Кристина Дорсей - Сердце дикаря

• Название: Сердце дикаря
• Автор: Кристина Дорсей
• Издательство: ''Библиополис''
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7435-0038-Х

Оставшись без гроша после смерти отца, Кэролайн Симмонс, англичанка из благородной семьи, соглашается стать женой богатого американца, которого ни разу не видела, и направляется к нему на Запад. В порту ее встречает не будущий муж, а его сын — смуглый, черноволосый, привлекательный, наполовину индеец-чероки. Он мечтает отомстить отцу за те унижения, которым тот подверг его мать. А орудием мести должна стать та безрассудная особа, которая решилась на столь рискованное предприятие ради денег. Однако встреча с Кэролайн путает все его планы.

---

За время, прошедшее со дня ее приезда, лицо его еще больше побагровело, и кожа приняла даже какой-то синюшный оттенок. Но голос старика остался прежним, и громкость его находилась в прямой зависимости от количества выпитого рома. Глядя на него, Кэролайн с удивлением отметила, что он почти трезв, хотя стакан, наполненный янтарной жидкостью, стоял на столике рядом.

Мутно-зеленые глаза сверлили Кэролайн недружелюбным взглядом. Но она твердо решила не реагировать на его грубости, и с лица ее не сходила ничего не выражающая улыбка.

— Мэри отдыхает. Я надеюсь, что ее недомогание не отразится на ребенке.

— Бросьте, женщины только и знают, что рожают ребят. Дикарки — так те и вовсе могут разрешиться в считанные минуты прямо в лесу, оставить там свое чадо и позабыть о нем. Вы слишком уж нянчитесь с девчонкой.

— Однако мать Раффа не бросила его и не забыла о нем, — Кэролайн сама не знала, что заставило ее произнести эти слова. Никогда прежде она не упоминала имени его сына, как и того, что он рожден от женщины из племени чероки, зная, с каким презрением относится старый Маккейд к аборигенам этой страны.

Трудно было найти более легкий способ, чтобы вызвать вспышку его гнева. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, но Кэролайн было уже все равно. Ведь именно индианки, о которых он отзывался с таким презрением, все время настаивали, чтобы Мэри больше отдыхала. И Кэролайн собственными глазами видела, как те обращаются со своими детьми. Они были на редкость заботливыми, любящими матерями.

И все же, ожидая, что поток брани неминуемо польется из уст злобного старика, Кэролайн пожалела о сказанном. Она защищала мать Волка, которой ничем не была обязана, как, впрочем, и ее сыну.

— Черт возьми, девчонка! — Роберт так резко вскочил на ноги, что, потеряв равновесие, тут же снова тяжело плюхнулся в кресло. — Я долго мирился с вашим упрямством! Пора вам наконец знать свое место!

Кэролайн прекрасно сознавала, что лучшей защитой от его грубых нападок послужит для нее броня ледяного равнодушия, которой она себя окружила. Вздохнув, она пожала плечами и спокойно проговорила:

— Я нашла свое место в доме. И сделала немалые успехи в ведении хозяйства.

Старик злобно рассмеялся ей в ответ:

— Ваше главное место — в моей постели. Запомните это, мисс!

Кэролайн ничего не сказала на это. Она привыкла к подобным угрозам со стороны мужа, служившим традиционным окончанием их разговоров. Ему, казалось, доставляло несказанное удовольствие мучить ее рассказами о тех мерзостях, которые он заставит ее проделывать, как только заживет его нога.

— А если вы надеетесь и после этого уклоняться от своих обязанностей... — он снова расхохотался, вытирая углы рта тыльной стороной ладони. — Моя нога болит с каждым днем все меньше. Подойдите-ка сюда, пощупайте сами. Видите, мозоль, где срастаются кости, становится тверже.

Кэролайн знала, что это было проявлением малодушия с ее стороны, но не могла заставить себя приблизиться к Роберту. Вместо этого она поспешно пробормотала что-то о том, как ее помощь необходима в саду, и бросилась к двери. Вдогонку ей раздался оглушительный хохот, и громовой голос, от которого, казалось, задрожали стены дома, пророкотал:

— Скоро, мисс, очень скоро!

Хотя она ненадолго задержалась в коридоре, чтобы справиться с охватившим ее волнением и подступившей к горлу дурнотой, Садайи и Валини, когда она появилась в огороде, взглянули на нее с тревогой.

— Неужели Мэри хуже? — спросила Садайи, укладывая кабачок в поясную сумку.

— Нет, наоборот, она выглядит гораздо лучше, — Кэролайн туже подвязала ленты чепца под подбородком, неторопливо приближаясь к женщинам меж рядов кукурузы. Она сняла свою сумку с крюка, вбитого в кухонную стену, и принялась наполнять ее, работая бок о бок с дружелюбными индианками. Они разговаривали о погоде, слишком теплой для этого времени года, и обе чероки делились с Кэролайн своим беспокойством, смогут ли нынче их мужчины заняться зимней охотой... Или им придется идти на поле брани.

Заботы женщин не оставили Кэролайн равнодушной. Ей так хотелось бы утешить их... и самое себя. Разговор этот слишком взволновал ее, и она решила сменить тему.

— Садайи, — спросила Кэролайн, когда они дошли до конца очередного ряда, — ты знала мать Раффа?

— Мать Ва-йя, Алкини, была родом из другого селения, но я знала ее.

— Она была очень красивой, — сказала Валини.

— Эй? — Садайи скорчила гримасу, с неодобрением глядя на Валини. — Ты не могла ее видеть, ты слишком молода.

— Зато я слыхала о ней, — возразила Валини.

— Валини говорит правду. Она была настоящей красавицей.

— Долго она жила в Семи Соснах?

— Я не знаю. Говорят, она поселилась здесь, чтобы стать женой змеи, которая лжет.

— Правда? — Неужели Роберт пообещал жениться на ней, а потом выгнал ее вон? — И что с ней случилось после?

— Да ничего не случилось. Была молодой. Потом стала старой.

— Но Роберт... мистер Маккейд так и не женился на ней?

— Так, как принято у бледнолицых, — нет. Но ведь у нас женятся по-другому, — сказала Садайи с чувством превосходства. — Мы обмениваемся подарками, вот и все. Бывает, что кому-то наскучит жить вместе. Тогда он уходит.

— И Алкини решила уйти? — Кэролайн просто не могла представить себе, что кто-то добровольно пожелал бы остаться под одной крышей с Робертом.

Садайи покачала головой.

— Он ее выгнал, а после, через много лет, отнял у нее сына. — Она неодобрительно поцокала языком. — Лучше бы Ва-йя остался с ней. Он многому научился бы у ее братьев. Так у нас принято.

Позднее, сидя на берегу узкого ручейка, протекавшего неподалеку от задней стены дома, Кэролайн обдумывала услышанное. У нее давно уже вошло в привычку проводить несколько спокойных минут в этом уединенном уголке, прежде чем вернуться в дом. Ей нравилось это время суток, когда все вокруг замирало, словно во власти неведомых чар, и день уступал место сумеркам.

Она черпала силы и мужество в красоте окружающего леса. Отныне каждый вечер превращался для нее в пытку, ибо это было время, которое она проводила наедине с мужем.

Сегодня, в предвидении неизбежного столкновения со злобным стариком, она немного дольше обычного задержалась у ручья, сидя на заросшем мхом камне и задумчиво глядя в прозрачные воды быстрого потока, струившегося по извилистому руслу.

Здесь ее никогда никто не беспокоил, и поэтому тихий голос, произнесший ее имя, так сильно напугал ее. Кэролайн ни минуты не сомневалась в том, кому принадлежит этот голос, и, еще не успев оглянуться, твердо знала, что звук его не почудился ей, что тот, о ком она неустанно думала все эти дни, действительно стоит за ее спиной, словно она усилием воли заставила его вернуться.

Кэролайн медленно повернула голову, чтобы успеть собраться с силами и скрыть от Волка свое волнение. Однако это ей не удалось.

— Что вы здесь делаете? — в голосе ее прозвучали обида и оскорбленная гордость, ни на минуту не покидавшие ее с момента их разлуки.

— Я приехал, чтобы забрать вас отсюда, — ответил Волк.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Вы сошли с ума! — Кэролайн невольно отступила назад. Кожаные подошвы ее башмаков скользнули по гладко отполированному водой камню. Не подхвати ее Волк, она неминуемо свалилась бы в ручей. Кэролайн была слишком потрясена и испугана, чтобы выразить ему свою благодарность. Едва обретя равновесие, она решительно отвела прочь его руки.

Холодность и отчужденность, с какими она взглянула на него, дались ей не без труда, ибо, несмотря на все происшедшее между ними, этот человек не утратил своей почти безграничной власти над ней.

Глубоко вздохнув, Кэролайн спокойно произнесла:

— Уходите отсюда!

— Только вместе с вами!

Она в отчаянии помотала головой. Сколько раз ей снилось, что он произносит эти слова, молит ее о прощении, клянется ей в вечной любви.

Теперь это происходило наяву. Тускло-золотистый сумеречный свет придавал происходящему какой-то оттенок нереальности, но Кэролайн прекрасно сознавала, что человек, стоящий перед ней, — не плод ее воображения. Однако напрасно он явился теперь, чтобы позвать ее за собой.

Слишком поздно было говорить об этом. И даже думать...

Все силы Кэролайн, казалось, ушли на то, чтобы высказать это требование о его немедленном уходе. Теперь она лишь молча глядела на него, тяжело переводя дух. Несмотря на то, что все время их разлуки она почти непрерывно думала о нем и образ его постоянно находился перед ее внутренним взором, в действительности он оказался еще выше, еще шире в плечах и еще красивее, чем в памяти Кэролайн. Одет он был иначе, чем в день их разлуки, — волосы заплетены в косу, холщовая рубаха заправлена в облегающие кожаные штаны, но этот почти европейский наряд нисколько не скрывал, а скорее даже подчеркивал яркость его черт, звериную грацию движений. В сновидениях Кэролайн, даже самых эротических. Волк никогда не представал перед ней таким близким, желанным, наделенным такой магнетической силой...