Маркиз де Сад - Жюльетта. Том I

• Название: Жюльетта. Том I
• Автор: Маркиз де Сад
• Издательство: Продолжение Жизни
• Жанр: Эротика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94730-002-8

Этот том включает первую, вторую и третью книги одного из самых значительных произведений скандально известного маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада (1740-1814) — романа «Жюльетта».

В нем, как и в других своих сочинениях, маркиз де Сад описывает весьма жестокие способы сексуальных «развлечений» высшего сословия Франции середины XVIII века, поэтому это издание будет интересным для всех любителей жесткой эротической литературы.

---

— Моя душа — точная копия вашей, Нуарсей, — с достоинством отвечала я. — От меня вы больше не услышите ни одного слова благодарности: я поняла, что вы помогли мне только для вашей же пользы, и мне кажется, от этого я еще сильнее люблю вас, поскольку вижу, что ничем вам не обязана. Что касается покорности, об этом можете не беспокоиться: располагайте мною — я ваша раба, я женщина и знаю свое место и свой удел, имя которому подчинение.

— Да— нет, ты не совсем права, — запротестовал Нуарсей. — Потому что твой талант, ум и характер ставят тебя неизмеримо выше всяческих форм рабства. К рабскому сословию я отношу замужних женщин и дешевых шлюх и исхожу при этом из законов Природы, которая хочет, чтобы подобные создания пресмыкались и лебезили перед нами, сильными мира сего, так как по ее замыслу они должны составлять класс слабых особей, но когда, в исключительных случаях, благодаря талантам, интеллекту, богатству и влиянию, они попадают в класс сильных, то автоматически обретают права этого высшего класса, и им становится дозволено все: тирания, угнетение, безнаказанность и полная свобода творить любые злодеяния. Я хочу, чтобы для меня и моих друзей ты была послушной женщиной и рабыней, а для прочих — деспотом, и обещаю, что предоставлю в твое распоряжение все возможности для этого. Ты, Жюльетта, полтора дня провела в тюрьме и заслуживаешь вознаграждения. Я знаю о твоих двенадцати тысячах годовой ренты, негодница, которую ты от меня скрыла. Но это не важно: я был в курсе твоих махинаций, и завтра же ты получишь еще десять тысяч, а министр просил меня передать тебе вот этот документ: он гарантирует ежегодный пенсион в тысячу луидоров плюс проценты с капитала, получаемого с больниц и домов призрения — калеки получат меньше похлебки, зато у тебя будет больше безделушек; одним словом, это обычная, распространенная повсюду практика. Если не ошибаюсь, это составит двадцать пять тысяч в год, не считая твоего жалованья, которое ты будешь продолжать-получать полностью и в срок. Теперь, радость моя, ты видишь, что последствия преступления не всегда бывают неприятными: добрые намерения — я имею в виду твою помощь Любеку — привели тебя в кутузку, а кража в доме Даннемара станет причиной твоего процветания, ну так что ты теперь скажешь? Поэтому, Жюльетта, злодействуй, сколько твоей душе угодно: теперь мы знаем необычайную силу твоего воображения, мы многое от тебя ожидаем и гарантируем, что любой твой поступок останется безнаказанным.

— Неужели человеческие законы так чудовищно несправедливы, Нуарсей? В одном тюремном каземате гниет невинная Год, а злодейка Жюльетта выходит из другого, обласканная фортуной.

— Так и должно быть, таков общий порядок, сладость моя, — рассмеялся Нуарсей. — Несчастливым суждено быть игрушкой в руках богатых и удачливых, законы Природы гласят, что одни люди подчиняются другим, и слабый обязан склонить голову перед сильным. Взгляни на этот мир, на законы, управляющие им: тирания и несправедливость — вот единственные устои любого порядка, и его первопричина может питаться только злом.

— Ах, друг мой! — с восторгом сказала я. — Узаконив в моих глазах все преступления, дав мне в руки все необходимые средства для их совершения, вы наполнили мою душу блаженством, спокойствием и… исступлением, таким исступлением, которое я не в силах выразить словами. И вы еще не хотите, чтобы я отблагодарила вас?

— — За что? Ты ничем мне не обязана. Я люблю зло и всегда буду пользоваться другими людьми, чтобы творить его. В данном случае, как и всегда, я законченный эгоист.

— Но должна же я доказать вам свои чувства за все, что вы для меня делаете…

— Тогда твори как можно больше зла и не скрывай его от меня. . — Скрывать зло от вас? Никогда! Преданность моя будет безграничной, вы будете хозяином моих мыслей и всей моей жизни, каждое мое желание будет известно вам, я буду делить с вами все свои радости… Однако, Нуарсей, я хотела бы попросить вас еще об одном одолжении: та женщина, приятельница Любена, что предала меня, — она не на шутку меня разгневала, и я жажду мести. Эту тварь надо наказать. Вы сможете это устроить и как можно скорее?

— Дай мне ее имя и адрес, и завтра же мы засадим ее за решетку. Там она и останется на всю жизнь. Между тем мы подъехали к дому Нуарсея.

— А вот и наша Жюльетта, — так Нуарсей сказал своей жене, которая хранила холодный и сдержанный вид. — Она снова с нами, живая и невредимая. Это прелестное создание оказалось жертвой клеветы, она самая прекрасная девушка в мире, и я убедительно прошу вас, мадам, по-прежнему оказывать ей почтение, какого она, по ряду известных вам причин, вправе от вас ожидать. — «Великий Боже!» — подумала я, заново обосновавшись в своих роскошных апартаментах, и еще раз мысленно обозрела блестящее положение, которое меня ожидало, и, оценив в уме богатства, коими мне предстояло владеть, ахнула от восторга.

Передо мной открывалась сказочная картина! Фортуна, Провидение, Судьба, Бог, Универсальная Идея — кто бы вы ни были, какое бы имя ни носили, — если вы таким способом наказываете человека, который посвятил себя пороку, то как можно отказаться от этого пути? Итак, решено — выбор сделан. А вы, восхитительные страсти, которые идиоты осмеливаются называть преступными, отныне вы будете моими богами, единственными моими божествами, единственными жизненными принципами и моим кодексом чести! Пока я дышу, пока бьется мое сердце, я буду идти за вами. Мои служанки приготовили мне ванну. Я провела в ней два часа, еще два — за туалетом и, свежая, как утренняя роза, явилась на ужин к министру. И мне сказали, что я выгляжу прекраснее, чем солнце, чей свет на два дня украла у меня кучка презренных и жалких негодяев.

КНИГА ВТОРАЯ

Господин де Сен-Фон, пятидесятилетний вельможа, в высшей степени одаренный живым остроумием, интеллектом и двуличием, был по характеру чрезвычайно коварный, жестокий и бесконечно тщеславный человек. Помимо всего прочего он обладал непревзойденным искусством грабить Францию и раздавать налево и направо предписания об аресте, которые очень выгодно продавал и которыми часто пользовался сам, подчиняясь велениям своей неуемной фантазии. В ту пору более двадцати тысяч человек обоего пола и разного возраста по его воле томились в тюрьмах, которыми было нашпиговано королевство. «Среди этих двадцати тысяч душ, — однажды признался он мне с небрежной улыбкой на губах, — нет ни одного виновного». Когда мы подъезжали к его дому, Нуарсей предупредил меня, что на ужине у министра будет еще один человек — господин Дальбер, верховный судья парижского парламента.

— Ты должна, — прибавил он, — проявить максимальное почтение к этому господину, потому что именно он решил твою судьбу не далее, как двенадцать часов тому назад, и спас тебе жизнь. Я просил Сен-Фона пригласить его сегодня, чтобы ты имела возможность отблагодарить своего избавителя.

Не считая мадам де Нуарсей и меня, сераль троих мужчин составляли еще четыре очаровательных девушки. Все они, как того требовал Дальбер, были девственницы. Самую юную звали Аглая; это была тринадцатилетняя золотоволосая прелестница. За нею следовала Лолотта, красивая и румяная, как Флора, — в самом деле, я редко встречала такое жизнерадостное и цветущее создание; ей едва исполнилось пятнадцать. Анриегте было шестнадцать, и она сочетала в себе больше прелестей, нежели те, кого изобразил художник под именем Трех Граций. Самой старшей была семнадцатилетняя Линдана — великолепного сложения, с чудесными глазами, от взгляда которых сладко замирало сердце.

Кроме них, в распоряжении троих распутников были шестеро юношей от пятнадцати до двадцати лет; они прислуживали за столом обнаженными, и волосы их были зачесаны на женский манер. Иными словами, каждый либертен имел четыре предмета для утоления своей похоти: двух женщин и двух мужчин. Впрочем, никого из этих бессловесных существ еще не было, когда Нуарсей ввел меня в салон и представил Дальберу и Сен-Фону. Они поцеловали меня и, любезно поболтав со мной четверть часа, объявили в один голос, что рады иметь в своем обществе столь прелестную и приятную в беседе даму.

— Это юное существо, — торжественно произнес Нуарсей, поглаживая мою голову, — желает засвидетельствовать свое безусловное послушание и безграничную благодарность тем, кто спас ей жизнь.

— Да, было бы очень жаль, если бы она ее лишилась, — заметил Дальбер. — Недаром Фемида носит на глазах повязку, и вы согласитесь со мной, что нашим судьям также не мешает прикрыть свои глаза, когда они решают судьбу столь обольстительного создания.

— Я обещал ей пожизненную и самую полную безнаказанность, — вставил Сен-Фон. — Она вольна делать все, что пожелает, ничего и никого не опасаясь. Независимо от тяжести проступка она будет находиться под моей личной защитой, и я поклялся жестоко отплатить тому, кто осмелится испортить ее удовольствие или хотя бы помешать ему.