Евгений Войскунский - Незаконная планета

• Название: Незаконная планета
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1980

Научно-фантастический роман о людях XXI века, о сложных судьбах исследователей новой формы жизни, питаемой космическим излучением, о проблемах эволюции биологической жизни на Земле, о скрытых возможностях мозга человека.

---

— Я ей никогда ничего…

— Не в словах дело. Она прекрасно все понимает. — Чернышев поставил стакан на столик. — Ты, Алексей, не мальчик уже. Пора научиться владеть собой, а не научишься — уходи из Космофлота, найди другое занятие. Говорю тебе, как друг.

Он обхватил Морозова за плечи и рывком поднял с дивана. Теперь они стояли, глядя друг другу в глаза. Морозов знал, что Чернышев ожидает ответа на свои безжалостные слова.

Чурбан безмозглый, обругал он мысленно себя. Ну что ты по сравнению с Федором Чернышевым? Да тебе молиться на него, а не ревновать…

— Я справлюсь, Федор, — сказал он.

Чернышев смотрел испытующе, как бы желая убедиться в твердости его решения.

— Справлюсь, — повторил Морозов.

— Ну вот и отлично. Речь не мальчика, но мужа… — И, когда Морозов шагнул к двери, Чернышев окликнул его: — Алеша, погоди. Ты вот что: не говори пока с Платоном…

— Платон меня на Землю отправляет. В дом отдыха.

— Не надо в дом отдыха. Ты в какой каюте? В курсантском общежитии? Вот и сиди там. Ясно?

Выскочив из Чернышевской каюты, Морозов вздохнул освобожденно. Черт побери, он научится владеть собой. Вытряхнет из души всю эту муть, это треклятое ноль-четыре. Он сам избрал свою судьбу, и не свернет в сторону. Кончено, кончено! Никаких женщин. No more women. Суровое одиночество — вот что нужно пилоту Как там пели гренадеры? «Наши жены — ружья заряжены…»

Он кинулся разыскивать Заостровцева, чтобы предупредить: они не летят на Землю, остаются здесь.

Вечером они протиснулись в тесную каютку Лавровского.

— Очень рад, — сказал биолог. — Поместитесь как-нибудь на этом сиденье. — Он вынул из холодильника пакет с бананами. — Угощайтесь.

— Володя говорит, вы осмеяли его анализатор, — сказал Морозов, быстро счищая с банана кожуру.

— Володя говорит неправильно, — ответил Лавровский. — Я не осмеял. Просто не вижу смысла в таком приборе. Ваша затея напоминает эпизод из одной старой повести. Один тип рисуется перед дамой, хочет показать образованность, и между прочим заявляет: в коже у человека, мол, есть микроскопические железки с электрическими токами. Если вы встретитесь с особью, чьи токи параллельны вашим, то вот вам и любовь.

— А что за повесть? — спросил Володя.

— «Три года» Чехова. В сущности, вы делаете то же самое — только кожно-гальванический рефлекс заменили современными микромодулями.

— А по-моему, — сказал Володя, — прибор все-таки не лишен смысла.

— Приборы, приборы… — Лавровский поморщился. — Человек, окружив себя техносферой, все более отдаляется от природы. Не потому ли природа не желает отдать ему те инстинктивные знания, которыми так щедро одарила низшие виды?

— О каких инстинктах вы говорите? — спросил Морозов.

— Смею вас заверить, об очень полезных. Ну, например. Приходилось вам видеть, как заболевшая собака плетется в поле и безошибочно выбирает нужную траву? Для собаки мир — это прежде всего запахи. Снабдите таким обонянием химика — как упростит это его работу, сколько приборов он вышвырнет на свалку за ненадобностью.

— Все-таки странно, — сказал Морозов. — Вы хотите возврата к природе? Отказа от технических достижений цивилизации?

— Я говорю об одном из возможных ее направлений.

— Не знаю, не знаю. Лично я ничего плохого не вижу в том, что вокруг нас механизмы… в том, что приборы стали продолжением наших рук и ног…

— Ничего плохого, — повторил Лавровский. — Кроме того, что мы расплачиваемся за это потерей полезных инстинктов. Мы забыли про свои природные анализаторы, разучились ими пользоваться, не умеем включать и выключать их по своему желанию. Мы перестаем доверять самим себе. К чему, когда есть приборы? — Он навел на Володю обличительный палец. — Да что далеко ходить? Вот вы затеяли приборчик, которому хотите передоверить одну из величайших, истинно человеческих эмоций. Вы хотите взвесить, измерить и препарировать саму любовь!

Володя, с недоеденным бананом в руке, смущенно потупился.

— Может, вы и правы, Лев Сергеевич, — сказал он тихо. — Но ведь мозг в роли анализатора эмоций… не очень-то надежен… Сколько ошибок, сколько несчастных любовей…

— Да пусть ошибаются! — вскричал Лавровский. — Хоть это оставьте роду человеческому! Что это, к дьяволу, за жизнь без единой ошибки, вроде ответа первого ученика? Вы докатитесь до того, что предоставите приборам определять, где добро и где зло. Без позволения прибора вы пальцем не шевельнете для спасения погибающего.

— Ну, это уж слишком, — сказал Морозов.

— Пожалуй, — согласился биолог. — Я сознательно преувеличиваю, чтобы вы поняли, к чему можно прийти, если не спохватиться вовремя.

— Что значит — спохватиться? Что нужно, по-вашему, делать?

— Сложный вопрос, ответить я пока не могу. Тут надо думать сообща. Всем человечеством, если угодно: ведь это не на десятилетия, а на века программа. Но уже сейчас можно отказаться от многих механизмов, если они не нужны абсолютно.

— Это да, — неуверенно сказал Морозов. — От автоматов на парусных гонках — действительно можно…

— Вот видите, один ненужный автомат уже есть, и если к нему добавить еще добрую сотню, которую насчитали в нашем институте…

Лавровский вдруг умолк и посмотрел на Володю. Тот сидел, запрокинув голову и стиснув виски ладонями, с остановившимися глазами. Морозов тоже вскинул взгляд на Володю. Мгновенный толчок памяти перенес его лет на десять назад — в холодноватую гостиную, где на телевизионной стене-экране плыла навстречу кораблю темно-графитовая поверхность Плутона, а потом — испуганный выкрик комментатора, слепящая вспышка, и Вовка, вытянувшийся на стуле, будто одеревеневший…

— Что с тобой? — потряс он Володю за плечо.

— Переутомление, — не то спросил, не то констатировал Лавровский.

— Да, наверно… — Володя поднялся, на растерянном его лице мелькнуло подобие улыбки. — Да ничего, все в порядке… Извините, мы пойдем.

Молча шли Заостровцев и Морозов к себе в общежитие. Тут по всему городку разлился пронзительный звон. Щелкнуло в динамиках общего оповещения, раскатистый голос возвестил:

— Внимание! Выход на поверхность запр-рещен! Всем работающим на поверхности — ср-рочно в помещения! Солнечная хр-ромосферная вспышка, восемь минут, готовность ноль! Повторяю…

Володя остановился, схватил Морозова за локоть.

— Да что с тобой творится? — спросил тот.

— Н-не знаю… — Володя двинулся дальше.

Ранним утром Платон Иванович вызвал Морозова и сказал своим обычным — деловым и спокойным — тоном:

— Не привык я нарушать порядок, но за вас, Морозов, поручился человек, которого я высоко ценю. Отправляйтесь на повторный осмотр.

Морозов ворвался в медпункт со словами: «Друг Жора, нацепляй скорее датчики». Врач сделала ему замечание. Тщательнейшим образом она обследовала беспокойного пациента — и на этот раз машина признала его годным.

Спустя час, получив разрешение руководителя, оба практиканта предстали перед Радием Петровичем Шевелевым, командиром танкера «Апшерон».

Это был один из старейших в Космофлоте пилотов. Невысокий, седой, несколько располневший за последние годы, Шевелев скептически оглядел практикантов и сказал:

— Вчера вас отставили от полета, а сегодня вновь назначили ко мне. Как это понять?

— Вчера мы были не в форме, Радий Петрович, — ответил Морозов. — А сегодня все в порядке.

Шевелев хмыкнул:

— Странные у вас колебания формы. Ну ладно. Вылет завтра в шестнадцать двадцать. А сейчас пойдем готовить танкер к рейсу.

Они втроем вышли из шлюза. Шевелев решил не брать вездеход, а пройтись «по хорошей погоде» пешочком до космодрома.

Шевелев и Морозов шли впереди, вернее, плыли, отталкиваясь от ноздреватой лунной почвы. Заостровцев приотстал от них, передвигаясь мелкими скачками. Мысли у него были невеселые. То, что случилось по дороге в космопорт, и вчерашнее происшествие — пугало Володю. Странно: сидел у Лавровского, разговаривал — и вдруг накатилось что-то, сдавило горло, просверлило мозг. Хромосферная вспышка… Неужели он ее «учуял» прежде, чем сработали приборы?.. С тревогой прислушивался Заостровцев к чему-то непонятному в самом себе.

А вокруг шла будничная жизнь. Из шлюза хозяйственного отсека повар выволок огромный бак, поднял его без особых усилий и поставил под прозрачный антирадиационный навес. Это придумал кто-то из селеногорцев: варить компот в вакууме на раскаленной почве. Низкая температура кипения способствовала лучшему экстрагированию. Вакуумный компот был на редкость вкусен, и, пока шел двухнедельный лунный день, его варили неукоснительно.

Вдоль склона кратера Эратосфена полз тяжелый вездеход с буровой вышкой: где-то собирались бурить на воду.

Пешеходов обогнала машина с белой полосой на борту. Из люка высунулся человек, присмотрелся к опознавательному номеру на скафандре Шевелева и крикнул так, что в шлемофонах задребезжало: