Вадим Давыдов - Год Дракона

• Название: Год Дракона
• Автор: Вадим Давыдов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

«Год Дракона» Вадима Давыдова – интригующий сплав политического памфлета с элементами фантастики и детектива, и любовного романа, не оставляющий никого равнодушным. Гневные инвективы героев и автора способны вызвать нешуточные споры и спровоцировать все мыслимые обвинения, кроме одного – обвинения в неискренности. Очередная «альтернатива»? Нет, не только! Обнаженный нерв повествования, страстные диалоги и стремительно разворачивающаяся развязка со счастливым – или почти счастливым – финалом не дадут скучать, заставят ненавидеть – и любить. Да-да, вы не ослышались. «Год Дракона» – книга о Любви. А Любовь, если она настоящая, всегда похожа на Сказку.

---

Они оба просто ошалели от захватившего их чувства. Андрей всегда думал, что такого на самом деле не может происходить – тем более, с ним. Но это происходило. Они любили друг друга каждый раз как последний, едва только им удавалось остаться наедине. Ах, как это было непросто в то время… Почему Таня не забеременела тогда, Андрей не мог объяснить себе и по сию пору. Сонечка родилась много позже, когда их союз прошел длительную проверку на прочность, после того, как Татьяна защитила кандидатскую и осталась в институте на кафедре математики. Им обоим уже было тогда за тридцать… Татьянины родители, номенклатурные работники не самого высокого разбора, были просто в ужасе от выбора дочери: голодранец, безотцовщина, ни кола, ни двора, ломаного гроша за душой нет, долговязый юнец из непрестижного вуза… Но с Татьяной не так-то просто было сладить. У этой девочки был такой характер… Она взяла все в свои маленькие крепкие ручки, и им ничего не осталось, как смириться.

Кажется, она и в самом деле Даньке понравилась. Тогда, после самого первого знакомства, он показал Корабельщикову поднятый вверх большой палец: так держать! А летом уехал… Сразу после свадьбы Андрея с Татьяной. И пропал.

А потом такое началось и столько всего случилось… Горбачев, независимость, падение Берлинской стены, революции и реставрации в странах бывшего «соцлагеря», – особенно реставрации, которых совершенно никто не понимал и не ждал; две Балканские войны. И Лукашенко, конечно. Который остановил все, что Андрею так начинало нравиться, несмотря на неизбежное «шаг вперед и два назад», несмотря на неопределенность и беспокойство, потому что в воздухе тогда, – быть может, впервые за много-много лет – по-настоящему запахло свободой, и запах этот входил в ноздри, заставляя легкие распрямляться навстречу… Но это был всего только запах. Настоящей свободы, на холодном пронизывающем ветру, когда шкуру и огонь нужно добывать самим, они так и не успели глотнуть. Потому что «усенародна избраный» вернул всех в стойло и посадил на цепь, – и тех, кто хотел, и тех, кто был до смерти против. И снова вернулось к Андрею это желание – уехать, куда глаза глядят…

Он и уехал почти. Не физически – виртуально. Занимался своими маленькими приятными делами, ездил с удовольствием в Европу, где отдыхал душой и телом… И иногда – нет, не часто, но все-таки, – вспоминал Даньку.

Который вдруг – нашелся. Да еще вот так… Андрей был просто не в состоянии это переварить. Это было невозможно, невероятно, немыслимо. Ну, предположим. Ну, сорвал джек-пот в лотерею. Ну, повезло в Лас-Вегасе. Ну, купил нефтяную вышку. Но миллиарды?! Боже, бред какой-то… Много позже Данькиного отъезда и исчезновения, когда рухнул «железный занавес», уже начав ездить за границу, Андрей слышал какие-то мутные истории, не то сказки, не то басни, про какие-то деньги наркомафии, которые были запущены через Майзеля в оборот, рассказы про захваты банков и компаний, про стрельбу на улицах и громкие процессы, заканчивавшиеся всегда одним и тем же, то есть ничем… Он никогда даже представить себе не мог, что вся эта свистопляска с финансовой системой и рванувшими в рост, как грибы после дождя, монархиями на месте бывших сателлитов СССР в Восточной и Центральной Европе – результат того самого Данькиного плана, который он однажды так и не собрался выслушать. Этого просто не могло быть, потому что не могло быть никогда…

АУГСХАЙМ. МАРТ

Вместе с Юлиусом Андрей прошел в столовую, где Майзель и Гирстайн что-то живо обсуждали по-английски. Услышав его речь, Корабельщиков почти позавидовал: Майзель говорил лучше, чем проживший в Англии пятьдесят последних лет сэр Мозес. Увидев Андрея, Майзель, извинившись, поднялся и шагнул к нему:

– Ну, пойдем, поболтаем. Твои патроны выделили мне целый гостиничный номер, – Андрея неприятно покоробила усмешка Майзеля, но он не подал виду. Майзель повторил настойчиво: – Пойдем. Я хочу до вечера быть в Праге…

И зашагал наверх. Андрей, поколебавшись немного, дернул плечом и направился за ним следом.

Пропустив его в номер впереди себя, Майзель закрыл дверь на ключ и ослепительно улыбнулся:

– Ну что, дружище, наверное, это самое острое ощущение в твоей жизни на сегодняшний день, а?! Все еще не веришь, конечно… Ну, понятно. Придется, однако. Это я, Дюхон. Я.

Андрей уже практически поверил. Потому что слишком много было у всего этого совпадений… Но по-прежнему мозг его еще отказывался в полной мере осознать:

– Данька?… Но… Как это возможно?!.

– Друг мой, – Майзель плюхнулся в кресло и, достав сигару, принялся ее раскуривать. И так осветилось огнем зажигалки его лицо, что Андрей передернул снова плечами, совершенно помимо воли. – Наука в наши дни умеет много гитик… Иногда даже значительно больше, чем хочется, – добавил он уже вполне серьезно. – Садись. Поговорим…

Андрей опустился в кресло напротив.

– Значит, это все-таки ты…

– Да.

Как ни странно, это краткое и ничем не подкрепленное заявление окончательно убедило Корабельщикова в реальности происходящего – и в том, что сидящий перед ним человек и есть его старинный друг и наперсник Данька…

– Давай я тебе сам расскажу, с чего это началось. А то ты явно не знаешь, откуда спрашивать, – Майзель глубоко затянулся, пополоскал дымом рот и резко выдохнул его в потолок. – Началось это с того…

– Я читал, с чего это началось, – нетерпеливо вскинул голову Андрей.

– Об этом нигде не писали. Никогда. Так что ты не можешь этого знать, – покачал головой Майзель.

– Я имел ввиду…

– Я знаю, что ты имел ввиду, – Майзель кивнул. – Но я расскажу, с чего это началось. Они поехали в супермаркет. И заблудились. Заехали не в тот район. Город Ангелов, дружище, Город Ангелов [10] …

У Андрея всегда было живое воображение. И трех секунд паузы ему хватило, чтобы представить себе дядю Сему и тетю Розу, заблудившихся не в том районе…

– Боже, – Корабельщиков закусил губу. – Данька…

– Ничего, – оскалился Майзель, и Корабельщикова мороз по спине продрал, – хоть и не Андрею вовсе был этот оскал адресован. – Я быстро разобрался в проблеме… Агентство по борьбе с наркотой, которое продает наркоту, чтобы воевать с картелями, чтобы контролировать рынок, чтобы продавать наркоту, чтобы на эти деньги воевать с картелями, и так до бесконечности. Страна дураков и непуганых идиотов. А папа с мамой – это collateral casualties [11] … Но это не со мной, не со мной, – он погрозил пальцем. – Я ведь еще в «совке» был довольно крутым жиденком. А, впрочем, ты, вероятнее всего, об этом по своей тогдашней оголтелой влюбленности в Таньку и не догадывался. Не до того тебе было. Не догадывался ведь?

– Нет. Ну, почти нет…

– Вот. Вы, друзья мои, даже не представляете себе, на что может оказаться способен маленький и очень злющий мальчишка с ноутбуком. Особенно если этот мальчишка – еврей. И что такое настоящая месть – вам тоже не понять…

– Но… как?!

– Ну, видишь ли… Это случилось в те буколические времена, когда для подобной операции было достаточно юниксоидного лэптопа, сотового телефона и немного фантазии, замешанной на родном совковом нахальстве. Не спрашивай меня, откуда я узнал коды доступа, как мне это пришло в голову и прочую лабуду. Это не имеет никакого значения. Да и не интересны никому технические подробности… Разумеется, потом – довольно скоро, кстати – меня нашли и убили…

Андрей содрогнулся – так легко и непринужденно, так походя Данька, – то есть, конечно, Майзель, – выболтал-выплюнул это слово…

– Да, да, и меня тоже, – Майзель слегка подался к нему, и по вспыхнувшему на его скулах лихорадочному румянцу Андрей понял, как на самом деле непросто ему изображать непринужденность и соблюдать легкомысленный тон повествования. Что все еще полыхает у него внутри… – Только это им нисколечко не помогло. Эти кокаиновые черви слегка меня недооценили. Я успел кое-что. Я успел найти людей, которые поняли, чего я хочу. Поняли, что если я просто отдам эти деньги государству, пусть даже такому, как Америка, оно ничего не сможет с ними путного сделать. Слишком много всего… Понимаешь? Они меня прикрыли. Просто разрешили мне взять практически все… По этому соглашению мы создали внебюджетный фонд для федов [12] . Так сказать, на мелкие расходы. Не хочу утомлять тебя техническими нюансами, – об этом в другой раз, если тебе будет интересно. У меня осталось… ну, скажем, около пятидесяти миллиардов. Тогда, в середине восьмидесятых… Представляешь, что это было тогда такое?! И ты знаешь, что потом произошло?

И тогда Корабельщиков вспомнил. Вспомнил – вдруг, ярко и отчетливо, – тот, давний-давний разговор о том, сколько денег на самом деле нужно для счастья. И для чего они вообще нужны. Вспомнил горящие Данькины глаза, когда тот говорил о влиянии на окружающий мир в режиме реального времени…