Мэри Джентл - Древний свет

• Название: Древний свет
• Автор: Мэри Джентл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-9577-0682-5

Англичанка Мэри Джентл, известная в основном как автор фэнтези, несказанно удивила своих поклонников дилогией «Золотые колдуны» (1983 г.) и «Древний свет» (1987 г.). Совершенно «джек-вэнсовская» сага о захолустной планете, которую сами обитатели зовут Орте, а земляне — Каррис V, поначалу озадачила читателей, но потом поистине покорила их масштабностью замысла, детальной прописанностью и напряженной, увлекательной интригой.

…Добро пожаловать в феодальный мир, где на обломках легендарной Золотой империи образовались десятки ненавидящих друг друга королевств и городов-государств. В мир, на котором почему-то схлестнулись интересы межзвездных держав, одна из которых — Доминион Земли…

---

— Что вам обо мне известно? — спрашивает он.

Я говорю:

— Я знаю, что вам не снятся сны о предыдущей жизни, потому что вы бессмертны, что вы видите все, что происходит в мире, что в архивах Коричневой Башни собраны все знания.

Все это истории, рассказанные мне ортеанцами.

— Что за предрассудки, — кротко и удивленно говорит он. — Ну что же, посланница, нам с вами нужно многое обсудить, и я скажу вам почему. Я знаю многое о том, что происходит в известных странах, потому что большая часть сведений поступает в этот город либо самостоятельно, либо потому, что ее слышат мои люди, которые постоянно всюду путешествуют. И обычай таков — еще с тех пор, когда Таткаэр не был городом, — что они сообщают мне эти сведения. Архивы содержат много знаний, но не все. Нет, давно уже не все. А что касается последнего, то на это ответить еще легче: да, я бессмертен.

— Простите, но я не верю в это. Не могу в это поверить.

— Вы должны поверить, посланница, — сказал он. — Иначе вы не поверите ничему из того, что я вам расскажу. А тo, что я расскажу вам, могло бы коснуться отношений между двумя нашими мирами.

Он подается вперед в своем кресле, опершись руками о стол, как это делают старые люди. Я непроизвольно берусь помогать ему. Его теплая рука обхватывает мою шестью пальцами, после чего он встает.

— Думаю, что должен доказать вам, кто я.

Мы идем по слабо освещенному коридору, медленно, со скоростью пожилого человека. Вес его, который я ощущаю рукой, значителен. Мы проходим в открывающуюся перед нами искользнувшую на место дверь, входим в небольшую комнату. Под ногами я чувствую давление, меня тошнит. Мы спускаемся вниз. Затем движение прекращается, дверь открывается. Просторный зал. Характер освещения меняется, воздух здесь сух, прохладен.

— Это не нагонит на вас страху, — говорит старик. — Впрочем, удивляться нечему, ведь вы пришли со звезд.

Меня парализует неверие. Я думаю: «Кирриах, этот город в Пустошах, внушал страх, но Кирриах наверняка мертв, а вот все это здесь…»

— Коричневая Башня стоит десять тысяч лет, — негромко говорит он, — и еще никогда не отказывалась заимствовать технику Золотых, если то было необходимо. Видите ли, машины подвержены отказам. Даже те, что здесь. Хотя, как мне думается, они прослужат еще долго. — Он делает несколько шагов по залу без моей поддержки, кладет руки на край каких-то металлических корпусов. — Эти вещи для меня драгоценнее всего, потому что ныне таких уже не найти во всем мире.

Подземный зал, стоящая рядами аппаратура, дисплеи и камеры, похожие на саркофаги. Тихо, прохладно, слышно слабое гудение, действующее на подсознание.

— Слышали ли вы, — спрашивает он, — о тех из нас, кто располагает превосходной памятью?

— Да. У некоторых людей бывает то же самое.

— Они запоминают, хранят и передают в неповрежденном виде такие личные воспоминания другим людям.

Неужели мое неверие столь явно? Гипноимплантаты могли бы сойти за подобные прототипы, но только примитивные — однако, нет, такое невозможно!

— И от этого человека также следующему и следующему. — Он улыбается. — Без потери малейших подробностей, от поколения к поколению. — И касается пальцем своей худой груди. — Я не бессмертен, но бессмертен Чародей. Через несколько лет, когда я умру, здесь по-прежнему будет Чародей. Который будет помнить, что говорил с вами, Кристи, помнить этот момент так же, как я. Который будет мною… точно так же, как я — все те, кто был им до меня.

— Это невероятно! — Я осознаю, что расхаживаю взад и вперед, и останавливаюсь перед старым ортеанцем. — У вас есть убедительные доказательства?

— Если бы я мог доказать, к вашему удовольствию, что машины функционируют в соответствии с моими утверждениями?

— У меня нет технического образования, чтобы это перепроверить или опровергнуть.

— Наши языки отличаются друг от друга. Возможно, мы поймем друг друга меньше, чем предполагаем. — Он тянется к моей руке, чтобы опереться на нее. — Полагаю, это убедит вас. Я хотел бы записать ваши личные воспоминания, Кристи, чтобы познакомиться с вашим миром. А поскольку торговля — это то, чем знаменит Касабаарде, я готов предложить вам доступ к некоторым из моих собственных воспоминаний об Орте. Я знаю этот мир. Возможно, я единственный, кто его действительно знает. Поэтому если Орте придет к общению с другими мирами… то я — единственный, кто может квалифицированно говорить от нас.

«Предположим, это правда, — думаю я, — и неземную технику могут приспособить к использованию как земляне, так и ортеанцы. Насколько это может быть опасно? Для психики, для мышления, для политики? Я совершила бы глупость, если бы так поступила. И такую же глупость, если бы этого не сделала».

А затем следует память о днях, проведенных в Касабаарде, о той давно минувшей весне. Сухие, пыльные дни. Память, сдерживаемая страхом: это выходит за пределы полномочий, данных мне как послу. Есть ли у меня право выдавать информацию о Земле? И память, которую подхлестывает понимание: если Земля имеет дело с этим миром, она должна знать этот мир. Она должна. Я должна.

Дневные звезды, едва заметные точки света над крышами-куполами, сияние Звезды Каррика, в котором они тонут.

Белая пыль и жара. Я была одна, и мне не было еще тридцати, и я, как бы то ни было, справилась с этим.

— Вы отдохнули? — спрашивает Чародей через несколько дней. — Это хорошо. Мы можем начать. Однако, прежде всего, я должен просить вас никогда не говорить о том, что вы увидите или услышите.

— Этого я не могу обещать. Как посланница я обязана давать полнейший отчет о своих действиях.

Теперь я слышу в его голосе иронию, которой после никогда более не слышала. Ты знал, старик. Конечно, знал.

— Хорошо, посланница, тогда обещайте мне, что расскажете об этом исключительно вашим людям, но и им только тогда, когда сочтете это совершенно необходимым…

Я чувствую под собой гладкую поверхность камеры, мне кажется, что она изготовлена не из металла или камня. Теперь я знаю его — хирузет. Слышно гудение, которое воспринимается как слабый шорох или легкие вибрации. Закрываю глаза, чувствуя болезненный панический страх: я погружена в неземную науку, как в саркофаг, как в могилу.

У меня было такое чувство, которое — продлись оно чуть более микросекунды — стало бы невыносимой мукой. Невозможно передать это впечатление: словно раздвинулись узкие границы моего «я», словно оно расширилось до бесконечности и словно мышление растеклось по лабиринту, простершемуся в вечность.

Чувство всеобъемлющего страха: я отбиваюсь от его памяти, неотвратимо воздействующей на меня со всей силой синестезии, поймавшей меня в ловушку.

Боль, память, не моя память и я — зеркало, разбившееся на миллион частей, на миллион жизней.

Глава 14. Изгнанники

За аркой окна в синевато-сером небе хлещет косой дождь. Это небо кажется слишком ярким для глаз земного человека. Звезда Каррика сияет белизной сквозь тучи.

— Это было не то, о чем нельзя говорить, — закончила я. — Это было почти то, о чем нельзя думать… даже наедине с собой. Я знала, что была в Башне, но мой разум не давал мне сказать, что это не имело значения, было чем-то обыденным, что нужно забыть… Я не могла даже думать, с точки зрения блокирования мыслей я была изолирована, блокирована чем-то, что кто-то проделал со мной. Все, что я могла — помнить кого-то еще, чей разум был подрегулирован Чародеем. Хавот-джайр.

Дуг Клиффорд отпил арниака из своего бокала, состроил гримасу и помолчал, вылавливая цветок кацсиса , упавший в ярко-красную жидкость.

— Линн, я в замешательстве… Полагаю, я сам мог бы пойти в Башню. Пошлите сообщение людям Чародея. Я все-таки дипломатический представитель правительства на Каррике V.

Это ограниченная помощь, но, тем не менее, это помощь. Мне следовало бы поблагодарить его, однако от напряжения у меня пересохло в горле. Я встала, чтобы пройтись по ограниченному пространству пола в доме-Ордене, потому что была слишком взволнована и не могла спокойно сидеть.

— Дугги, если предположить на мгновение, что я права, то что сделает Чародей, если узнает, что я здесь?

Дуг беспечно сказал:

— Если у вас и был выбор, где быть, то вы выбрали верно. Пожалуй, даже Башня не будет слишком стремиться к тому, чтобы вмешиваться в дела домов-Орденов…

Внутренний город отделен от торговой части Касабаарде стеной и тысячелетним правилом амнистии, а от Башни, находящейся в его сердце, — несколькими участками сада и без граничной бездной философии.