Джеральд Даррел - Моя семья и другие звери

• Название: Моя семья и другие звери
• Автор: Джеральд Даррел
• Издательство: "Мир"
• Жанр: Дети и животные
• Год: 1986

Книга "Моя семья и другие звери" – это юмористическая сага о детстве будущего знаменитого зоолога и писателя на греческом острове Корфу, где его экстравагантная семья провела пять блаженных лет. Юный Джеральд Даррел делает первые открытия в стране насекомых, постоянно увеличивая число домочадцев. Он принимает в свою семью черепашку Ахиллеса, голубя Квазимодо, совенка Улисса и многих, многих других забавных животных, что приводит к большим и маленьким драмам и веселым приключениям.

---

На обратном пути мы оба молчали, а когда дошли до того места, где тропка разветвлялась, я остановился и сказал, что здесь нам надо расстаться.

– Да, да, до свиданья,– ответил Теодор, разглядывая кончики своих ботинок.– Очень рад был с тобой познакомиться.

С минуту мы постояли в молчании. Вероятно, Теодор всегда чувствовал сильное смущение, когда ему приходилось здороваться или прощаться с людьми. Еще с минуту он упорно продолжал глядеть на ботинки и наконец протянул мне руку.

– До свиданья,–серьезно сказал он.–Я... э... я надеюсь, что мы еще встретимся.

Он повернулся и, размахивая тростью, зашагал вниз по склону. Я глядел ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом медленно побрел к себе домой. Теодор привел меня в смущение и в то же время вызвал восторг. Во-первых, он казался мне личностью необыкновенно значительной, так как, без сомнения, был очень крупным ученым (я мог судить об этом по его бороде) и, в сущности, это был единственный человек из всех, кого я до сих пор встречал, разделявший мою любовь к зоологии. Во-вторых, мне было чрезвычайно лестно, что он обращался и разговаривал со мной так, будто мы были одного возраста. У нас в семье со мной никто не говорил снисходительно, и я всегда не любил тех людей, кто пробовал это делать. Но Теодор обращался со мной как с равным не только по возрасту, но и по знаниям.

Всю дорогу у меня не выходило из головы то, что он рассказал мне о земляном пауке. Я пытался представить, как паук сидит у себя в шелковом погребке, держит крышку изогнутыми лапами и прислушивается к движениям насекомых наверху. Интересно, как это все звучит для паука? Я мог вообразить, что улитка, переползающая по моховому покрову, производит такой звук, словно кто-то потихоньку отдирает липкий пластырь, а сороконожка топает, наверно, как целая конница. Быстрые, семенящие шажки мухи прерываются вдруг паузой, когда муха начинает мыть передние лапки – тупой, режущий звук, будто точильщик ножей пустил в ход свое колесо. Большие жуки, решил я, грохочут, как паровые катки, а жуки помельче – божьи коровки там и всякие прочие – те, наверное, ползут по моховому ковру с шуршанием заводных автомобильчиков. Поглощенный такими мыслями, я шагал в наступающих сумерках через поля, собираясь рассказать дома о своем новом открытии и о знакомстве с Теодором. Я надеялся встретиться с ним снова, так как мне надо было задать ему тысячи всяких вопросов, но боялся, что он не станет тратить на меня время. Однако я ошибся. Через два дня Лесли, вернувшись из города, передал мне небольшой пакет.

– Встретил бородатого франта,– коротко объявил он.– Ну, знаешь, того ученого парня. Сказал, что это для тебя.

Я с недоверием посмотрел на пакет. Неужели для меня? Нет, должно быть, здесь какая-то ошибка. Не станет же такой видный ученый посылать мне посылки. Я перевернул пакет и на обратной стороне увидел свое имя, написанное мелким, аккуратным почерком. В волнении я поспешил сорвать бумагу. Внутри оказалась небольшая коробка и письмо.

Дорогой Джерри Даррел,

после нашей недавней беседы я подумал, что тебе для исследования местной природы неплохо было бы иметь какой-нибудь увеличительный прибор. Поэтому я решил послать этот карманный микроскоп в надежде, что он тебе пригодится. У него, конечно, не очень сильное увеличение, но ты увидишь, что для работы в поле оно достаточно.

Желаю тебе всего хорошего, искренне твой Тео Стефанидес

Р.S. Если в четверг ты ничем не занят и захочешь прийти ко мне на чашку чая, я смогу показать тебе свои кое-какие препараты.

6. Чудесная весна

В последние дни уходящего лета и в течение всей теплой, влажной зимы наши чаепития у Теодора стали постоянными. Каждый четверг я набивал карманы спичечными коробками и пробирками со всякой живностью, и Спиро отвозил меня в город. Такое свидание я не променял бы ни на что в мире. Теодор принимал меня в своем кабинете, который пришелся мне очень по вкусу. Именно такой, в моем представлении, и должна быть комната ученого. Все стены уставлены высокими книжными шкафами, где собраны тома по биологии пресных вод, ботанике, астрономии, медицине, фольклору и другим таким же важным и увлекательным предметам и вперемежку с ними – разные детективные романы. Шерлок Холме, таким образом, оказывался здесь ближайшим соседом Дарвина, а Ле Фаню стоял плечом к плечу с Фабром. Так оно, на мой взгляд, и должно было быть в хорошей библиотеке. У одного окна, задрав к небу нос, точно воющая собака, стоял телескоп Теодора, а на всех подоконниках красовались банки и бутылки, где среди нежной зелени водных растений крутилась и вертелась мелкая пресноводная фауна. С одной стороны стоял огромный письменный стол, заваленный газетными вырезками, микроснимками, пачками рентгеновских снимков, календарями и записными книжками. На другой стороне был столик для микроскопа с мощной лампой, склонившейся, словно лилия, на своей подвижной ножке над плоскими ящичками, где у Теодора хранились препараты. А сам микроскоп, сиявший, как именинник, был накрыт стеклянными колпаками в виде ульев.

– Мое почтение,–приветствовал меня Теодор, как будто я был незнакомым ему человеком, и пожимал мне руку в своей обычной манере – резко дергал ее книзу, словно проверял прочность узла на веревке. Покончив с формальностями, мы могли переключать свое внимание на более важные вещи.

– Как раз перед твоим приходом,– сообщал Теодор,– я просматривал препараты и отыскал среди них то, что могло бы тебя заинтересовать. Это ротовые части крысиной блохи... понимаешь ли, Ceratophyllus fasciatus. Постой, я сейчас наведу микроскоп... Ну вот... видишь? Очень интересно. Я хочу сказать, что это похоже на человеческое лицо, правда ведь? А вот тут другое... э... предметное стекло. Очень занятное. Вот, смотри. Это прядильный орган садового паука, или паука-крестовика... э... по-латыни Epeira fasciata.

И мы, забыв все на свете, склонялись с ним над микроскопом и увлеченно обсуждали одну тему за другой. Если Теодор не мог ответить на все мои многочисленные вопросы, у него для этого были книги. В книжных шкафах начинали появляться просветы, Теодор вынимал оттуда для справки том за томом, и около нас постепенно вырастала целая гора книг.

– А это вот циклоп...Cyclops viridis... Я поймал его как-то около Говино. Это самка с яичными сумками. Я сейчас отрегулирую... ты сможешь очень хорошо рассмотреть яички... А теперь я помещу ее в пробирку... э... гм... тут вот еще несколько видов циклопов, найденных на Корфу.

В кружке яркого белого света появляется странное существо. Грушевидное тело, длинные усики дрожат в негодовании, хвост как веточка вереска и с каждой стороны (словно переброшенные через спину осла мешки с луком) две большие сумки, набитые розовыми бусинками.

– ...называются они циклопами потому, что у них, как ты можешь видеть, всего один глаз посреди лба. То есть посреди того, что могло бы быть лбом, если б циклопы его имели. В греческой мифологии циклоп был из тех великанов... с одним глазом. Они ковали для Гефеста железо.

За окном теплый ветер трогал скрипучие ставни, а по оконному стеклу, будто прозрачные головастики, катились друг за другом дождевые капли.

– Ага! Удивительно, что ты об этом заговорил. У крестьян в Салониках есть такое же... э... суеверие. Нет, не только суеверие. Тут у меня в одной книге очень интересно рассказано о вампирах в... гм... Боснии. Видимо, местные жители...

Приносили чай, пирожные с пышным слоем крема, горячие гренки под пеленой тающего масла. Сияли чашки, легкий пар поднимался из носика чайника.

– ...но, с другой стороны, нельзя утверждать, что на Марсе не может быть жизни. Мне кажется, какие-то формы жизни там будут найдены... э... открыты, если нам удастся когда-нибудь туда попасть. Только не надо думать, что любая форма жизни, найденная там, будет сходна...

Теодор сидел за столом в своем изящном костюме из твида и медленно, методично жевал гренок. Борода его распушилась, в глазах всякий раз вспыхивал огонь, как только в наш разговор вплеталась новая тема. Запас его знаний казался мне неистощимым. Это был настоящий кладезь премудрости, и я без устали черпал из него. Чего бы мы ни коснулись в нашей беседе, Теодор обо всем мог рассказать что-нибудь интересное.

Наконец Спиро подавал мне с улицы громкие сигналы, и я с сожалением поднимался из-за стола.

– До свиданья,– говорил Теодор, дергая мне руку.– Рад был повидаться с тобой... э... нет, нет, нисколько. Жду тебя в четверг. Когда наладится погода... э... будет не так мокро... словом, весною... мы сможем совершать с тобой прогулки... поищем что-нибудь... В канавах в Вальде-Ропа встречается кое-что интересное... гм, да... Ну, до свиданья... Не стоит.

Весело насвистывая песенку, Спиро вез меня домой по темной, мокрой дороге, а я сидел рядом с ним и мечтал о весне, мечтал о тех замечательных животных, которых мы с Теодором будем ловить.