Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: История

---

Другие участки фейерверка должны были воспламениться одновременно со всем этим великолепием и изображать огромные цветочные горшки на террасе дворца Гименея.

А на крыше дворца возвышалась светящаяся пирамида, венчавшаяся глобусом; предполагалось, что, вспыхнув, глобус брызнет снопом разноцветных ракет.

Однако самой главной была заключительная часть фейерверка, ведь именно по ней парижане судят обо всем празднике; Руджиери решил произвести последний залп со стороны реки, из-за статуи; предполагалось, что взоры собравшихся будут привлечены благодаря тому, что залп будет произведен с высоты трех-четырех туаз.

Город был занят обсуждением всех этих подробностей. Вот уже две недели парижане с восхищением взирали на Руджиери и его подручных, сновавших среди скупо освещенных строительных лесов и останавливавшихся лишь затем, чтобы привязать фитиль или закрепить запал.

Когда на террасу всей этой пирамиды были вынесены фонари, что означало приближение той минуты, когда начнется фейерверк, в толпе произошло движение: стоявшие впереди отшатнулись, и людское море всколыхнулось, волны прокатились до самых окраин площади.

Экипажи все прибывали, загораживая собою въезд на площадь. Лошади упирались мордами в спины стоявших позади зрителей, а те начинали волноваться из-за опасного соседства. Вскоре за каретами собралась все увеличивавшаяся толпа зевак; если бы кареты захотели покинуть площадь, им это не удалось бы: они оказались со всех сторон окружены плотной и шумной толпой. Французские гвардейцы, мастеровые, лакеи облепили со всех сторон экипажи, словно скалы во время кораблекрушения.

Огни бульваров издалека бросали красноватый свет на головы тысяч собравшихся людей, среди которых то здесь, то там поблескивал штык городского лучника; впрочем, они были так же редки, как колоски на скошенном поле.

Вдоль только что выстроенных особняков – ныне Крийон и Гардмебль – кареты приглашенных стояли в три ряда, тесно прижатые друг к другу; с одной стороны тройная вереница карет протянулась от бульвара к Тюильри, с другой – к Елисейским Полям.

Вдоль карет блуждали, словно привидения по берегу Стикса, те из приглашенных, кому не удалось подъехать к площади; оглушенные, боясь ступить, в особенности разодетые в атлас женщины, на пыльную мостовую, гости натыкались на простолюдинов, смеявшихся над их изнеженностью, и пытались пробраться между колесами экипажей и лошадьми, продирались к назначенному месту подобно кораблям, стремящимся поскорее достичь гавани во время шторма.

Одна из карет прибыла к девяти часам, то есть всего за несколько минут до начала фейерверка, и попыталась пробиться поближе к двери градоначальника. Однако это уже было не только рискованно, но просто невозможно.

Экипажи начали образовывать четвертый ряд, измученные лошади вначале разгорячились, а потом и вовсе взбесились: при малейшем раздражении они били копытами то вправо, то влево, но крики пострадавших оставались пока не замеченными в гомоне толпы За рессоры этой кареты, прокладывавшей себе путь сквозь толпу, держался молодой человек, отгонявший на ходу всех, кто пытался ухватиться рядом с ним за пружину и воспользоваться образовавшимся за каретой проходом Едва карета остановилась, молодой человек отскочил, не выпуская, однако, спасительной рессоры, за которую он продолжал держаться одной рукой Через распахнутую дверцу он мог слышать оживленный разговор хозяев экипажа.

Из кареты высунулась одетая в белое женщина, ее голова была украшена живыми цветами. В ту же минуту раздался крик – Андре! Провинциалка вы этакая! Не высовывайтесь, черт побери! Не то вас приласкает первый попавшийся мужлан! Разве вы не видите, что наша карета застряла в толпе, словно посреди реки? Мы в воде, дорогая, и в грязной воде: будьте осторожны.

Девушка скрылась в карете.

– Но отсюда ничего не видно, – проговорила она, – если бы можно было развернуть лошадей, то мы бы увидели все через окно не хуже, чем из окна дома градоначальника.

– Поворачивай, кучер! – крикнул барон.

– Невозможно, господин барон, – отвечал кучер, – не то я раздавлю с десяток людей.

– Да черт с ними, дави!

– Что вы говорите! – воскликнула Андре.

– Отец!.. – попытался остановить барона Филипп.

– Что это там за барон, который собирается давить простых людей? – угрожающе прокричали сразу несколько голосов – Ну, я, дьявол вас разорви! – пробормотал Таверне, высунувшись из кареты и показав красную орденскую ленту на перевязи.

В те времена орденские ленты еще были в почете, возмущение постепенно стихло.

– Погодите, отец, я выйду и взгляну, нет ли возможности ехать дальше, – предложил Филипп.

– Будьте осторожны, брат: слышите, как ржут лошади?

– Можно даже сказать, что они ревут, – сказал барон. – Давайте выйдем; прикажите расступиться, Филипп, пусть нас пропустят вперед.

– Да вы не знаете теперешних парижан, отец, – возразил Филипп, – так командовать можно было раньше, а нынче ваши приказания скорее всего ни к чему не приведут. Не станете же вы унижать свое достоинство?

– Но когда эти олухи узнают, что я…

– Отец, – с улыбкой перебил его Филипп, – даже если бы вы были дофином, боюсь, что и в этом случае никто ради вас не пошевелился бы, особенно теперь: фейерверк вот-вот начнется.

– Мы так ничего и не увидим! – с раздражением заметила Андре.

– Это ваша вина, черт возьми! – проговорил барон. – Вы два часа одевались.

– Филипп! Нельзя ли мне опереться на вашу руку и встать в толпе? – спросила Андре.

– Да, да, мамзель! – разом прокричали в ответ несколько мужских голосов, так приглянулась этим людям Андре, – идите к нам, вы худенькая, мы подвинемся.

– Хотите пойти, Андре? – спросил Филипп.

– Очень хочу, – отвечала она, и легко спрыгнула на землю, не коснувшись подножки.

– Идите, – проговорил барон, – а мне наплевать на фейерверки, я останусь здесь.

– Хорошо, оставайтесь, – согласился Филипп, – мы будем неподалеку.

Когда толпу ничто не раздражает, она почтительно расступается перед царицей мира – красотой. Народ пропустил Андре и ее брата вперед, а горожанин, занимавший со своим семейством каменную скамью, заставил жену и дочь подвинуться и уступить место Андре.

Филипп устроился у нее в ногах, а она положила руку ему на плечо.

Жильбер последовал за ними, остановившись в четырех шагах от Андре и не сводя с нее глаз.

– Вам удобно, Андре? – спросил Филипп.

– Прекрасно, – отвечала девушка.

– Вот что значит быть красивой, – с улыбкой заметил виконт.

– Да, да, она красивая, очень красивая! – прошептал Жильбер.

Андре услыхала его слова, но подумала, что их произнес кто-нибудь из простолюдинов, и обратила на них внимание не более, чем обратил бы индийский божок на поклонение жалкого парии.

Глава 34. ФЕЙЕРВЕРК

Едва Андре и ее брат устроились на скамейке, как в воздух взвились первые ракеты, и над толпой пронесся оглушительный крик; с этой минуты все, как один, не сводили глаз с площади.

Начало фейерверка было великолепным и достойным великого Руджиери. Украшения храма Гименея постепенно загорались, и вскоре весь его фасад пылал. Послышались рукоплескания, и вскоре они переросли в неистовые крики «браво», когда лицо дофина и вазы с цветами брызнули разноцветными огнями.

Андре была потрясена при виде этого зрелища, не имевшего себе равных во всем мире, она и не пыталась скрыть свое удивление среди семисоттысячной толпы ревевших от восторга людей.

А всего в трех шагах от нее, спрятавшись за широкоплечим грузчиком, поднимавшим над головой своего сынишку, Жильбер смотрел на Андре и только на нее, не обращая внимания на фейерверк.

Жильбер видел Андре в профиль; при каждом очередном залпе ее прекрасное лицо освещалось, молодого человека охватывала дрожь: ему казалось, что всеобщее восхищение вызывает обожаемая им девушка, божественное создание, которому он поклонялся.

Андре никогда раньше не видела ни Парижа, ни толпы, ни больших праздников: ее оглушало разнообразие впечатлений.

Неожиданно вспыхнул яркий огонь и стал приближаться со стороны реки. Это была с треском рвавшаяся бомба, Андре продолжала любоваться ее разноцветными искрами.

– Взгляните, Филипп, как красиво! – проговорила она. Молодой человек встревожился.

– Боже мой! – вскричал он. – Эта ракета неправильно летит: она, должно быть, отклонилась от курса: вместо того, чтобы описать параболу, она несется почти горизонтально.

Едва Филипп выразил беспокойство, как толпа зашевелилась. Вдруг столб огня вырвался со стороны бастиона, где были сосредоточены ракеты для заключительного залпа и резерв пиротехнических средств. Невообразимый грохот сотряс всю площадь, огонь будто изрыгнул разрывную картечь и привел в полное замешательство близко расположенных зевак: они почувствовали, как жаркое пламя опаляет их лица.