Джеральд Даррел - Новый Ной

• Название: Новый Ной
• Автор: Джеральд Даррел
• Издательство: АРМАДА-ПРЕСС
• Жанр: Путешествия, природа, животные
• Год: 1999

Книга известного английского писателя и биолога Джеральда Даррела рассказывает о том, как благодаря усилиям энтузиастов и самого автора создавался зоопарк на острове Джерси вблизи британского побережья.

---

Один из них увидел на своем пути хвост, счел его ничейным и решил попробовать на вкус. Двое других, позавидовав столь соблазнительной находке своего товарища, тут же подскочили и последовали его примеру. Насмерть перепуганная владелица хвоста с ужасным криком кинулась наверх, но это не остановило непрошеных гостей: они продолжали висеть у нее на хвосте, и чем выше обезьяна забиралась, тем выше поднимались и Бандиты. Когда я прибыл на место происшествия, отважная троица находилась на высоте примерно одного фута над землей; вцепившись зубами в обезьяний хвост, они вращались на нем то по часовой стрелке, то против. Пришлось дыхнуть на них табачным дымом, чтобы они раскашлялись и отцепились.

Вскоре после этого случая Бандиты сыграли схожую шутку и со мной. Каждое утро, покормив их завтраком, я позволял им шататься вокруг моей кровати, да и по ней тоже, пока мне не будет подан чай. Они имели привычку тщательно обследовать постель, перехрюкиваясь и перевизгиваясь, бегая туда-сюда и суя свои длинные розовые носы во все складки, чтобы разведать, не спрятано ли там что-нибудь вкусненькое.

В то роковое утро я лежал и дремал, а Бандиты тем временем совершили восхождение на кровать и затеяли возню на одеяле. Вдруг я почувствовал невыносимую боль в ноге. Я вскочил – и что же вижу? Оказывается, один из Бандитов разнюхал мой палец и решил, что это тот самый лакомый кусок, который я от него спрятал. Он старался запихнуть палец как можно глубже в рот и жадно жевал его, довольно урча. Не в силах вынести такое издевательство, я схватил гаденыша за хвост и заставил его отцепиться, что он и сделал с большой неохотой.

Со временем Бандитам стало тесно в корзине, и я пересадил их в клетку. Да и не было уже такой корзины, которая выдержала бы их острые зубки. К тому времени они научились есть с блюда – в их меню входили сырые яйца и мелко накрошенное мясо, перемешанное все с тем же молоком. Я построил для них весьма изящную клетку, которая пришлась им по душе. В углу было место для спанья, а остальная площадь служила для игр и принятия пищи. Две дверцы делили клетку на три части. Я надеялся, что после переселения проблем с ними больше не будет, но оказалось, что я ошибся. Осталась проблема, как их кормить.

Клетки с животными стояли в несколько ярусов; их клетка находилась на самом верху, достаточно высоко над землей. Как только они замечали, что я приближаюсь с едой, они принимались визжать во всю мочь и собирались у дверцы, просовывая сквозь прутья длинные розовые носики. Мысль о пище их так волновала и каждый так стремился первым до нее дорваться, что, как только я открывал дверцу, они с криками и воплями вырывались наружу и выбивали у меня из рук блюдо, которое падало на землю и с треском разбивалось. Я дважды позволил им такое, надеясь, что в третий раз подобное не повторится. Как бы не так! Они как ни в чем не бывало выстрелили наружу, словно ракеты. Очередное блюдо слетело на землю, а следом, отчаянно хрюкая и кусая друг друга, выскочили и сами виновники скандала. Мне пришлось ловить их, водворять обратно в клетку и готовить новую порцию. При этом нужно было соблюдать величайшую осторожность, потому что в ожидании еды они становятся невменяемы и готовы кусать все и вся, что находится в пределах досягаемости.

В конце концов мне эта процедура надоела, и я разработал хитрый план. Теперь, когда я, как обычно, подходил к их клетке с блюдом, а они, как всегда, собирались около дверцы, кто-нибудь заходил с другой стороны и стучался в другую дверцу. Заслышав это, зверьки бросались к противоположному концу клетки, думая, что стол им сервировали именно там. Таким образом, на несколько секунд плацдарм оказывался очищенным от врага, и мне надо было успеть открыть дверцу, поставить в клетку блюдо и вынуть руку, пока они не вернулись, поняв, что их провели. О том, что случилось бы, если бы я не успел вынуть руку, думаю, догадаться несложно.

Эти мелкие создания кусали и царапали меня, пожалуй, больше, чем любые другие твари, попадавшие ко мне в коллекцию. Но при всем том они доставляли и большую радость. Я знал, что они кусаются отнюдь не из-за своего дурного нрава, а просто потому, что принимают мои руки за кусок еды. Порою они выводили меня из себя и я думал, что хорошо бы поскорее передать их в зоопарк – пусть кусают кого-нибудь другого, кто будет за ними ухаживать! Но когда дело действительно дошло до этого, мне стало очень грустно. Взглянув на них уже в зоопарке, я даже засомневался, они ли это – так мило и славно возились они в опилках и вертели своими глупенькими носиками. Когда я подошел к клетке попрощаться, они выглядели такими тихонями и скромниками, что я решил напоследок погладить их по головке. Плохо же я знал своих подопечных! Тут же вместо образцовых пай-деток передо мной предстали прежние Бандиты, и не успел я вынуть палец, как они вцепились в него всей троицей. Я насилу от них отделался и, отойдя от клетки и вытирая кровь платком, подумал: "Как же все-таки хорошо, что возиться с этими бандюгами теперь придется кому-нибудь другому!"

Глава пятая ПОЛСТА МАРТЫШЕК – ОДИН Я

Ко мне в лагерь захаживало немало гостей – и европейцев, и африканцев. Всем было интересно посмотреть на диковинных обитателей. Среди них не последнюю роль играли, конечно, обезьяны, которых у меня насчитывалось до полусотни, и все разные! Не думайте, что жить под одной крышей с этими, пусть и премилыми, существами легко – так намаешься, что уже никто не мил. Из всех моих обезьян больше всего запомнились три: усатая по имени Футл, рыжеголовый мангобей Уикс и шимпанзе Чолмондли.

Когда Футл появился в лагере, он был самой миниатюрной обезьянкой, какую я когда-либо видел, – если не брать в расчет его длиннющего хвоста, он свободно уместился бы в кофейной чашке, да еще и место осталось. Шерстка у него была необычного зеленого оттенка, а на груди – роскошная белая манишка. Голова, как и у большинства детенышей обезьян, казалась несоразмерно большой по сравнению с крошечным тельцем; на зеленоватом фоне выделялись ярко-желтые, как масло, щеки. Но больше всего в его расцветке удивляла широкая белая полоса, проходившая по верхней губе и создававшая впечатление усов. Ничего себе – у крошечной обезьянки усищи, как у Санта-Клауса! В первые дни Футл жил вместе с другими детенышами в корзине подле моей постели, и я поил его молоком из бутылочки, которая была почти вдвое больше его самого. Когда я приносил ее, он бросался к ней с радостным визгом, обнимал ее, хватал соску ртом, и, пока не высасывал все до конца, никакими силами нельзя было его оторвать. Он даже не позволял, чтобы я держал бутылку, – видимо, из боязни, что придется поделиться со мной. Когда он катался по постели, обхватив свое сокровище, можно было подумать, что это два борца разных весовых категорий сцепились в неравной схватке. То наверху оказывался он, то бутылка, но независимо от того, кто побеждал, Футл сосал молоко с одинаковой жадностью, и его белые усищи старательно двигались вверх и вниз.

Он был очень умненькой обезьянкой и быстро научился пить из блюдца, но как только освоился с этим, его манеры поведения за обедом стали невыносимыми. Видя, что я подхожу с блюдцем, он впадал в раж: возбужденно прыгал туда-сюда и орал не своим голосом. Как только блюдце с едой оказывалось на столе, он без колебаний нырял туда вниз головой, поднимая целый фонтан молочных брызг, и показывался на поверхности только для того, чтобы набрать воздуха. После каждой еды требовалось минимум полчаса, чтобы его высушить, и неясно было, что же ему нравилось больше – пить молоко или купаться в нем.

Я решил, что так дольше продолжаться не может: ведь кормить его нужно пять раз в день, а коль скоро каждая кормежка сопровождается купанием, то я испугался, как бы он в конце концов не схватил воспаление легких. Я подумал, что поскольку моего подопечного возбуждает вид приближающегося молока, то, может быть, сперва на стол ставить блюдце и лишь затем подносить к нему Футла.

Настало время опробовать этот способ в действии. Едва завидев еду, мой нахаленок издал победный клич, вывернулся у меня из рук, сделал в воздухе сальто и с плеском приземлился точно в молоко. Блюдце перевернулось, и мы оба опять оказались мокрые с головы до ног.

После этого я пробовал придерживать его во время кормления. Он отчаянно извивался и визжал, досадуя, что ему не дают нырнуть в молоко, как в бассейн, и иногда ему удавалось осуществить свою мечту. Но, как правило, метод срабатывал неплохо, и обезьянка оставалась относительно сухой, не считая, разумеется, ее мордашки, которая по окончании кормежки оказывалась совершенно белой, так что невозможно было понять, где у него начинаются усы и где кончаются.

Если мой друг не был занят едой, он обязательно на чем-нибудь висел, чаще всего на мне. Обычно в этом возрасте детеныши обезьяны виснут на мягкой шкуре матери, пока она лазит по деревьям, а поскольку я стал для Футла приемной матерью, он решил, что имеет полное право висеть на мне, пока я работаю. Прямо скажем, он выглядел таким паинькой, когда сидел у меня на плече и держался за ухо! Но однажды он так расхрабрился, что спрыгнул и повис на клетке, где обитала крупная и свирепая обезьяна, которая тут же схватила его за хвост. Если бы я не оказался рядом, это было бы его последним приключением.