Маркиз де Сад - Жюльетта. Том II

• Название: Жюльетта. Том II
• Автор: Маркиз де Сад
• Издательство: Продолжение Жизни
• Жанр: Эротика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94730-005-2

Этот том включает четвертую, пятую и шестую книги одного из самых значительных произведений скандально известного маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада (1740-1814) — романа «Жюльетта».

В нем, как и в других своих сочинениях, маркиз де Сад описывает весьма жестокие способы сексуальных «развлечений» высшего сословия Франции середины XVIII века, поэтому это издание будет интересным для всех любителей жесткой эротической литературы.

---

— Двенадцать наложниц, опустившись на корточки, становятся в круг спиной к его центру; посередине располагается султан с четырьмя кастратами. По сигналу господина все женщины начинают одновременно испражняться в двенадцать фарфоровых чашечек; та, которая не сумеет сделать это, обречена на смерть. Не проходит и месяца, чтобы не погибли семь или восемь жен за такой проступок; убивает их сам султан, собственными руками, но это происходит втайне, и подробности казни никому не известны. После того, как женщины сделают свое дело, один кастрат собирает чашки и подносит их его величеству, который обнюхивает содержимое, вдыхает его аромат, погружает в него свой член и мажет экскрементами свое тело; после этого чашки убирают, один кастрат начинает содомировать господина, второй сосет ему член; третий и четвертый подставляют для поцелуев свои прелести. После нескольких минут таких утех четверо маленьких фаворитов по очереди испражняются ему в рот, и он проглатывает дерьмо. Затем кружок распадается: каждая женщина должна целовать господина в губы, а он в это время щиплет им груди и терзает ягодицы; исполнив этот ритуал, женщины по одной ложатся на длинную широкую кушетку, кастраты берут розги и порют их; когда все двенадцать задниц будут избиты в кровь, султан проверяет их, облизывая раны и измазанные испражнениями отверстия. После этого он возвращается к своим педерастам и содомирует их одного за другим. Но это только начало. Дальше следует очередная экзекуция: покончив с задницами кастратов, султан принимается пороть их, а женщины снова окружают его и демонстрируют самые живописные и непристойные позы. После экзекуции женщины вновь подводят к нему мальчиков, и он еще раз сношает их, но, почувствовав приближающееся извержение, мгновенно выдергивает свой орган и набрасывается на одну из наложниц, которые неподвижно и безропотно стоят перед ним. Он набрасывается на нее и избивает до тех пор, пока она не падает на пол без сознания; потом продолжает совокупляться со следующим кастратом, которого также оставляет, чтобы избить вторую жену; так происходит до тех пор, пока не дойдет очередь до последней, которая часто погибает под его ударами, и тогда его сперма выбрасывается прямо в воздух. После такой процедуры оставшиеся в живых женщины не меньше двух-трех месяцев отлеживаются в постели.

— М-да, — с восхищением произнес я, когда наложница закончила свой необыкновенный рассказ, — это и в самом деле восхитительная страсть, и я обязательно испробовал бы ее, будь так же богат, как твой господин.

— Иногда султан встречается со своими женами наедине и в такие моменты содомирует их. Но эта великая честь оказывается только самым красивым девочкам, не старше восьми лет.

Когда наконец все было готово к тому, чтобы заманить в ловушку прелестную Филогону, я, всего за несколько цехинов, нанял бродягу, который сжег дотла дом ее покровителя. Кальни принял решение переехать в мое поместье, захватив с собой не только Филогону и свой капитал, но и несколько верных слуг и телохранителей, что застало меня врасплох. Однако я скоро нашел способ убедить Кальни, что такая куча челядинцев принесет больше пользы, разбирая руины его дома, нежели скучая без дела в моем, где и без того достаточно прислуги. Ошеломленный катастрофой, банкир сделал так, как я посоветовал. Сундуки с золотом находились под моей крышей, и Кальни уже собирался возобновить свои финансовые дела, когда мы решили не откладывать задуманное в долгий ящик.

Однажды утром я вошел в его спальню с пистолетом в руке, оставив Терговица на карауле у входной двери, а Карлсона — охранять Филогону и единственного слугу банкира, который мог прийти к нему на помощь, и сказал:

— Послушайте, дорогой и верный друг, вы сильно ошибаетесь, если думаете, что получили гостеприимство за красивые глаза. Прощайтесь с жизнью, сударь: вы долго наслаждались богатством — пора передать деньги в другие руки.

Когда стихли последние слова, прогремел выстрел, и банкир отправился в ад оплачивать оставшиеся долги. Карлсон выбросил в окно труп задушенного слуги, и мы вдвоем крепко связали девушку, которая испускала в это время истошные вопли. Потом позвали Терговица.

— Итак, дружище, — сказал я ему, — удобный момент настал. Вспомни, скольких усилий и денег стоил мне этот спектакль, поэтому ты должен прямо сейчас, на моих глазах, изнасиловать нашу добычу, а я прочищу твою задницу и приму в свою член Карлсона.

Терговиц не без удовольствия проворно сорвал с девушки одежду, и перед нами предстало дрожащее, прекраснейшее в мире тело. О небо, какие это были ягодицы! Никогда — повторяю, никогда — не видел я такой таинственной, такой манящей расщелинки и, не мешкая, бросился воздать должное этому чуду природы. Но уж если мозги направлены на определенный вид распутства и кипят при этой мысли, никакой дьявол не в силах изменить ход событий. Словом, я не хотел Филогону — ничто не искушало меня, кроме зада того, кто должен был сношать ее. Терговиц вломился в ее влагалище, я овладел Терговицем, Карлсон — мною, и после бешеной скачки, продолжавшейся, наверное, целый час, мы все трое изверглись в один и тот же миг, как один человек.

— Скорее переверни ее! — закричал я Терговицу. — Разве не видишь, какая у нее жопка? Пусть Карлсон займется ее влагалищем, а я буду содомировать вас обоих.

Мы сделали это несмотря на слезы и стоны бедной сиротки, и к концу следующего часа у нее не осталось ни одного храма Цитеры, куда мы не проторили бы тропинку. Друзья мои были в пене, в особенности Терговиц, один я сохранял самообладание и холодность перед этим небесным созданием, которое вдохновляло меня на желания, настолько жестокие и изощренные, что дай я им в тот момент волю, наша жертва мгновенно испустила бы дух. Ни разу мои развращенные вкусы не обнаруживались столь решительно и властно, как при виде этой девушки; я чувствовал, что не могу придумать для нее достаточно мучительной пытки, и отвергал, как слишком деликатное, все, что приходило мне в голову. Ярость моя скоро достигла высшей точки, у меня потемнело в глазах; я больше не мог смотреть на Филогону без того, чтобы меня не начинали сотрясать самые чудовищные, самые зверские инстинкты. Может быть, вы знаете, откуда берутся подобные чувства, я не знаю этого — я просто описываю то, что происходило в моей душе.

— Давайте уйдем отсюда, — предложил я своим сообщникам, — предусмотрительный человек не должен терять голову от удовольствия. Наши вещи уже погружены на фелюгу, которая ждет нас в порту, готовая к отплытию: я нанял ее до Неаполя. Мм не можем задерживаться здесь после таких преступлений… Но что будем делать с этой малышкой, Терговиц?

— Думаю, надо взять ее с собой, — ответил венгр, и в его глазах я заметил растерянность:

— Ага, ты, кажется, влюбился, дружище?

— Да нет, но раз уж за эту сучку заплачено кровью ее покровителя, я не вижу причины оставлять ее здесь.

Я посчитал нужным ничего не возразить на это, опасаясь раздоров, которые могли поставить под угрозу нашу безопасность, молча кивнул, и мы отправились в дорогу.

Однако Карлсон увидел, что мое согласие было всего лишь уловкой, и по пути заговорил со мной об этом. Я доверял ему полностью и ответил честно и откровенно, а на второй день плавания мы решили избавиться от двух нежных голубков, после чего я должен был стать единственным владельцем наших общественных сбережений. Я обменялся несколькими словами с капитаном судна и ценой нескольких цехинов завоевал его симпатию.

— Мне-то что, — небрежно сказал он, — делайте, что хотите, только опасайтесь вон той женщины: она как-то странно на вас смотрит, как будто знакома с вами.

— Не беспокойтесь, — успокоил я его, — мы выберем подходящий момент. Затем бросил невольный взгляд в ту сторону, куда показывал капитан и решил, что он ошибся, потому что я увидел незнакомое жалкое создание — женщину лет сорока, которая была служанкой для команды; она выглядела постаревшей раньше времени, о чем свидетельствовали следы трудной жизни на ее лице. Поэтому я сразу забыл о ней и сосредоточился на своем плане; едва лишь ночной полог опустился на море, мы с Карлсоном взяли за руки и за ноги нашего спящего товарища и выбросили его за борт. Пробудившаяся от шума Филогона только тяжело вздохнула, но не потому, сказала она, что ей жалко венгра, а потому, что никого на свете она не любит так, как меня.

— Милое, несчастное дитя, — сказал я ей, — любовь твоя безнадежна. Я терпеть не могу женщин, мой ангел, и уже говорил тебе об этом. — Спустив штаны с Карлсона, я продолжал: — Смотри, как должен выглядеть человек, чтобы иметь право на мою благосклонность.

Филогона покраснела, и по щекам ее покатились слезы.

— И как можешь ты любить меня, — спросил я, — после всего, что произошло?

— Да, это было ужасно, но разве сердцу прикажешь? Ах, сударь, даже если вы будете убивать меня, я все равно буду вас любить.