Юрий Воищев - Пираты Неизвестного моря

• Название: Пираты Неизвестного моря
• Автор: Юрий Воищев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1964

---

– Пусть пройдет испытание. Если он завтра представит нам поэму о пиратах – примем, если нет – нет.

Я был уверен, что Грунькин ни за что не напишет поэму. Но он меня подвел. Написал.

Ночью при свете Ленькиного фонарика Грунькин зачитал свою бездарную поэму. Он начал с плана.

План

1. Вступление.

Характеристика той эпохи.

2. Содержание.

Баллада о Джоне Спинглере.

а) описание шторма,

б) образ Джона Спинглера,

в) характеристика его поступков:

жестокость, кровожадность,

(и так далее).

3. Заключение.

4. Краткие выводы.

Дальше шла сама поэма:

БАЛЛАДА О ДЖОНЕ СПИНГЛЕРЕ

Когда-то в древности пираты
На всю Европу ужас наводили.
Из королевств заморских
Шли на них солдаты,
Но все же призраков морей не находили.
Ну, а пираты жили, веселились
И грабили суда,
А когда надо – не ленились, -
Работали – со штормом бились,
Чтоб не залила их вода.

Далеко в порту у Сан-Франциско,
Где бушует Тихий океан,
Как-то раз осеннею порою
Разыгрался страшный ураган.
Крики страшные неслись повсюду,
Люди гибли, гибли моряки.
Некуда укрыться было суднам,
Гибли женщины и гибли старики.
Порт покрыт весь досками, телами.
Все несется в Тихий океан -
Так играет страшными волнами
Разыгравшийся на море ураган!

Два судна остались в страшном порте.
Два всего – и оба уж трещат!
Делать нечего – в открытом море
Оба корабля под ветром мчат.
На одном из них под черным флагом
Сам Джон Спинглер на корме стоит.
Кажется, он весь пропитан ядом -
По губам усмешка злобная скользит.
Вышел в море он,
Чтоб жечь и грабить
Корабли, идущие в пути.
Трудно, даже невозможно
От пирата этого уйти.
Шторм затих, и два судна на море
К порту дальнему опять пошли.
Джон вдруг глаз прищурил:
– Эй, кто там в дозоре?
Дика-боцмана ко мне пошли! -
Дик на зов хозяина явился,
Как собачка, перед ним застыл.
– Дик, чего зеваешь ты! А ну-ка!
Почему соседку к черту не пустил?! -
Пушки наведены уж на судно.
Джон рукою мощной помахал -
Грохот страшный – и вокруг безлюдно
Сразу стало. Молчит океан.
Тогда мрачно усмехнулся Джон.
Дело сделано – и он доволен.
Тихо, мрачно в бурном океане,
Лишь несется погребальный звон.

Заключение

Мы пираты все же не такие:
Мы – хорошие, а те – плохие!

Когда Грунькин кончил читать, я первый подверг его творение беюпощадной критике:

– И что это такое?! Разве это стихи?! Это ж… – Я не мог слов найти от возмущения.

К сожалению, остальные пираты не согласились со мной.

– Стихи, конечно, неважные, – оказали они. – Но все-таки!

Короче говоря, мы пообещали принять его в пираты. Правда, назначили трехдневный испытательный срок.

Грунькин обиделся:

– Не доверяете?… Ладно, еще пожалеете…

Глава 15. Второе сражение с Вениамином

Наступила «знойная летняя ночь», как сказал писатель Александр Беляев в «Человеке-амфибии». Все было при себе: и луна, и звезды.

– Ночью все кошки серы! – сказал мой брат Ленька, заворачиваясь в простыню, как в плащ.

– Ночь – это не день! – удачно заметил я, потихоньку вынув из Ленькиной тумбочки его собственный фонарик.

– Ночь – самое подходящее время для мести! – жутким голосом сказал страшно начитанный Гринберг, выкатывая из-под кровати желтющую тыкву, выдолбленную внутри.

– Ночью люди спят, – проворчал Грунькин.

Пружины на его кровати нервно застонали, и он отвернулся носом к стене и даже накрылся одеялом с головой.

– Спи, спи! – разозлился Рой. – Мы тебя из пиратов попрем, как миленького!

А Левка добавил:

– Филин!

Пружины снова застонали, но Грунькин благоразумно промолчал. Гринберг проделал в тыкве дырки для глаза, рта и носа и надел себе на голову. Глаз не было видно, зато нос так и торчал!

– Марсианский головной убор! – гордо заявил Левка.

– Не нос, а рубильник! – сказал Грунькин. Он высунулся из-под одеяла на том самом месте, где должны были бы находиться ноги, и хихикал:

– Ну и нос! Почем метр?

Левка, ни слова не говоря, медленно приблизился и внезапно наклонился над ним в своем жутком тыквенном шлеме для того, чтобы произвести убийственное впечатление. И произвел: тот перепугался не меньше, как до полусмерти, и завопил нечеловеческим голосом, или благим матом:

– Я пошутил! Я пошутил! Честное слово!

Грунькин исчез под одеялом и вынырнул там, где и должна была находиться голова, – у подушки.

– Ха-ха! – засмеялся он, осмелев. – Карабас-Барабас!

Тогда Левка вдруг снял шлем, задумчиво повертел его в руках и как насадит его Грунькину на голову!

Грунькин загудел что-то изнутри и стал поспешно дергать шлем вверх, но не тут-то было. Размер не тот, запросто так не снимешь!

Грунькин так старался – чуть себе уши не оторвал. И ни в какую! Мне его даже жалко стало.

Ну, и посмеялись же мы над Грунькиным!

Грунькин, видимо, испугался, что его голова останется в тыкве на всю жизнь, и начал рваться к двери. А из-под шлема неслось, как из пустого молочного бидона:

– Пираты так не поступают! Я все Вениамину расскажу! Он вас из лагеря отчислит!

– Да брось ты! – испугался Ленька и стал помогать ему освободиться от тыквы. А она – ни туда, ни сюда. Тогда Ленька разозлился и ударил ребром ладони – тыква так и треснула и распалась на две половины.

Грунькин схватился за шишку на голове и выскочил в раскрытое окно.

– Все! – уныло заявил Рой.

Мы лежали и ждали мщения. Вот-вот заявится Вениамин с хнычущим Грунькиным, прочтет нам двухчасовую лекцию о правилах лагерного распорядка, а потом со вздохом скажет:

– Собирайте вещички и по домам! А в школу мы сообщим особо!

Ленька не выдержал всеобщего скорбного молчания и пробубнил:

– А чего это мы о нем и о нем?… Нечего было с ним связываться, он шуток не понимает.

– Сам ты не понимаешь! – послышалось за окном, и Грунькин влез в комнату. Забрался под одеяло и притих. А потом застонал жалобно-прежалобно: «Ой-ой-ой…» И так до бесконечности, без передышки!

– Уж лучше бы он Вениамина привел, – вздохнул Рой.

Грунькин постонал еще немного, а потом вдруг говорит:

– Что, струсили? Вениамин уже спит давно, двадцать четвертые сны видит! А вы обрадовались, что мне шишку набили, и ни с места!

Ленька вскочил и мерной рысцой затрусил к Грунькину.

– А что, неправда? – вскочил Грунькин. – Мы-ы… Мы-ы… «Мы его напугаем! Будет знать, как книги по ночам отбирать!» А сами? Трепачи! – и отвернулся.

Ленька потоптался на месте, сел на мою кровать и тихонечко свистнул.

Все собрались.

– Я считалку знаю, – зашипел Ленька. – Давай посчитаемся, кто первым пойдет: на вокзале в темном зале…

Счет выпал на самого Леньку.

– Я, верно, сбился, – растерялся Ленька и снова затараторил: – На вокзале в темном зале…

– Нечего, нечего, – загудели мы. – Не жиль!

Ночь была темная, хоть оба глаза выколи или пять мешков подряд надень на голову, а потом – шапку 60-го размера. И луна исчезла, и звезды – должно быть, к непогоде.

Впереди шел Ленька, за ним волочился хвост простыни. Леныка все время оборачивался и ворчал:

– Не отставайте! Ну!

– Ух, мы сейчас Вениамина и попугаем! – сказал я Левке. – Войдем к нему в комнату, станем по углам… Все в белом! И завоем: «у-у-у»… А он бряк на колени: «Караул! Спасите!»

Я зажег под простыней фонарик и весь так и засветился, как святой на старинных картинах.

– Привидение, – ахнул Ленька. – Шагай впереди!

Что, я дурак? Я ему отдал фонарик, а сам пошел сзади всех. Спасибо догнал Леньку.

– Ты не трусь, – подбадривал он его. – Как только войдешь в комнату, включай фонарик. А когда Вениамин напугается, деру!

– А вы? – остановился Ленька.

– А мы… – запнулся Спасибо. – Ну, мы тоже не подведем. Я стану на атасе, а остальные будут в окна смотреть.

– Дурак дурак, а хитрый, – обиделся Ленька. – Я и сам могу на атасе постоять.

– Ладно, ладно, – рассердился Гринберг. – Я с тобой войду!

– И я, – сказал Рой.

– И я, – заявил я на всякий случай. Не люблю оставаться белой вороной.

Спасибо смутился:

– Ну, вот… Ну, вот… Я хотел как лучше! Если б на Леньку не выпал счет, я сам бы вызвался первым!

– А потом бы заблудился, – с облегчением засмеялся Ленька. – Кто капитан? Я! А капитан где? Впереди! Ведь у пиратов настоящих как? Как? – спросил он у меня.