Андрей Воронин - Высокое напряжение

• Название: Высокое напряжение
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 985-456-835-0

Смерть ходит за ним по пятам… Мафия, которой он объявил войну, жестока и беспощадна к тем, кто становится ей поперек горла, кто стремится перекрыть источник ее кровавых денег.

Роман, как и другие романы Андрея Воронина из серии произведений об инкассаторе, – снова о честном и мужественном человеке, бывшем десантнике Юрии Филатове. Произведение найдет своего благодарного читателя, который любит острые и захватывающие сюжеты, который вообще любит детектив как жанр.

---

Сквозь рев и мат послышался сильный глухой удар – похоже, кто-то со всего маху въехал головой в стену вагончика. Кто-то придушенно заверещал:

"Пусти! Пусти, падла! А-а-а-а-а!!!”, еще кто-то, ошалело мотая головой – из носа у него обильно текло, и во все стороны летели темно-красные брызги, – выполз из толпы на карачках, остановился, посмотрел на бригадира безумным неузнающим взглядом и тихо прилег отдохнуть. Рыжий Федюня, шипя от боли и придерживая поврежденную руку, боком выбрался из побоища, матерясь, метнулся к подножию опоры, схватил огромный разводной ключ и, на бегу занося его над головой, как меч-кладенец, рванулся обратно с нарастающим грозным ревом. Он скрылся в толпе, а спустя мгновение его рев внезапно оборвался. Разводной ключ, вертясь, как пропеллер, вылетел обратно и с глухим стуком приземлился в каком-нибудь метре от Степана Петровича. Следом вылетел Федюня, и бригадир готов был поклясться, что рыжий монтажник летел с закрытыми глазами, пребывая в глубоком нокауте.

Теперь толпа поредела, и бригадир мог без помех видеть Понтю Филата. Чертов придурок стоял в боксерской стойке он выглядел бодрым и свежим как огурчик. На щеке у него алела царапина, рабочая куртка треснула по шву, и полуоторванный нагрудный карман свисал неопрятным лоскутом, но это было все. У Степана Петровича сложилось неприятное ощущение, что до сих пор Понтя Филат просто развлекался, экономя силы, и только сейчас взялся за дело всерьез, по-настоящему. Легко уклоняясь от бестолково машущих рук, ног и различных тяжелых предметов, он раз за разом наносил короткие и точные полновесные удары. После каждого такого удара количество его противников уменьшалось, а число лежавших на земле тел, наоборот, увеличивалось. Степан Петрович понял, что ошибся: это все-таки было избиение, а вовсе не драка, только избивали не Понтю Филата, а его, Степана Петровича, бригаду в полном составе.

Степан Петрович понял еще одно: воспитательный момент не удался. О мести за подорванный авторитет и побитую физиономию тоже нужно было на некоторое время забыть. Теперь следовало позаботиться о том, чтобы как-то прекратить безобразие. В конце концов, за порядок на площадке и за соблюдение графика работ отвечает не папа римский, а он, Степан Петрович Сухоруков – лично, персонально. И так уже дров наломали выше крыши. Еще немного, и кого-нибудь убьют до смерти…

Подумав так, он сразу же посмотрел на машину, и вовремя: кто-то, распухший и окровавленный до полной неузнаваемости, уже слепо шарил ободранной пятерней по дверце в поисках ручки. Степан Петрович бросил под ноги окурок, придавил его сапогом и рванулся к “шестьдесят шестому”, в кабине которого, прямо за спинкой сиденья, хранился любовно завернутый в промасленную мешковину карабин.

Он оттолкнул озверевшего работягу и распахнул дверцу. Работяга – это оказался Мишаня Стрельцов по прозвищу Барабан – дико глянул на него заплывшими глазами, упрямо мотнул головой и полез за сиденье, оттирая Степана Петровича плечом. Бригадир оттащил его от распахнутой дверцы. Барабан пробормотал что-то неразборчивое, пихнул Степана Петровича локтем в солнечное сплетение и снова сунулся в кабину. Степан Петрович дал ему в ухо, и Барабан мешком отправился в траву – рука у бригадира тоже не отличась легкостью.

Степан Петрович вытащил карабин из-за сиденья, торопливо освободил его от мешковины и с лязгом передернул затвор. Ему пришлось пальнуть в воздух целых три фаза, и он уже начал беспокоиться, что впустую выстрелил все пять патронов, но после третьего выстрела до дерущихся наконец дошло, что позади них что-то происходит, и занесенные кулаки опустились.

– Побаловались, и будет, – мрачно сказал Степан Петрович, выбрасывая из патронника стреляную гильзу. – Все, я сказал! Всем умываться, приводить себя в порядок, жрать по-быстрому и за работу! Повторять не буду.

– Так, Петрович, – растерянно сказал кто-то, – а как же…

– Я сказал, хватит! – рявкнул бригадир. – Девка все равно убежала, а водяра до вечера как-нибудь не протухнет. Только спрятать ее надо, чтобы Петлюре на глаза не попалась. А ты… – он повернулся к Понте Филату. – А-а, чего с тобой, козлом, разговаривать!

– Вот именно, – рассеянно отозвался тот, озадаченно разглядывая полуоторванный нагрудный карман и раздумывая, по всей видимости, что с ним теперь делать – пришить или оторвать напрочь, чтобы не болтался. Приняв окончательное решение, он одним коротким рывком оторвал от куртки свисающий лоскут и спрятал его в карман брюк. – Вот именно, – повторил он. – Разговаривать нам с тобой, Петрович, не о чем. И без разговоров все ясно.

– Яснее не бывает, – проворчал Степан Петрович и принялся снова оборачивать карабин мешковиной.

Пообедали быстро и без аппетита. Ложки плохо держались в распухших ободранных кулаках и с трудом пролезали в перекошенные разбитые рты. Понтя Филат сидел в сторонке как ни в чем не бывало, сноровисто уплетая из котелка опостылевшую пшенную кашу с тушенкой с таким видом, словно ничего не произошло. Бригадир заметил, что Барабан, Федюня и еще пара-тройка сорвиголов сбились в отдельную кучку и о чем-то шушукаются, время от времени бросая на своего обидчика осторожные неприязненные взгляды. Степан Петрович подумал, что Понте Филату теперь не позавидуешь. В открытой драке его не одолеть, это он очень наглядно всем доказал, но есть ведь и другие способы. “Сам напросился, – подумал Степан Петрович. – И хрен мне в задницу, если я стану этого пидора выручать. Пусть выкручивается как знает, герой хренов…"

Ровно в тринадцать ноль-ноль работяги, дымя сигаретами, лениво потянулись к осточертевшей опоре, лязгая инструментами и цепями страховочных поясов, шаркая кирзачами по жесткой траве и негромко переговариваясь. Бригада маляров в полном составе гуськом побрела к грузовику, на ходу забрасывая за спины свои баллоны, пульверизаторы и прочее барахло. Один из них озабоченно примерял к разбитой опухшей морде респиратор – проверял, налезет ли. “Шестьдесят шестой” покудахтал стартером, чихнул, взревел, тронулся с места и укатил, увозя эту компанию токсикоманов к ближайшей из трех оставшихся неокрашенными опор.

Степан Петрович увидел, как Барабан, быстро оглядевшись по сторонам, воровато сунул под куртку страховидные арматурные ножницы с метровыми стальными рукоятками. Бригадир отвернулся. Ну и что с того, что там, на верхотуре, резать этими ножницами абсолютно нечего? Нету там никакой арматуры… “Значит, есть, – с ожесточением подумал Степан Петрович. – А нет, так появится. Наверняка появится. В самое ближайшее время…"

Он покашлял в кулак, сплюнул на землю, повернулся спиной к опоре и затопал к вагончику, топча сухую траву кирзачами сорок седьмого размера. Ему как-то вдруг вспомнилось, что он еще не заполнил табель, а Петлюра, черт бы его подрал, любит, чтобы бумаги были в порядке.., и вообще, решил Степан Петрович, в ближайшее полчаса лучше не отсвечивать. Пускай все как-нибудь утрясется без его участия…

Стол в вагончике, как на грех, стоял у самого окна, и чертова опора, так ее и разэдак, была видна как на ладони. Кряхтя от раздиравших его противоречивых чувств, Степан Петрович снял с полки захватанную грязными пальцами картонную папку с потемневшими тесемками, шлепнул ее на замусоренный стол, "с грохотом подвинул стул и уселся. Он развязал тесемки, открыл папку и разложил перед собой засаленный лист скверной желтоватой бумаги с отпечатанной типографским способом частой сеткой и надписью: “Табель учета рабочего времени”. Вынув из кармана шариковую ручку в треснувшем пластмассовом корпусе, он вписал в очередную свободную клетку сегодняшнее число и принялся выводить напротив каждой фамилии корявые восьмерки, изо всех сил стараясь не смотреть в окно и не думать о том, что должно было вот-вот произойти.

Дойдя до буквы “Ф”, он остановился. Эта фамилия стояла в списке предпоследней, после нее значился только Якушев. Зажатая в корявых, загрубевших от тяжелой работы пальцах Степана Петровича шариковая ручка едва заметно дрогнула. Против собственной воли он поднял голову и посмотрел в окно, в глубине души надеясь, что все уже кончилось, и с первого взгляда понял, что ошибся.

Ничего не кончилось, и более того, как оказалось, Степан Петрович посмотрел в окно очень не вовремя – или, наоборот, вовремя, это уж как кому нравится. Так или иначе, события были в самом разгаре.

Он сразу увидел Понтю Филата. Проклятый придурок с обычным для него беспечным видом стоял обеими ногами на недавно натянутом высоковольтном проводе и, вытянувшись в струнку, что-то делал со сверкавшей у него над головой гроздью стеклянных изоляторов. Он действовал обеими руками, отклонившись от вертикали под углом в сорок пять градусов и повиснув всей тяжестью на страховочном поводке. Этот парень ни черта не боялся, даже высоты. Степан Петрович тоже сроду не страдал головокружениями, но при одном взгляде на позу, в которой стоял Понтя Филат, испытал легкий приступ тошноты.