больна и лежит на кровати. Определенно она хотела тем самым защитить дочь от возможного насилия. Советские солдаты даже не стали проверять правдивость слов старой женщины, а дали ей кое-какие продукты и ушли в другое место. Однако другие солдаты могли оказаться менее жалостливыми. Их поведение объяснялось "жестоким влиянием самой войны"{716}, они так же действовали на территории противника, как немцы - на российской земле{717}. Один из историков отмечал, что с приходом советских войск поднялась волна насилий над женщинами, которая затем довольно быстро затихла{718}. Однако все повторилось после подхода новых частей.

24 апреля 3-я ударная армия столкнулась на узком участке фронта с довольно ожесточенным сопротивлением немецких подразделений. Сюда была переброшена 5-я дивизия артиллерийского прорыва. Тяжелые советские орудия разрушили семнадцать домов, убив при этом сто двадцать германских солдат. Красноармейцы впоследствии утверждали, что в четырех домах оборонявшиеся немцы выкидывали белые флаги, но затем вновь открывали огонь. Такие инциденты стали обычным явлением. Многие немецкие военнослужащие, особенно фольксштурмовцы, желали сдаться в плен, но стоявшие рядом с ними фанатики не позволяли это сделать и продолжали вести бой до последнего.

На одном из участков фронта немцы произвели контратаку, поддержанную тремя штурмовыми орудиями, однако она была сорвана героизмом, проявленным солдатом-разведчиком по фамилии Шульжёнок{719}. Завидев атакующие порядки врага, Шульжёнок занял позицию в руинах разрушенного здания. В его распоряжении имелось три трофейных фаустпатрона. Один из вражеских снарядов разорвался совсем рядом с ним, завалив осколками битого кирпича. Однако это не остановило советского разведчика. Он сумел подбить одну из бронемашин и повредить другую. Оставшееся в строю третье штурмовое орудие врага быстро ретировалось. Шульжёнка представили к званию Героя Советского Союза, но на следующий день он был убит "террористом, одетым в гражданскую одежду". Судя по всему, этим "террористом" являлся плохо экипированный фольксштурмовец. Впрочем, понимание термина "террор" в Красной Армии мало чем отличалось от того, что подразумевало под этим понятием командование вермахта в начале операции "Барбаросса". "Бандитами" и "террористами" назывались тогда советские партизаны и подпольщики.

Совсем неподалеку от этого места, в округе Вайссензее - тыловом районе 3-й ударной армии, - писатель Василий Гроссман приказал водителю на несколько минут остановиться. Тотчас его джип окружила толпа немецких мальчишек, жалобно клянчивших чего-нибудь сладкого и с удивлением разглядывавших карту, которую Гроссман развернул на коленях - ему нужно было определить свое местонахождение. Писатель был поражен достаточно дерзким поведением этих детей. В следующий момент ему подумалось, сколь разительный контраст представляли советские представления о Берлине как о скопище военных казарм, с реальностью - многочисленными парками, зелеными дворами, цветущими клумбами. Вовсю грохотала канонада советской артиллерии, но в моменты затишья можно было слышать даже пение птиц{720}.

Утро 25 апреля, когда Крукенберг покидал здание рейхсканцелярии, было ясным и прохладным. Западная часть Берлина по-прежнему оставалась пустынной и спокойной. Охрана штаба генерала Вейдлинга на Гогенцоллерндамм вела себя достаточно небрежно - у всех входящих требовала только личные документы. Вейдлинг рассказал Крукенбергу, что его сильно потрепанный корпус разбавлен юнцами из гитлерюгенда и фольксштурмовцами, от которых трудно ожидать стойкого сопротивления. Крукенбергу предстояло принять командование сектором "С" на юго-востоке Берлина, где оборону держала, в частности, 11-я моторизованная дивизия СС "Нордланд". Бывший командир дивизии Циглер был снят с должности в связи с потерей управления над соединением, которое привело к его распаду.

Но что послужило истинной причиной отставки Циглера, остается вопросом. Полковник Рефиор, начальник штаба генерала Вейдлинга, считал, что "Циглер получил секретный приказ от Гиммлера отступить в Шлезвиг-Гольштейн", и это стало основанием для его ареста{721}. Несомненно, Циглер был одним из немногих эсэсовских офицеров, которые прекрасно понимали всю бесполезность дальнейшего сопротивления. Незадолго до своего снятия с должности он попросил гауптштурмфюрера Перссона сходить в шведское посольство и выяснить у его работников, не будут ли они препятствовать возвращению домой остающихся в дивизии "Норланд" шведов.

Один из свидетелей утверждал, что Циглер был арестован тем же утром в своем штабе на Хазенхайдештрассе, севернее аэродрома Темпельхоф, неизвестным бригаденфюрером СС. Здание штаба окружил эскорт автоматчиков. После этого из него вышел сам Циглер, которого уже ждала машина. Бывший командир приветствовал своих офицеров, стоявших на крыльце и удивленно взиравших на все происходящие: "Господа, всего вам хорошего!"{722} Циглера отвезли в рейхсканцелярию и посадили под арест. В момент отправки один из штабных работников, штурмбаннфюрер Фольмер, воскликнул: "Что за черт? Что же мы теперь, останемся без командира?" По словам самого Крукенберга, смена командования проходила обычным образом, и Циглер самостоятельно уехал в направлении рейхсканцелярии.

В любом случае междуцарствие продолжалось недолго, и уже днем Крукенберг вступил в должность. Вскоре к нему присоединилось подразделение добровольцев из дивизии "Шарлемань" под командованием Фене. Крукенберг был шокирован, когда узнал, что численность моторизованных полков "Норвегия" и "Дания", входящих в его подчинение, не превышает теперь численности одного батальона. Большую тревогу у него вызывало и состояние раненых, находящихся в полевом госпитале, развернутом в подвале на улице Германплац. Они лежали там "на перепачканных кровью скамейках, словно на столе у мясника"{723}.

Не успел Крукенберг вступить в должность, как до него дошла информация, что последний плацдарм на южном берегу Тельтов-канала в панике оставлен немецкими подразделениями{724}. Остатки полков "Норвегия" и "Дания" с нетерпением ожидали приезда автотранспорта, который должен был увезти их от канала. Но машины задерживались из-за ужасного состояния дорог. Когда же грузовики наконец прибыли, раздался внезапный крик: "Танки!" Паника, основанная на танкобоязни, распространилась как среди молодых солдат, так и ветеранов. Прибывшие машины смешались в одну кучу и служили теперь отличной мишенью для двух прорвавшихся Т-34. Началось поспешное бегство. Военнослужащие, не успевшие усесться в кузов, цеплялись за борта автомобилей.

Когда оставшимся в живых солдатам удалось вырваться на север, в направлении Германштрассе, они увидели на одной из стен следующую надпись: "Эсэсовские предатели продлевают войну!"{725} В тот момент военнослужащие не сомневались, что это работа "немецких коммунистов". "Неужели, - думали они, - мы будем продолжать воевать, если враг находится уже среди нас?"

Вскоре советские танки атаковали аэродром Темпельхоф, который обороняли остатки танковой дивизии "Мюнхеберг".

Бой шел среди поврежденных самолетов "фокке-вульф", чьи обгоревшие корпуса обнажили внутренние каркасы некогда грозных боевых машин. Русское прозвище этих самолетов "рама" теперь казалось как никогда точным. Снаряды советской артиллерии, а затем и ракеты "катюш" стали достигать уже командного пункта Крукенберга. Он получил легкое осколочное ранение в лицо.

Пока продолжались тяжелые бои в Нойкёльне, Крукенберг приказал подготовить запасные позиции в районе Германплац. Башни здания универмага "Карштадт" давали немцам отличную возможность наблюдать за продвижением сразу четырех советских армий - 5-й ударной армии со стороны Трептов-парка, 8-й гвардейской армии и 1-й гвардейской танковой армии от Нойкёльна и 3-й гвардейской танковой армии фронта маршала Конева от Мариендорфа.

Крукенберг приказал французам Анри Фене занять позицию на Германплац и быть готовыми отразить с помощью фаустпатронов атаку советских танков. Фене были приданы также около ста бойцов из гитлерюгенда. Всех их проинструктировали, что огонь следует открывать только с близкого расстояния и целиться в башню танка. Эсэсовцы полагали, что прямое попадание в башню является наиболее удачным, поскольку в результате взрыва уничтожается весь экипаж боевой машины.

В течение вечера и последовавшей за ним ночи французы под командованием Фене смогли подбить четырнадцать советских танков. Такое сопротивление стало неожиданностью для советского командования, и оно отдало приказ отступить. В то же время на мосту Халензее, в восточной части Курфюрстендамм, три молодых солдата из батальона, сформированного имперской службой занятости, вооруженные всего одним пулеметом, смогли сдерживать советские атаки в течение сорока восьми часов.