Василий Веденеев - Бальзам Авиценны

• Название: Бальзам Авиценны
• Автор: Василий Веденеев
• Жанр: Исторические приключения

Середина XIX века. Покончив с польскими повстанцами и практически усмирив Кавказ, Российская Империя начала подготовку к решительному продвижению в Азию – император Александр Второй намеревался мечом расширить пределы Державы на востоке. Для сбора самой свежей информации о далеком и во многом непознанном крае на границу с Туркестаном прибывает капитан Генштаба Федор Кутергин. С первых дней своей миссии он оказывается в гуще напряженных, опасных событий и запутанных интриг, волею случая став причастным к одной из загадочных тайн Востока – рецепту бальзама Авиценны, якобы дарующему бессмертие и неразрывно связанному со старинной картой Азии, необходимой для успеха военных экспедиций. Верность долгу, незаурядная смелость и природная смекалка помогают Кутергину разобраться в хитросплетении азиатских интриг. Гибель боевых друзей, подлое предательство, жестокие рукопашные и сабельные поединки – вихрь приключений в погоне за тайной старинной картой подхватывает нашего героя и уносит все дальше от России: сначала через пустыни и горные перевалы в Афганистан, потом в загадочную Индию, а оттуда – через Аравию и Египет – в Италию…

---

– А Егор помер, – вздохнул Бессмертный, и Кутергин понял, что второй казак, оказавшийся в плену, погиб.

– В той стороне должен быть колодец. – Капитан показал на север. – Мне о нем Али-Реза говорил.

– Ага, – согласился урядник. – Колодец есть. Я в нем воду и брал. Не шибко богатый, но всем напиться хватит. Если поспешим, то до ночи к нему дойдем.

Верхом решили ехать по очереди. Впереди шел Кузьма с трофейной винтовкой, за ним Кутергнн, взяв под уздцы лошадь, на которую посадили Акима, а замыкал маленький караван счастливо обретший спасение казак Самсонов. Его вооружили шашкой Бессмертного. Урядник отдал ее неохотно, да и то лишь уступив настояниям Федора Андреевича.

Сначала перевалили через песчаные холмы и подобрали ковылявшего Прокофия Рогожина. Он бодрился, но было видно, как тяжело ему приходится: глаза запали лицо потемнело, и оспинки на нем казались черными точками пороховых ожогов. Прокофий их озадачил, сообщив, что видел несколько верховых, вдалеке круживших по пескам.

– Не померещилось? – подозрительно прищурился на него урядник. – От жары и не то блазнится.

– Вот те крест! – Солдат махнул крестное знамение. – Шапки белые, одежка вроде красная.

– Текинцы? – Бессмертный почесал за ухом. – А может, и хивинцы. Черт их тут разберет, поганцев. Худо дело!

Капитан тоже помрачнел; он знал из рассказов Денисова, что хивинцы часто, как стая волков, преследовали караваны, надеясь заарканить отставшего и потом продать его в рабство. На такую охоту они выходили в пески малыми партиями, налетали как вихрь и мгновенно исчезали. Так же они действовали и в степи, подкарауливая одиноких путников. Однако азиаты не любили риска, и это давало надежду: встретив отпор, охотники за рабами отступали.

– Пусть тольки сунутся! – Епифадов показал пустыне огромный грязный кулак, и Федор Андреевич невольно улыбнулся. Аким напоминал ему мифического Антея: тот терял свою силу, оторвавшись от матери-земли: родившийся и выросший среди северных рек и озер Епифанов тоже терял силу, стоило ему оказаться вдали от воды, но как только появлялась живительная влага, гигант немедленно оживал.

Несколько часов они двигались на север, медленно, как муравьи, переползая через барханы и настороженно поглядывая по сторонам. Однако вокруг было тихо и безлюдно. Солнце потихоньку клонилось к западу, тени становились длиннее, небо на востоке темнело, обещая скорое наступление ночи, несушей отдохновение от пекла. Аким совсем повеселел, но время от времени виновато поглядывал на капитана, как бы извиняясь за проявленное малодушие.

Когда путники совсем успокоились и перестали каж дую минуту ожидать нападения, из-за барханов вдруг на полном скаку вылетели с десяток конных в лохматых белых тельфеках и ярких халатах. Гортанно крича они пустили стрелы. Припав на колено, Бессмертный пальнул из винтовки, но конники уже умчались.

– Промазал, мать твою, – ругнулся урядник.

– Зато они достали. – Федор Андреевич показал на оседавшего коня: в боку у него торчало две стрелы. Но самое страшное – одна из них пробила бурдюк с водой и драгоценная влага тонкой струйкой сбегала на белый песок, смешиваясь с кровью.

– Живея! – Епифанов первым жадно припал губами к пробитому бурдюку.

С трудом оторвавшись, он уступил место Прокофию. Так, по очереди, высосали все, что осталось. Во втором бурдюке воды почти не было, и это весьма тревожило Кутергина. Он понимал: азиаты имитировали атаку, желая проверить, насколько еще сильны их жертвы? А в том, что устало бредущие по пустыне люди обязательно станут их жертвами, они нисколько не сомневались. Просто это дело времени. Но лучше всего взять добычу почти голыми руками, ничем не рискуя, поэтому пусть двуногая скотина еще немного помучается в песках, пока совсем не потеряет способности сопротивляться. И удача сопутствовала нападавшим: они сумели лишить русских коня и запаса воды. Значит, приближается развязка, которая наступит так же неизбежно, как ночь. Самое страшное, что басурманы наверняка знают, где колодец, и могут не пустить к нему. Прорваться? Но как, имея всего одно ружье и шашку?

Тем временем Самсонов перерезал лошади горло и, деловито орудуя клинком, вырезал из крупа несколько кусков мяса. Насадив их на шашку, он объяснил:

– Вот и ужин. Жалко, придется без соли.

Федор Андреевич только грустно усмехнулся в ответ: кто знает, где и как они сегодня будут ужинать и придется ли им вообще поужинать когда-нибудь? Для хивинцев и один раб – хорошая добыча! Остальных они просто убыот, чтобы не возвращаться с пустыми руками.

«Боже, сколько жертв, сколько трагедий видели эти пески», – подумал капитан, шагая следом за урядником. Кузьма вел их уверенно, будто сам, как дикое животное, чуял воду. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шорохом их шагов. Быстро смеркалось, и впереди показалась маленькая алая точка небольшого костра. Все невольно замедлили шаг. Бессмертный долго вглядывался в сгущающийся сумрак, потом шепотом сказал:

– Костер у колодца. Там один человек.

– Остальные могут прятаться поблизости, – предположил Кутергин.

– Без воды все одно хана, вашбродь! – Епифанов выразительно чиркнул себя ребром ладони по заросшему кадыку. – Надо идтить! Голыми руками душить басурманцев, а напиться!

– Пошли.

Шли крадучись, боясь услышать тонкий взвизг стрелы или мягкий топот копыт, следом за которым зашелестит над головой петля разворачивающегося волосяного аркана. Однако было тихо, на удивление тихо и спокойно. Мирно горел маленький костер, тянулась от него к небу почти невидимая струйка дыма, и ясно стала видна одинокая фигура у огня. Вот отблеск пламени упал на лицо сидевшего, и Федор Андреевич невольно вздрогнул – это же Нафтулла!..

Отец Франциск сидел в решетчатой кабинке исповедальни и отдыхал, наслаждаясь минутами покоя. Ему нравилось посидеть вот так, глядя в прохладный полумрак храма: созерцание каменных колонн, поддерживавших высокий свод, ровного ряда длинных скамей из черного дерева, игра разноцветных бликов света, падавшего через витражи стрельчатых окон, и тусклое мерцание позолоты алтаря помогали восстановить душевное равновесие после исповедей прихожан. Быть пастырем простых, грубых, однако крайне религиозных людей – богоугодный, но тяжелый труд. Они несли отцу Франциску все, раскрывая перед ним душу, как доверчивые дети, а ему приходилось выступать не только в роли духовного пастыря, но и мудрого советчика в обыденных житейских делах. Это утомляло, и по окончании мессы и после исповедей так хорошо посидеть минуту, другую в тишине, приводя мысли в порядок: не согрешил ли он сам сегодня, не позволил ли Лукавому совлечь себя с праведного пути?

Наконец, отец Франциск встал и вышел из исповедальни. Медленно направляясь к ризнице, он заметил Луиджи, церковного сторожа и служку, который делал священнику непонятные знаки.

– Что ты хочешь? – улыбнулся священник.

– Там пришел один человек, – заговорщическим шепотом сообщил старик и, немного помедлив, добавил: – Чужой.

– Может быть, проезжий хочет помолиться. – Падре хотел уйти, но Луиджи задержал его: – Он спрашивает вас, святой отец. Говорит, есть важное дело. Мне он не нравится.

Последнее не было великой новостью: редко кто нравился Луиджи, а более всего ему не нравилась его старуха жена. Пожалуй, он искренне любил только Иисуса Христа, деву Марию, святого Петра и отца Франциска. Даже Папа Римский частенько вызывал недовольство желчного старика.

– Хорошо, – сказал священник. – Где он?

– В саду за храмом.

Отец Франциск успокаивающе похлопал служку по костлявому плечу и направился в сад. Скорее всего приехал кто-то из окрестных деревень, чтобы договориться о крестинах или венчании. Многие из состоятельных крестьян предпочитали совершать эти обряды в городе: можно устроить увеселительную поездку и, заодно, сделать необходимые покупки, приобрести подарки жениху и невесте или новорожденному. Да, скорее всего речь пойдет о крестинах или венчании. Редко везут отпевать покойника в город.

Подкравшиеся сумерки наполнили сад лиловыми тенями, резче стал аромат роз и запах скошенной травы – сегодня рано утром Луиджи приводил в порядок газоны. По дорожке, выложенной плитками красного камня, неторопливо прохаживался подтянутый господин в добротном дорожном сюртуке и низко надвинутой на лоб темной шляпе. Услышав шаги священника, он обернулся.

Отец Франциск всмотрелся в его лицо. Нет, раньше они никогда не встречались. Наверное, проезжий, поскольку на крестьянина он не похож.

– Слушаю вас, сын мой.

– Вы отец Франциск? – На итальянском незнакомец говорил с французским акцентом.

– Да, чем могу служить?

Незнакомец скользнул взглядом по фигуре священника, по окнам церкви и, обернувшись, показал на стоявший в глубине сада дом:

– Это ваше жилище? Может быть, нам лучше поговорить там? Вы живете один?