Джоан Виндж - Пешка

• Название: Пешка
• Автор: Джоан Виндж
• Издательство: Азбука, Терра — Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-01996-8

Может ли один человек изменить что — либо в системе, охватывающей целую галактику и подчиненной интересам могущественных межзвездных корпораций, тем более что этот человек не обладает ни богатством, ни властью? Юноша по имени Кот, однажды испытавший на себе, что такое жернова системы, знает ответ, но… все — таки сделает то, что считает нужным сделать.

---

— Что ты хочешь посмотреть? — спросил я Киссиндру, когда мы прошли еще немного вперед, чтобы влиться в привычно длинную очередь туристов и студентов, запрашивающих сканер пропускного турникета о разрешении на полет. Мне было все равно куда лететь, лишь бы скрыться от странного невидимки, следующего за мной по пятам. Здесь вы могли купить тур и на два часа, и на пару дней — в любую часть планеты. Хотя она и не такая уж большая — диаметром примерно три с половиной тысячи километров, но сила ее тяготения почти равнялась земной, что ставило в тупик исследователей и экспертов: они не могли объяснить, почему мир, созданный не землянами, так удачно подходил для жизни людей. Если творцы не были похожи на нас, то, возможно, они хотели нам что-то сообщить? Но ведь существовало созвездие Гидры со своим народом, который так похож на род человеческий, что небольшие различия на генетическом уровне не имели особого значения. Я был живым доказательством тому. И вот к этому живому доказательству — одному из немногих оставшихся от расы гидранов — люди не очень-то прислушивались.

— Ну… — Киссиндра в раздумье кусала губы, следя за яркими разноцветными изображениями, сменяющими друг друга на висящем над нашими головами экране; бегущие вверху экрана цифры вспыхивали ярко-желтым, высвечивая время вылета и стоимость тура.

— Эксперты предполагают, что в Лунных Пещерах погребены превосходные экспонаты для нашего музея… и если ты хочешь исчезнуть… — Она оглянулась на меня. — Путешествие на целую ночь.

— Отлично, — кивнул я. — Как ты хочешь.

У меня снова вспотели ладони — я напряженно старался не разблокировать мозг, не дать зудящему шипу впиться в меня снова. Я пристально смотрел Кисс в лицо, стараясь сконцентрироваться. Она, в свою очередь, разглядывала меня своими прозрачно-голубыми, похожими на крошечные озерца, глазами. Мне вдруг захотелось ее поцеловать — как будто бес какой меня толкал.

Она перевела взгляд на экран, потом в небо, потом опять на меня и покраснела.

— Только вот, — пробормотала она, — я обещала Эзре поужинать с ним.

— Ну хорошо, — соврал я, отводя глаза, — в другой раз. Что-нибудь покороче… — Я уставился ей в спину, чувствуя себя еще хуже, чем обычно; мне вдруг стало некуда девать руки, я засунул их под мышки и нахохлился. Мы уже почти подошли к турникету.

— Да, может нам…

— Киссиндра!

Голос буквально пригвоздил нас к месту. Эзра. Кисс резко обернулась на крик. Я обернулся тоже и увидел ее знакомого, галопом выбегающего на площадь. Двигался он всегда так, словно вот-вот споткнется и упадет. Большую часть времени он проводил, обмотав голову кучей проводов от пультов, экранов и тому подобных штук. Когда он вклинился в очередь перед нами, лицо его было красным. Кисс покраснела тоже. Все понятно… а может и нет. Когда-нибудь наверняка все выяснится.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, пытаясь казаться равнодушным.

— Изучаем, — ответила она чуть громче, чем требовалось.

— Изучаете что? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Памятник! Я думала, что ты еще сидишь над своими цифрами…

— Я был в лаборатории и увидел вас в окно…

— И?

— И когда же ты собираешься пообедать со мной, Кисс? — Его голос перекрывал жужжание окружавшей нас толпы. — В своей следующей инкарнации? — Подбородок его подрагивал.

— Эзра, — зашипела Кисс, сжимая свой планшет так, что костяшки пальцев побелели, — как ты старомоден!

— Три, — сказал я турникету. — Студенты. — Датчик проверил текущий счет на моем браслете. — Золотые ворота. — Станция проплывала сейчас как раз над ними. Короткий перелет — настолько короткий, что мы пожалуй, сможем вынести его втроем. Я прошел через ворота турникета и зацокал ботинками по керамической площадке.

Спустя несколько секунд я услышал сзади щелчки датчика и приближающееся бормотание. Нырнув в первый челнок, я уселся в кресло. Киссиндра забралась следом и села рядом. Через минуту к нам присоединился Эзра, плюхнувшись в кресло с другой стороны. Люк задраился; на табло пульсировали координаты места назначения. Челнок плавно — так, что я едва почувствовал движение, — поднялся и понесся к шлюзу. Я откинулся в кресле, как только мы вышли из шлюза и начали спуск к гравитационному полю Памятника. Я вытянул ноги и щупальце за щупальцем стал разжимать мозговую блокировку.

Ничего. Никакого сигнала. Я вздохнул и закрыл глаза. Теперь было легко поверить, что это — ошибка. Или все же мое воображение. Паранойя — старая привычка, от которой тяжело избавиться, коли ты чувствуешь себя уродом и подделкой. Перед глазами была кромешная тьма… Я снова открыл их, моргнул и посмотрел в иллюминатор: по мере того как мы спускались, из-под наших ног, медленно заполняя собой звездное небо, вырастала, словно ее надували, планета. Памятник. Когда я думаю о спуске, меня начинает подташнивать. Взглянув на Эзру и Киссиндру, я снова вспомнил, что я здесь не один. Хотя с таким же успехом мог быть один: они о чем-то спорили; перегнувшись через меня, Кисс раздраженно шипела на Эзру.

— Но я ничего не могу поделать, я должен получить доступ… У меня нет такой памяти — я тебе не Мобильный Информационный банк… — Его рука мельтешила у меня перед глазами.

— Эзра…

Я снова повернул голову к иллюминатору. Мы входили в атмосферу планеты, приближаясь к конечной цели нашего путешествия. Челнок затормозил слишком резко, и из-за сильной перегрузки стало трудно говорить. Киссиндра и Эзра замолчали. А мне, наоборот, полегчало: раз перегрузки, значит, по крайней мере, тормоза у судна есть. В галактике происходило множество непонятных мне вещей, из-за чего я чувствовал себя неуютно.

Поверхность планеты наплывала на нас, становясь все отчетливее. Пейзаж, который я рассматривал, медленно просачивался в мой мозг, оформляясь там в красочную картину, и я почувствовал, что улыбаюсь. Как красиво! Мне показалось, как бывало иногда в таких случаях, будто у меня чужой, трансплантированный мозг, будто я живу в чужом теле. Даже тот факт, что я не мог, как ни старался, обнаружить в своих мыслях другое, столь же реальное, как и я, существо, не помогал избавиться от призрачного двойника.

Я потрогал серьгу, катая прохладные твердые бусинки между пальцами. Ухо побаливало. Раньше я не носил драгоценностей: у окружающих они вызывают только одно чувство — зависть. Зачем мне такое внимание? Однажды утром — это случилось давно, еще в Старом городе, — я проснулся с татуировкой, но ее скрывает одежда. Покупая сегодня серьгу, я снова пытался доказать самому себе, что мне не нужно больше притворяться собственной тенью, стараться быть невидимым; хотел забыть то, что приходилось все время помнить. Я взглянул на свой кредитный счет: к тому времени, когда университет закончит здесь занятия, я останусь совсем без денег. Банкрот. Я глубоко вздохнул, снимая напряжение в груди.

В какой бы части Памятника вы ни очутились, вас поражает буквально все. Шелковый воздух и музыкант-ветер. Словно художник, нет, сотня художников получила во владение целый мир — как глину, как палитру, как музыкальный инструмент. Красота совершенная, словно бриллиант. И ничего. Ничего живого, способного нарушить ее покой. Ни листика, ни птицы, ни насекомого. До сих пор — ничего…

Наконец картинка в иллюминаторе замерла. Крышка люка издала звук, похожий на вздох, и челнок широко зевнул, выпуская пассажиров. Мы выбрались наружу, разминая затекшие мышцы. Внезапная тишина желтого, открытого всем ветрам плато заставила нас замолчать. Два других судна сели раньше, и цветная кучка туристов уже гудела в нескольких метрах от нас, хотя казалось, что голоса долетали откуда-то издалека, так тонко и высоко они звучали. Солнце почти зашло. В багреном закатном отсвете глыбы коричневатого песчаника вдруг заблестели, словно отлитые из меди. Не зная их истории, можно было подумать, что только время и ветер, вгрызаясь в песчаные скалы из года в год, отлили их в эти величественные формы. Но, если приглядеться получше — к чему угодно, хоть к самому мелкому камешку, — можно было обнаружить тайный знак, примету, неуловимую подпись, говорящую о том, что все здесь задумано, спланировано, создано каким-то мыслящим, чувствующим интеллектом; создано и оставлено так навеки.

Я отошел от челнока. Когда я осмотрелся, величественность и совершенство мира и неба поразили меня — даже дыхание перехватило — словно Абсолют держал меня на ладони и негде было спрятаться. Нечто похожее я испытывал во время долгих перелетов в открытом космосе — один на один с безграничным пространством… Заставив себя вернуться к действительности, я почувствовал, что ветер ласково ерошит мне волосы. Я вздохнул — и замер. Стоящие рядом со мной Киссиндра и Эзра, открыв от изумления рты, застыли на месте, забыв про свой спор.

Приемное солнце этого сказочного мира, похожего на старинный кораблик в бутылке, вкатилось под гигантскую каменную арку, одиноко стоящую посередине плато. Ее называли Золотыми воротами… И словно само Время попало в каменную западню, да там и застыло. Оранжево-багровые лучи изрешетили черный силуэт арочной перемычки, превратив камень в кружево. Поднялся ветер, неся с собой серый занавес пыли. И тут я услышал его: тонкий, высокий, мелодичный звук раздался в воздухе надо мной — ветер играл на каменной флейте свою извечную песню, вызывая Прошлое из изъеденного пустотами каменного нутра Золотых ворот. Звук проник мне в грудь, и невидимая рука сжала сердце. Я пошел прочь, забыв все и вся, ослепленный солнцем, оглушенный пением камня…