Филипп Делерм - Первый глоток пива...

• Название: Первый глоток пива...
• Автор: Филипп Делерм
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-7516-0318-4

Сборник рассказов Филиппа Делерма, одного из самых ярких современных писателей Франции. Автор пишет о радости бытия, о счастье узнавания мира в детстве, дает читателю возможность почувствовать прелесть мелочей жизни, воссоздает вкус, цвет, запах Франции.

Стоит только взглянуть на название любой из миниатюр – и ее хочется прочитать: «Яблочный дух», «Теплый круассан на улице», «Почти что лето – можно бы поесть в саду», «Первый глоток пива`, „Лукум в арабской лавочке“, „Свитер на осень“, „Новость, услышанная в дороге“…

Такие книги хорошо бы читать по страничке в день, как принимают с утра витаминку, и Филипп Делерм говорит, что вполне сознательно расфасовывал эти свои «тонизирующие пилюли»: «Я просто хотел разделить с читателем эти мелкие радости жизни, минуты незамысловатого счастья…»

---

ТЕПЛЫЙ КРУАСАН НА УЛИЦЕ

Проснуться раньше всех. Бесшумно, как индеец, одеться, выйти в коридор. Точными движениями часовщика открыть и закрыть за собой входную дверь. Есть! На улице утро, голубое с розовой каймой – сочетание было бы пошлым, если бы не стерильный холод. При каждом выдохе изо рта выбивается облачко; свободным, легким чувствуешь себя на улице в час рассвета. И даже хорошо, что до булочной надо пройтись. Шагаешь, заложив руки в карманы, а-ля Керуак, ты всё и всех опередил, и что ни шаг – то радость. Ловишь себя на том, что идешь по кромке тротуара, как в детстве, когда интереснее всего всегда на краю. Пока все спят, ты втихомолку отхватил у дня порцию чистого времени.

Спят все, да не все! Должна гореть и греть витрина булочной, пусть свет неоновый, но сама мысль о тепле придает ему тепло-янтарный оттенок. А подойдешь, стекло должно быть запотевшим, и радушие булочницы искренним – сердечность для самых первых покупателей, пароль для ранних пташек.

– Пять круасанов и багет, не слишком поджаристый!

Из глубины лавки выныривает булочник в заляпанной мукой футболке и посылает тебе приветственный жест, как товарищу перед боем.

И вот ты снова на улице. Обратный путь конечно же совсем другое дело. Нет той беспечности, с батоном в одной руке и пакетом круасанов в другой ты уже смахиваешь на обывателя. Зато можно съесть круасан. Он теплый и мягкий. Жуешь на ходу, на холоде. И получается зимнее утро с начинкой из круасанов, а сам ты – печь, дом, кров. Идешь помедленнее, несешь в себе, проносишь сквозь выцветающую серо-розово-голубизну свой свет. День только начинается, но самое лучшее уже при тебе.

ЗВУК ДИНАМО-МАШИНКИ

Эта штучка прижимается к колесу, чуть притормаживает его и потрескивает. Давно не приходилось ездить в сумерках на велосипеде! Просигналив, проехал навстречу автомобиль, и ты машинально проделываешь забытые движения: откинуться назад, свесить левую руку и прижать податливую бутылочку, но только не задеть бы спицы. Мгновенно вспыхивает тощий луч фонарика, и темнота вокруг окрашивается в синеву. Но главное – звук. Негромкое уютное фрр-фрр, как будто этот фон неистребимо был всегда. Становишься собственной электростанцией с ножным приводом – круг за кругом. Бывает, покосится брызговик и чиркает, задевает о колесо – это совсем не тот звук. Нет-нет, когда резиновая покрышка крутит бороздчатый шарик, ты не злишься на помеху, а блаженно млеешь. Вибрирующие волны словно усыпляют деревья и поля вокруг.

Ясно видишь, как в детстве вот так же ездил в школу по утрам, и пальцы помнят холод. Или летом по вечерам – в деревню за молоком, тогда вступал еще один голос: бренчал подпрыгивающей цепочкой металлический бидон. А когда чуть свет – еще все спят! – катил на рыбную ловлю, то призвук был другой: постукивали бамбуковые удилища. Динамо каждый раз легко прокладывает в серой полутьме сиреневый туннель. Знай себе крути педали, неторопливо, ровно, не сбиваясь с ритма. Колесишь под треск динамо, и кажется, ветряная мельница беспечно наматывает на крылья дороги памяти.

ИНГАЛЯЦИЯ

Как хорошо было болеть в детстве, особенно хорошо выздоравливать, когда никто не мешал тебе валяться и читать в постели комиксы! Увы, с возрастом радостей от болезни поубавилось. Хотя, конечно, остается грог. Глотнуть горячего пряного грогу, да еще когда все тебя жалеют, совсем недурно. Но есть еще более утонченное удовольствие – это ингаляция.

К ней прибегаешь не сразу. Сначала не хочется: горечь, чуть ли не отрава! Путаешь ингаляцию с полосканием, после которого во рту противный медный привкус. Но что же делать: когда так плохо, больно, такая тяжесть в голове… Вдруг кажется, что станет лучше в кухне. И правда: в простой утилитарности плиты, холодильника, мойки есть что-то приносящее облегчение. На полке, рядом с чаем, простым и липовым, в пакетиках, стоит флакон фумигалена. На этикетке старомодный контурный профиль, открытый рот жадно вдыхает завиток белоснежного пара. Это и решает дело: приятно окунуться в старину.

Ставишь греться воду. Раньше, помнится, был пластмассовый ингалятор, он состоял из двух частей, которые вечно развинчивались, и от него под глазами оставались следы. Можно было даже читать, если отставить книгу подальше. Ингалятор потерялся, ну и ладно. Надо просто налить в миску кипятку, добавить ложечку золотисто-прозрачной жидкости, и сразу поднимется облако зеленоватого пара. Остается накрыть голову махровым полотенцем. И готово. Тебя затягивает, ты поплыл. Снаружи кажется, что человек прилежно лечится, дышит паром, прогревается. Там же, под полотенцем, все совсем иначе. Ты чувствуешь, как постепенно размягчаются мозги, все обволакивает влажность. На висках проступает испарина. Но главное разыгрывается внутри. Глубокое размеренное дыхание, от которого должны прочищаться носовые пазухи, усиливает побочное действие фумигалена. Ты остаешься неподвижным и в то же время плавно, как лягушка, скользишь в ядовитых бледно-зеленых дебрях. Пар оседает каплями воды, вода клубится паром. Ты разбухаешь, растворяешься, впадаешь в транс. Из обычного мира доносятся то ли очень близкие, то ли, наоборот, далекие-далекие кухонные звуки, там накрывают на стол. Но у тебя в груди и в голове клокочет жар, ты погружен в него, и нету сил отбросить капюшон.

ПОЧТИ ЧТО ЛЕТО – МОЖНО БЫ ПОЕСТЬ В САДУ

Тут самое главное – «почти что» и условное «можно бы». Идея кажется дикой. На дворе начало марта, всю неделю ветер, дождь и град. И вдруг – такой денек! С самого утра ясно, солнце светит уверенно и ровно, припекает вовсю. Обед готов, стол уже накрыт. Но даже в доме все переменилось. Приоткрыли окно, и какая-то гулкая легкость расплывается по комнате.

«Почти что лето – можно бы поесть в саду!» Это говорится всегда в одно и то же время. Как раз когда пора садиться за стол, уже расставлены блюда с овощами и зеленью и передумывать поздно. Поздно? Как мы сами решим, так и будет. Захочешь – уступишь прихоти, побежишь наскоро вытирать стол в саду, раздашь всем свитеры и возьмешься руководить веселой кутерьмой – все рвутся помогать и бестолково суетятся. А захочешь – останешься в тепле: слишком сыро и садовые стулья промокли…

Не важно. Главное – сами слова. «Почти что» и «можно бы». Жизнь в сослагательном наклонении – прекрасно! Совсем как играли в детстве: «Давай, как будто ты…» Воображаемая жизнь, где нет ничего несомненного. Мир почти что реальный: протяни руку – и вот она, новизна. Скромная фантазия, всего лишь попытка чуть сместить домашние ритуалы. Порыв невинного безумства, который все меняет, не меняя ничего…

Иногда говорят: «Можно было бы…» Жалкие речи взрослых, которым из всего ящика Пандоры досталась лишь тоска о былом. Но все-таки удается порой ухватить день за летучий миг возможного, за хрупкий миг честного колебания, без всякого заведомого перекоса весов. Есть, есть такие дни, когда почти что можно бы…

ПО ЕЖЕВИКУ

Это поход на исходе лета, в компании старых друзей. Еще несколько дней – и начнется учебный год, колесо завертится; тем приятнее эта последняя, почти сентябрьская, прогулка. Никто не договаривался заранее, не приглашал друг друга на обед. Просто кто-то кому-то звонит воскресным днем:

– Пошли за ежевикой?

– Надо же, а я как раз собирался предложить вам то же самое!

Идем в излюбленное место, по тропинке вдоль лесной опушки. Колючие заросли год от года становятся гуще и непроходимее. Листья матового, сизо-зеленого цвета, а ветки и шипы точно такого же темно-красного оттенка, как бумага «верже», в которую оборачивают тетради и книги.

С собой у каждого пластмассовая банка – чтоб ягоды не раздавились. Особого азарта и рвения никто не проявляет. Двух-трех баночек варенья вполне хватит, они сразу же, осенью, пригодятся на завтраки. Но вкуснее всего – домашнее мороженое. Свежее ежевичное мороженое можно сделать и съесть прямо вечером – вся сладость последнего солнышка и вся прохлада смуглых ягод заморожены в этом лакомстве.

Ягодки мелкие, глянцевые, черные. Но в рот приятнее всего бросать те, в которых еще остались красноватые зернышки, – они острее и кислее. Руки очень скоро чернеют от сока. Стараемся оттереть их сухой травой. На полянке порыжевшие папоротники раскинули крылья-арки над лиловыми россыпями вереска. Взрослые болтают о чем попало. А дети обсуждают серьезные вещи: какие будут учителя, хорошо бы такой-то, жуть, если не он, а другой. У детей начинается учебный год. Поэтому на ежевичной тропке так и маячит школа. Дорога легкая, почти что ровная, самая подходящая для разговоров. Прошел сильный дождь, собирается другой, но в промежутке успело проглянуть еще не остывшее солнышко. Мы обобрали ежевику, вычерпали лето до донышка. Чуть дальше – орешник, плавный поворот в осень.

ПЕРВЫЙ ГЛОТОК ПИВА

Только самый первый! Остальные – хоть и отхлебываешь каждый раз все больше, уже не то – ничего не дают, только разливается ватный дурман да распирает сытость. Разве что в последнем, с его безнадежностью конца, тоже что-то есть…