Александр Дюма - Сын каторжника

• Название: Сын каторжника
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2002
• ISBN: 5-7287-0227-9 (Т. 53)

---

Затем, видя, что представители властей арестовывают Мариуса, не освободив, однако, руки г-ну Кумбу, она воскликнула:

— Не делайте этого, господа, не делайте! Говорю вам, он невиновен, я уверена в этом! О, заклинаю вас, не делайте этого!

— Матушка, во имя Неба, не терзайте мне душу, как вы это делаете. Разве вы не понимаете, что мне необходимо собрать все свое мужество?!

— Но тогда скажи им при мне, что это неправда, — промолвила бедная мать. — Разве ты, в свою очередь, не видишь, что я сейчас сойду с ума, и неужели одну меня ты не пожалеешь? Ах, Боже мой, Мариус, пощади свою мать!

Произнося последние слова, Милетта упала на пол.

Мариус протянул к ней руки, но они были уже связаны, поэтому он смог лишь приподнять ее, а позаботились о ней соседи: потрясенные всей этой сценой, они отнесли полуживую Милетту в соседнюю комнату.

Как раз в это время прибыл представитель судебной власти. Он собрал нес сведения, допросил того, кого обвиняло общественное мнение, и того, кто сам себя назвал убийцей. Мариус был краток и точен в своих утверждениях; он заявил, что именно он напал на г-на Риуфа; однако он упорно отказывался признаться в цели этого преступления и уточнить обстоятельства, в результате которых он стал виновником происшедшего. Молодой человек вернулся в деревенский домик с единственным твердым решением — не выдавать Пьера Мана; но когда он осознал, жертвой какого недоразумения стал г-н Кумб, когда он увидел, к своему большому огорчению, какой страшный удар это обвинение нанесло бывшему грузчику, и понял, какого труда тому стоило оправдываться, он, не колеблясь ни секунды, решил уплатить ему свой долг признательности и возложить на себя позор и, быть может, наказание.

Господин Кумб был по сравнению со своим приемным сыном гораздо более точным в своих ответах; он рассказал обо всем, что произошло за день: как уже утром он узнал тайну Мариуса; как он сохранил письмо, написанное Мадлен, и как, наконец, он хотел насладиться растерянностью своего воспитанника и гневом брата мадемуазель Риуф.

В подробностях, представленных г-ном Кумбом, была печать искренности, подкрепленной к тому же сильным волнением, которое он не мог побороть; трезвомыслящему и беспристрастному человеку было совершенно невозможно не заметить звучания правды в словах, слетавших с этих мертвенно-бледных и дрожащих губ. К тому же г-н Кумб представил письмо Мадлен в качестве документа, подтверждающего его заявление. И следователь распорядился, чтобы задержанного освободили.

Что касается Мариуса, то к его признаниям объяснения бывшего грузчика прибавили, казалось бы, множество правдоподобных подробностей. Однако два момента оставались необъяснимыми. Что это был за человек, которого ясно видели служанка и кучер да и сама Мадлен и который, преследуемый сыном Милетты, пробежал мимо них словно тень? Как связать историю этого любовного свидания с кражей, совершенной в комнате девушки, причем кражей, дважды установленной: сначала — отсутствием кошелька в том выдвижном ящике, где он лежал, а затем — обнаружением этого кошелька в салу г-на Кумба?

Следователь приказал еще раз пригласить обвиняемого и засыпал его вопросами; но Мариус, пожелавший признать себя виновным в убийстве, не хотел сознаваться в совершении кражи: он был непреклонен и отказывался давать какие-либо показания в связи с этим. Тогда ему передали письмо от Мадлен, и сначала показалось, что оно произвело на него впечатление, способное изменить его мнение. Он прочитал его дважды, обливаясь при этом слезами; затем он стал умолять следователя спасти, уничтожив это письмо, честь девушки, ибо из-за искренности его признаний она будет напрасно опорочена; но, поскольку следователь заявил ему, что письмо должно фигурировать в деле, Мариус вновь замкнулся в молчании и не ответил более ни на один вопрос. Разъяснить все могла очная ставка, однако состояние здоровья раненого было весьма серьезным, и хирург заявил, что в данное время об этом нечего даже и думать; в итоге следователь распорядился доставить Мариуса в городскую тюрьму.

Соседи плотным кольцом окружили Милетту, чтобы помешать ей присутствовать при отправлении туда ее несчастного сына.

Мало-помалу все посторонние покинули деревенский домик. Господин Кумб, зорко следивший за уходом каждого из них, проводил последнего, чтобы тщательно запереть калитку, ведущую на улицу, и только потом вернулся в дом. Он нашел несчастную мать на том самом месте, где он ее оставил; она неподвижно сидела прямо на полу, подтянув колени к груди, положив руки на колени и опустив подбородок на руки, и смотрела перед собой застывшим невидящим взглядом. И какой бы толстой коркой эгоизма ни было покрыто сердце бывшего грузчика, ему показалось, что на такое немое горе у Милетты есть основания. Складывалось впечатление, что сердце этого человека, до той поры бесчувственное, впервые в жизни сжалось при виде не его собственных, а чужих страданий, и глаза его, слегка увлажнившись, заблестели гораздо сильнее обыкновенного.

Он подошел к бедной, отчаявшейся матери и почти ласковым голосом обратился к ней. Милетта, казалось, даже не слышала его.

— Не надо на меня сердиться, женщина, — сказал г-н Кумб. — Какого черта! Когда с человеком случается нервный припадок, он никогда не отвечает за то, что делает, и иногда бьет именно того, кого больше всего любит. Да, дело, связанное с шале, досадное, и совершенно естественно, что я, будучи невиновным, стал отбиваться, как только понял, в чем меня обвиняют.

Милетта продолжала сидеть в угрюмо застывшей позе, словно превратилась в статую, — так неподвижно она сидела и так незаметно было ее дыхание.

— Ну же, скажи мне что-нибудь, женщина. Ничто не указывает на то, что мы его не спасем. Утверждают, что с помощью денег можно все уладить в этом мире; ну что ж, если это обойдется мне в сотню-другую… в кое-что… не надо же вести себя с теми, кого любишь, как какой-нибудь еврей. Будь спокойна, мать, мы сделаем так, чтобы он был оправдан.

Но, видя, как напрасно он расточает свое красноречие и предлагает принести жертву, г-н Кумб замолчал и из груди его вырвался тяжелый вздох. Однако мы обязаны признать, чтобы не изменить точности, присущей правдивому историку: вздох этот был адресован отнюдь не бедной матери, но шкафу, где Милетта закрывала продукты, храня ключ от него у себя в кармане; и именно туда в течение нескольких минут был устремлен его полный вожделения взгляд.

Господин Кумб не был потрясен ни несчастьем Мариуса, ни горем Милетты — он просто был голоден. Какое-то время он продолжал сидеть, раздираемый борьбой между позывами своего голодного желудка и чувством уважения, какое внушает несчастье.

При других обстоятельствах эта борьба не имела бы неясный исход, и аппетит г-на Кумба одержал бы верх над любым посторонним соображением; но душа его явно находилась на пути к исправлению, поэтому около получаса он еще посидел рядом с Милеттой, ожидая, что она, наконец, выйдет из оцепенения, но, в конце концов, видя, что его терпение столь же бесполезно, как и его настояния, он, к своему великому сожалению, принял решение лечь спать без ужина.

Хотя, в итоге, ему пришлось запастись покорностью судьбе, ибо утром следующего дня, проснувшись, он напрасно стал искать Милетту в домике и по соседству.

Бедная женщина исчезла, и, покидая дом, она, разумеется нечаянно — г-н Кумб, несмотря на дурное расположение духа, обвинил ее не в каком-то ином преступлении, а в рассеянности, — так вот, Милетта унесла с собой ключи, а это означало, что г-н Кумб, которого взлом пугал, даже если речь шла о его собственном жилище, остался без завтрака, так же как накануне вечером — без ужина.

XVIII. МАТЬ И ВОЗЛЮБЛЕННАЯ

Как и в первые минуты своего ареста, в тюрьме Мариус оставался твердым и смиренным. Такое спокойствие и мужество вдохновлялось его страстной любовью к Мадлен. И чем больше он размышлял, тем больше убеждался в невозможности того, чтобы мадемуазель Риуф, как бы ни сложились обстоятельства, сочеталась браком с сыном Пьера Мана. Не имея возможности жениться на той, которую он любил и которая первая протянула ему свою руку, когда он даже не осмеливался мечтать об этом, Мариус стал думать о смерти: она казалась ему легкой и сладкой, и он призывал ее от всего сердца, считая, что только она способна избавить его от страданий.

Он размышлял о своей матери, и его религиозное чувство помогало ему переносить горечь воспоминаний о ней. Он жертвовал собой, чтобы одновременно спасти и своего отца и своего благодетеля. Бог не может покинуть его; он примет последнюю просьбу Мариуса, с которой тот рассчитывал обратиться к нему, — поддержать Милетту на тернистом пути, что ей еще предстояло пройти на земле.

Итак, он оставался непоколебимым во время своего первого допроса, состоявшегося наследующий день. Лишь только следователь распорядился, чтобы арестованного отвели в одиночную камеру, где того содержали, как ему сообщили, что одна молодая дама настоятельно требует встречи с ним.