Маркиз де Сад - Жюльетта. Том II

• Название: Жюльетта. Том II
• Автор: Маркиз де Сад
• Издательство: Продолжение Жизни
• Жанр: Эротика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94730-005-2

Этот том включает четвертую, пятую и шестую книги одного из самых значительных произведений скандально известного маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада (1740-1814) — романа «Жюльетта».

В нем, как и в других своих сочинениях, маркиз де Сад описывает весьма жестокие способы сексуальных «развлечений» высшего сословия Франции середины XVIII века, поэтому это издание будет интересным для всех любителей жесткой эротической литературы.

---

Я сосала его орган, а его щипцы несколько минут орудовали в теле несчастной жертвы.

Потом он велел перевернуть ее, и взору его предстали самые очаровательные в мире ягодицы; он раздвинул их в сторону, и его смертоносные щипцы исчезли в маленькой норке, которую он разворотил с той же яростью, что и первую. И я, опьяненная этим зрелищем, подбадривала убийцу и помогала ему. Вот до чего доводят нас проклятые непостоянные наши страсти! Будь Элиза чужим для меня человеком, возможно, во мне бы шевельнулась хоть капля жалости к этому милому созданию, но мы придумываем и творим неслыханные мерзости, когда наш гнев с особой силой обрушивается на близкое нам создание и безжалостно срывает нежные лепестки цветка прежней любви.

Элиза плавала в собственной крови, но еще дышала; Корделли оставил свой инструмент и теперь восхищенными глазами наблюдал ее агонию, и я должна заметить, что в его деяниях большое место занимала гордыня. Корделли заставил меня натирать свой член об окровавленное тело, обмывать его кровью, которую пролила его рука, а потом одним ударом кинжала прекратил мучения Элизы.

Ее заменил один из его сыновей. Злодей раскрыл окно, выходившее на море. Ребенка привязали к длинной веревке, другой конец которой прикрепили к колонне, и сбросили несчастного вниз.

— Ну как ты там? — крикнул Корделли, перегнувшись через подоконник и высоко подняв нож: ему достаточно было сделать одно движение, чтобы перерезать последнюю нить и чтобы его сын исчез в морской пучине. Снизу донесся пронзительный крик мальчика; я снова принялась ласкать жестокосердного отца, тот целовал Раймонду и вдохновенно отвечал на ритмичные толчки палача, который его содомировал. Через некоторое время ребенка подняли.

— Скажи честно, ты испугался? — почти участливо спросил торговец. — Тебе было очень страшно?

— Ради Бога не надо больше, папа, умоляю тебя…

— Ага, жалкое отродье, — злобно прошипел Корделли, — запомни, что слово «папа» ничего для меня не значит, абсолютно ничего. Повернись, я должен насладиться тобой, прежде чем отдать на корм рыбам. Да, малыш, ты отправишься кормить рыб — такова твоя судьба! Теперь ты видишь, как я дорожу кровными узами.

Пока он совокуплялся с мальчиком, веревку удлинили, еще два или три толчка, и Корделли выбрался из детского ануса, кивнул палачам, и те швырнули жертву в окно, которое находилось на высоте шестидесяти метров над поверхностью моря; но веревка оказалась короче и, не долетев до воды, падавшее тело резко остановилось на лету, дернулось и расчленилось. Когда его подняли наверх, мы увидели бесформенную массу мертвой плоти.

— Отлично. Давайте сюда еще одну задницу, — приказал итальянец.

— И снова бросим в море? — с надеждой спросила Дюран.

— Непременно; только сделаем веревку подлиннее, чтобы тело погрузилось в воду.

После содомии второй ребенок полетел вслед за первым и был извлечен почти бездыханным. В таком состоянии отец повторил совокупление последний раз и перерезал веревку в тот момент, когда тело коснулось воды. Наконец море приняло несчастного ребенка в свое мягкое лоно.

— Это самая возбуждающая страсть, — почтительно заметила я, обращаясь к хозяину, — которую я когда-либо встречала в людях.

— Она возбуждает тебя, Жюльетта?

— Еще бы!

— Тогда подставляй свою жопку, я погашу твой пожар.

Через четверть часа Корделли оставил меня, придумав новое злодеяние. Жертвой его на сей раз стала Раймонда. Ее участь была написана в глазах чудовища, и бедняжка мгновенно ее прочла.

— О, госпожа моя! — взмолилась девушка, бросаясь ко мне. — Неужели вы отдадите меня в руки этого злодея? Ведь я так любила вас…

Моим ответом был громкий смех. Подручные подвели бедняжку к Корделли; он начал с обычных в таких случаях поцелуев, которыми осыпал каждую частичку прекрасного тела, затем несколько минут выворачивал наизнанку потроха Раймонды своим несгибаемым членом, после чего велел посадить ее в железную клетку, кишевшую жабами, змеями и прочими неизвестными мне рептилиями, а также отощавшими собаками и кошками, которых не кормили целую неделю. Трудно представить себе вопли и эксцентричные прыжки и антраша бедной моей служанки, на которую набросилась голодная свора. Я едва не лишилась чувств от восторга, чему немало способствовала Дюран, ласкавшая меня возле самой клетки; рядом с нами Корделли забавлялся со своими старыми дуэньями. Прошло совсем немного времени, и от Раймонды почти ничего не осталось, и первыми исчезли в клыкастых пастях ее груди и ягодицы. Самый потрясающий момент наступил, когда она в последний раз открыла рот, чтобы закричать, и в ее глотку нырнула здоровенная змея, подавившая только что родившийся вопль.

— Ха! Ха! Ха! — загрохотал Корделли и разразился градом невнятных ругательств, вытаскивая свой орган из седалища дуэньи. — Я-то думал, что с этой старой калошей избавлюсь от опасности оргазма, но не тут-то было, разрази гром мою задницу! Я креплюсь из последних сил! — отчаянно заорал он.

— Нет, нет, сударь, этого не должно случиться, — засуетилась я, пытаясь рукой опустить вниз его разъяренный фаллос, — давайте ненадолго отвлечемся.

— Хорошо; скажи, как ты находишь эту клетку, Жюльет-та? Я придумал это для твоей шлюхи в первый же момент, когда увидел ее зад: мне достаточно один раз взглянуть на этот женский предмет, и приговор уже готов; если хочешь, дорогая, я предскажу свою судьбу по твоей заднице.

Мерзавец начал больно щипать мои ягодицы, я ловко выскользнула из его объятий и как бы невзначай подставила ему его собственного сына, последнего оставшегося в живых. Корделли уставился на мальчика безумным свирепым взглядом — это был тот самый ребенок, чью мать замучили совсем недавно, и ее труп до сих пор висел на стене.

— Насколько помню, — начал величайший из грешников, — я решил подвергнуть этого маленького попрошайку той же самой пытке, от которой три дня назад умерла его мать. Первым делом выколем ему глаза, потом отрубим руки и ноги, переломаем кости, и пока я буду его сношать, кто-нибудь из вас прикончит его ударом кинжала.

— Стало быть, эту процедуру перенесла его матушка? — спросила я.

— Совершенно верно.

— У меня нет никаких возражений, однако осмелюсь добавить, что помимо всего прочего не плохо было бы вырвать ему зубы и заодно язык, которым, кажется, он собирается что-то сказать нам.

— Вырвать зубы! Отрезать язык! О, Жюльетта! — взвыл счастливый Корделли. — Да, я слишком поторопился разделаться с его родительницей. Но теперь мы исправим эту оплошность с сынком. Эй, вы, — он щелкнул пальцами, взглянув на палачей, — за работу!

В продолжение церемонии Корделли прочищал мне зад, во все глаза смотрел на убитую горем девочку, чья очередь должна была наступить позже, и его усердно пороли обе дуэньи.

Я должна отметить ловкость и мастерство, с какими орудовали подручные хозяина, а уж страдания жертвы и ее ужасающие пытки описать просто нет никакой возможности. Когда Корделли заметил, что с этим делом вполне справится один, он велел второму, с ног до головы покрытому засохшей кровью, сношать меня в вагину с тем, чтобы усилить свои ощущения, которые он испытывал в моем анусе. Всевышний не даст мне соврать, что я никогда не отступала перед самыми огромными членами, но натиск этого, друзья мои, причинил мне жуткую боль. Однако, хотя этот субъект был в высшей степени вульгарен, ужасные дела, которыми он себя запятнал, его бесцеремонность и сквернословие, а также содомистская приправа, которой угощал меня его господин, — все это очень скоро привело меня в экстаз, и я залила его член доброй порцией горячей спермы. Корделли, услышав мои восторженные богохульства, смешавшиеся с воплями жертвы, не выдержал, его семя прорвало все преграды, и оба моих отверстия заполнила липкая жидкость. Однако убийство мальчика еще не завершилось, и палач предложил сделать передышку.

— Ни в коем случае, — ответил итальянец и прокомментировал свои слова так: — Странные все-таки люди: они полагают, будто человека можно истязать только в возбужденном состоянии. А вот я — рациональный человек и могу с равным успехом делать это как в пылу страсти, так и с абсолютным хладнокровием. Природа наделила меня вечной жаждой крови, и мне нет нужды приходить в исступление для того, чтобы проливать ее.

После чего пытки продолжились.

Правда, желая оживить эту сцену, я вложила обмякший орган Корделли себе в рот, а Дюран начала подзадоривать его словесно.

— Знаете, Корделли, вашей жестокости, несмотря на размах, чего-то недостает.

— Я вас не понимаю.

— Как только вы совершаете очередной, потрясающий своей жестокостью поступок, все равно остается впечатление, что его можно было сделать еще более жестоким.

— Докажите, мадам.

— Это нетрудно. Позвольте мне самой организовать истязание последней вашей дочери, и я уверена, что вы увидите пытки, которые превосходят те, что подсказало вам ваше робкое воображение.