Пэлем Вудхауз - Брачный сезон

• Название: Брачный сезон
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-280-03184-4, 5-280-03176-3

Известный английский писатель-юморист Пэлем Грэнвил Вудхауз – автор около сотни книг. Наиболее полюбившийся читателям персонаж – Берти Вустер – настоящий джентльмен и завидный жених. И предприимчивые девицы стремятся поймать Берти в брачные сети. А он доверчиво идет в силки, совершая ради прекрасных глаз безрассудные поступки. Но в последний момент, когда Берти понимает, что капкан вот-вот захлопнется, и хочет дать задний ход, спасти его может лишь один человек на свете – верный Дживс.

---

– Вот и хорошо, что мы разминулись с этими занудами верно, Гасси? Англии нужно поменьше Кигли-Бассингтонов и получше качеством. Вы согласны со мной, Силверсмит?

– Боюсь, что не составил собственного мнения по этому вопросу, сэр.

– Силверсмит, – сказал Эсмонд, – вы напыщенный старый осел. – И хотите верьте, хотите нет, ткнул того пальцем под ребра повыше внушительного брюха.

Ошеломленный дворецкий, выпучив в ужасе глаза, покачнулся и на полусогнутых ногах побрел прочь, наверняка спеша поддержать свои силы стаканчиком крепкого, и в это мгновение из гостиной вышла леди Дафна.

– Эсмонд! – произнесла она ледяным голосом, который в давно прошедшие времена доводил многих барышень в директорском кабинете до слез и икоты. – Ты где это пропадал?

Еще совсем недавно, до своего исторического концертного выступления, Эсмонд Хаддок бы в ответ завязался узлом в извинениях и весь взмок от раскаяния. О перемене, происшедшей с бардом «Деверил-Холла», можно было убедительнее всего судить по тому, что теперь его чело нисколько не увлажнилось, а на губах заиграла приветливая улыбка.

– А-а, тетя Дафна! – сказал он. – Куда же вы уходите?

– Спать. У меня болит голова. Почему ты так поздно?

– Надо полагать, потому, что раньше не собрался, – весело ответил Эсмонд.

– Полковник и миссис Кигли-Бассингтон были очень удивлены. Они не могли понять, почему тебя здесь нет.

Эсмонд звонко расхохотался.

– Ну и глупцы же они в таком случае, – проговорил он. – И ежу ясно, раз меня нет здесь, значит, я где-то еще. Пошли, Гасси, у-лю-лю-лю-лю, – невозмутимо добавил он и поманил меня за собой в гостиную.

Даже без Кигли-Бассингтонов в гостиной «Деверил-Холла» народу оставалось изрядно. Может быть, четыре тети, Таратора, юный Тос, Гертруда Винкворт и его преподобие Сидней Перебрайт занимали и не все места, но все-таки, можно сказать, зал был полон. Теперь прибавьте сюда Эсмонда и вашего покорного, а также Дживса и Куини с подносами, и уже негде яблоку упасть. Я снял с Дживса пару бутербродов (с сардинкой) и сидел, откинувшись на спинку кресла, полный глубокого удовлетворения, как вдруг в дверях возник Силверсмит, все еще без кровинки в лице после перенесенного потрясения, встал по стойке «смирно», напыжился и объявил:

– Констебль Доббс.

Глава 26

Реакция бутербродожевателей и кофезапивателей, гуртующихся в аристократической гостиной, на возникновение в дверях бравого сотрудника местной полиции бывает различна в зависимости от того, что Дживс называет психологией индивидуума. Так, Эсмонд приветливо проулюлюкал при виде гостя, тетки вздернули брови – в том смысле, что, мол, чему обязаны честью? – его преподобие воинственно подобрался, выражая всем своим грозным видом, что пусть только ревностный служака попробует отпустить хоть одну шуточку по поводу Ионы и кита, он тогда ему покажет! Гертруда Винкворт как сидела безрадостная, так безрадостной и осталась. Силверсмит сохранил каменное выражение лица, какое сохраняют дворецкие во всех случаях жизни, а горничная Куини побледнела и тихо охнула, как женщина, которая вот-вот зарыдает о своем женихе-демоне.

Чувство глубокого удовлетворения меня покинуло, в ногах ощутился некоторый холод. Когда ход событий приводит к такой запутанной ситуации, как в ту пору в «Деверил-Холле», вторжение полицейских сил не может особенно радовать.

Первую свою реплику Доббс адресовал Эсмонду Хаддоку.

– Я явился сюда по неприятному поводу, сэр, – промолвил он, и холодок в Вустеровых ногах стал ощутимее. – Но прежде чем мы займемся этим, я должен кое-что сказать. Могу ли я, сэр, – теперь он повернулся к преподобному Сиднею Перебрайту, – обратиться к вам по духовному вопросу?

Я увидел, что благочестивый Сидней насторожился и, должно быть, сказал себе: «Ну, начинается».

– Это в связи с тем, что я увидел свет, сэр.

Кто-то поблизости ойкнул и закашлялся, словно болонка, откусившая от котлетки кусок не по своим слабеньким возможностям. Оглядываюсь – это Куини. Смотрит на Доббса, выпучив глаза и приоткрыв рот.

Может быть, эти звуки привлекли бы больше внимания, если бы одновременно не прозвучал кашель, вырвавшийся из гортани викария. Он тоже выпучил глаза. У него был вид церковного деятеля, увидевшего, как аутсайдер, на которого он поставил свою последнюю рясу, вдруг вырвался вперед и пронесся первым мимо судейской трибуны.

– Доббс! Что вы сказали? Вы увидели свет?!

На мой взгляд, страж порядка заслуживал особой похвалы за то, что отважился кивнуть головой, по которой совсем недавно получил смачный удар сподручным каучуковым орудием. Однако факт таков, что он кивнул, хотя сразу поморщился и охнул. Но полицейские Британии сделаны из прочного вещества, так что Доббс только на мгновенье весь передернулся, словно отведал Дживсова эликсира, и тут же снова принял свой обычный вид, то есть стал опять вылитое гориллье чучело.

– Так точно. И я расскажу вам, сэр, как это произошло. Вечером двадцать третьего числа текущего… Вообще-то сегодня вечером это было… Я при исполнении возложенных на меня обязанностей преследовал забравшегося на дерево грабителя, и вдруг неожиданно меня поразил гром небесный.

Это, как и следовало ожидать, произвело сильное впечатление. Его преподобие сказал: «Гром небесный?» Двое из теток повторили: «Гром небесный?» А Эсмонд произнес: «Э-хой…»

– Да, сэр, – подтвердил Доббс. – Ударил прямо по темени и такую шишку набил, закачаешься.

Его преподобие сказал: «Удивительно». Другие двое из теток покачали головами и прищелкнули языками. А Эсмонд протянул: «Ату-у-у…»

– Ну а я не дурак, – продолжал честный Эрнест Доббс. – Могу понять намек. «Доббс, – говорю я себе, – нечего обманываться насчет того, что это было. Предостережение свыше, вот что. Если уж дошло до грома небесного, Доббс, – говорю я себе, – значит, пора серьезно пересмотреть, Доббс, свои духовные взгляды». Вот что я сказал себе, сэр, если вы меня понимаете. Я увидел свет, и я хотел спросить, сэр, должен ли я сперва посещать воскресную школу для начинающих, или можно сразу приступить к пению в церковном хоре?

Ранее в этом повествовании я уже говорил, что никогда не видел, как пастырь приветствует заблудшую овцу по случаю ее возвращения в родное стадо, однако, понаблюдав за леди Дафной Винкворт в сходных условиях, я получил на этот счет кое-какое представление и мог теперь предугадать к чему клонится дело. По доброжелательной улыбке и блеску в глазах, не говоря о воздетой как бы для благословения руке, было видно, что неожиданная перековка местного вероотступника потрясла преподобного Сиднея Перебрайта до глубины души и вытеснила горькие мысли о судьбе церковного органа. Еще бы мгновение, и он бы выступил со скупой, прочувствованной мужской речью. Все к этому шло. Но обстоятельства не позволили. Не успел он разинуть рот, как что-то прошуршало в воздухе, словно фазан взлетел сбоку из зарослей, и некий крупный предмет, покинув ряды, упал на Доббсову грудь.

Оказалось при ближайшем рассмотрении, что это Куини. Она, точно горчичник, прилипла к представителю Закона, лепеча: «О, Эрни», увлажняя его мундир счастливыми слезами и, как я с легкостью умозаключил, сообщая ему, что все прощено и забыто, и теперь последует безотлагательный возврат кольца, писем и фарфоровой статуэтки с надписью «Привет из Блэкпула». Не ускользнуло от моего внимания также и то, что Доббс, со своей стороны, принялся осыпать ее запрокинутое лицо жаркими поцелуями, приговаривая: «О, Куини!» Я понял, что привилегированные акции деверильских страдальцев опять подскочили и на грифельной доске можно приплюсовать еще одну пару разлученных сердец, которые вновь обрели друг друга весенней цветущей порою.

Эти чувствительные сцены на разных людей действуют по-разному. Я, например, сообразив, что тем самым обязательства Китекэта по отношению к этой доброй девушке можно считать аннулированными, пришел в хорошее расположение духа. А вот Силверсмит, похоже, содрогнулся от ужаса при виде того, какие дела творятся в гостиной «Деверил-Холла». Став немедленно в позу Строгого родителя, он прошествовал к счастливой чете, резким поворотом кисти вырвал свое дитя из любящих объятий Доббса и увел.

Сомлевший констебль немного опомнился и попросил извинения за неприкрытое проявление чувств, а преподобный Сидней сказал ему, что вполне, вполне его понимает.

– Зайдите ко мне завтра, Доббс, – благосклонно пригласил он. – Мы с вами хорошенько потолкуем.

– С удовольствием, сэр.

– Ну а теперь, – промолвил его преподобие, – я, пожалуй, направлю стопы мои к дому. Ты идешь со мной, Кора?

Тараторка ответила, что хотела бы немного задержаться. Тос, чуя реальную возможность разжиться еще кучкой-другой бутербродов, тоже отклонил приглашение в обратный путь. Так что викарий удалился в одиночестве с лучезарной улыбкой на устах. И только когда за ним закрылась дверь, я обратил внимание на то, что Доббс как стоял, так и не сдвинулся с места. Тут я вспомнил его реплику при выходе на сцену – насчет того, что он явился по неприятному делу. Температура в нижних конечностях снова резко упала. Я опасливо покосился в его сторону.