Хольм Ван Зайчик - Дело Судьи Ди

• Название: Дело Судьи Ди
• Автор: Хольм Ван Зайчик
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00251-9

Когда на пороге вашего дома неожиданно появляется кот, не отказывайте ему, – никогда не знаешь, кто пришел в облике кота.

Однажды в дом к сыщику Багатуру Лобо пришел кот. Пришел и остался. И был наречен именем знаменитого китайского детектива – Судьи Ди.

Именно коту обязаны Багатур Лобо и Богдан Рухович Оуянцев-Сю раскрытием зловещей тайны, угрожающей мирной жизни Ордуси.

Не сам ли Судья Ди пришел к современному человекоохранителю под видом кота?

В новой книге Хольма ван Зайчика Багатур Лобо и его друг и напарник Богдан Рухович Оуянцев-Сю прибывают ко двору по именным приглашениям императорской канцелярии. Казалось бы, двор исполнен безмятежной радости и ничего дурного случиться просто не может. Однако не проходит и нескольких часов, как Баг оказывается в тюрьме, и, для того чтобы выручить его, Богдану приходится на главной площади столицы ударить в «барабан, взывающий к слуху»...

---

– Ты не жалей, ты гордись им, – посоветовал Раби Нилыч.

Фирузе вздохнула:

– Одно другому не мешает… Мне порой кажется, что для жены это вообще одно и то же. Если мужем гордиться не из-за чего – так и жалеть его причины не найдешь…

– А я, – заявила Рива, – когда замуж выйду, ни под каким видом не стану унижать своего избранника жалостью!

– Эка! – сказал Мокий Нилович. – Вот еще новости!

– Отчего же сразу унижать, милая? – негромко спросила Фирузе.

– Ну как же! – Рива дернула плечиком, затянутым тонкой тканью яркого шелкового халата. – Это дуцзи всяких можно жалеть, а не мужчину, с которым… ну… – Она опять покраснела.

– А вот скажи-ка нам, дочка, кто такие есть дуцзи? – с некоторой суровостью (вполне, впрочем, напускной) велел Мокий Нилович.

Рива чуть нахмурила лоб.

– Слепые, без рук или без ног, умственно расслабленные… – без особой уверенности перечислила она.

– А мужчина, когда своим делом сильно увлечен, на все остальное обязательно умственно расслаблен, – сказала Фирузе. – Поверь моему слову, Ривонька.

Юная красавица хотела, видно, возразить и вдруг осеклась, как бы что-то припомнив.

– А и правда… – пробормотала она изумленно. – Ой, правда!

– А тебе-то откуда знать? – насторожился Мокий Нилович.

– Мало ли… – несколько смешавшись, ответила Рива.

Старый цензор поглядел на нее пристально – как, бывало, в кабинете своем на проштрафившихся подчиненных глядывал. Насквозь.

– Да ты не замуж ли собралась? – несколько, на взгляд Богдана, нетактично осведомился он.

Рива замахала руками:

– Вот еще!

– Смотри, дочка, – густо проговорил Мокий Нилович. Повернулся к Богдану. – Поверишь ли, еч, она на своей обсерватории, я так понимаю, ухажера нашла!

– Да будет вам, папенька! – На этот раз Рива Мокиевна покраснела так, что едва слезы не навернулись, и на миг растерянно глянула на Богдана исподлобья – тут же, впрочем, отведя взгляд.

– Нет, ты уж соизволь просветить меня, старика, на сей немаловажный счет, – сказал Великий муж. – Что, скажешь, не прилетают тебе письма чуть не каждый день?

– Ну так что с того?

Сановник снова повернулся к Богдану.

– Я-то, дурень, думал, она в Тибете и впрямь астрофизике обучается… – начал он.

– А то нет! – перебила Рива. Мокий Нилович и бровью не повел.

– То есть обучается, конечно, зимнюю-то сессию без единой помарочки сдала, что да, то да. Директор училища при обсерватории весьма девочкой доволен, звонил мне… Но образовался, вишь ты, у нее там помимо прочих успехов и отличных оценок еще и верный рыцарь, да не наш, не ордусянин, а из иноземных. Как его… Абу… Али… кто-то ибн чей-то…

– Вадих Абдулкарим аль-Бакр бен Белла, – без запинки, не то что список увечностей, отбарабанила Рива.

– Во-во. И как только запомнила…

– Папенька! – с неподдельным возмущением воскликнула Рива. – Ну разве же можно быть таким дремучим националистом?!

– Ишь, слов каких нахваталась, – сварливо произнес Раби Нилыч, но глаза его искрились от гордости за дочь: какая взрослая! какая самостоятельная в мыслях и поступках!

– Он француз…

“Опять француз”, – уныло подумал Богдан.

– … Из алжирской провинции, очень талантливый, а наши телескопы, и оптические, и радио, ведь самые большие в мире! Для него такая радость к нам попасть! Вот! – Она сунулась левой рукою в широкий правый рукав, вынула оттуда фотографию.

На фото в два ряда, один ряд повыше другого, на фоне поднесенной едва ли не к зениту титанической чаши удивительного прибора для изучения небесной Веселенной – на заднем плане просматривались подернутые дымкой ледяные зубцы дальних хребтов – позировали девять человек: четыре девушки и пятеро молодых людей. Риву сразу можно было узнать, она явственно была самой красивой даже на этом небольшом любительском снимке, хоть качество его не могло передать всей прелести ее лица, а теплая меховая одежда прятала ее изящную фигурку; слева от нее стоял, сладко улыбаясь, молодой усатенький араб в неумело наброшенном полушубке.

– Вот наша группа… Вот он среди нас всех… – как-то неубедительно и оттого несколько косноязычно пояснила смутившаяся девушка.

– И стоят рядом, – констатировал Мокий Нилович. Рива всплеснула свободной рукой. – И фотокарточку с собой носит…

– Папенька! – едва не плача, взмолилась Рива Мокиевна и утянула фотографию к себе. – Ну да, да, он, конечно, ухаживает, ну и что?

– За такой красивой девушкой вся обсерватория должна ухаживать, – примирительно сказала Фирузе. – На коленах стоять. От директора до младшего дворника включительно.

– Перестаньте голову кружить девчонке! – уже не шутя возмутился Мокий Нилович. – Нашли раскрасавицу, тоже мне! От горшка два вершка!

– Может, ты, как человек сугубо казенный, переживаешь, что он иноземец? – сменив тон на доверительный, произнесла Рива. – Так он, по-моему, тоже от этого переживает. Он мне даже как-то раз сказал: может, мы скоро будем жить в одном государстве…

– Подданства просить собрался? – деловито осведомился главный цензор; тут была его стихия. – Из-за телескопа или из-за тебя?

– Не знаю, – растерялась Рива. – Не было разговора… А только он обмолвился: мол, скоро, наверно, будем жить в одном и том же государстве… И лицо у него стало такое мечтательное да отрешенное, будто он только что новую звезду открыл и в телескоп на нее смотрит…

– Как у умственно расслабленного, – добавила мудрая и верная Фирузе.

Общий смех, раздавшийся вслед за ее репликой, мигом разрядил обстановку. “Хорошая жена – благословение Аллаха, – вспомнил Богдан слова, которые частенько произносил отец Фирузе. – Как прав старый бек, как прав!”

Разговор перешел на дела текущие. Мокий Нилович полюбопытствовал, что Богдан надумал подарить императору к юбилею; минфа в ответ вскочил из-за стола и гордо снял с полки роскошно изданный, с бесчисленными цветными вклейками перевод на русское наречие прошлогоднего труда императора о приматах моря.

– В средницу вышел, – похвастался Богдан, держа фолиант обеими руками и слегка покачивая, дабы продемонстрировать всю его весомость. – Вон как расстарались. И перевод мастеровитый. Пока еще до дворцовой библиотеки обязательный экземпляр доползет…

– Сообразно, – коротко похвалил Богдана старый цензор. – Воздухолет-то с таким грузом подымется? – пошутил он.

– Да уж… Завтра мы, как и вы, Мокий Нилович, тоже весь день в воздухолетных заботах, – проговорила Фирузе, наливая гостям свежего чаю. – Билеты до Харькова, уж заказанные, сдавать пришлось, и срочно все переигрывать. Причем, раз уж на восток лететь, я, как и супруга ваша, решила своих посетить накоротке, а на Ургенч назавтра нет ничего, туда раз в три дня летают… Пришлось брать на иноземный рейс.

– Вот те здрасьте! – удивился Великий муж.

– Иноземцев-то любопытных в Ханбалык на празднество тоже множество движется, – пояснил Богдан, вернув фолиант на полку и садясь на свое место, – ну а наших и вовсе не счесть. И вот транспортники александрийские совместно с европейскими такие рейсы на эту седмицу учудили, что как автобусы от остановки к остановке движутся. Лондон-Ханбалык. С посадками в Париже, Берлине, Праге, Александрии, Перми, Сверловске<Из “Дела победившей обезьяны” вам известно, что этот город расположен на Урале и “исстари прославлен производством лучших в Ордуси сверл и буров, а потом и более сложных машин для нефтегазовой и горной промышленности”. >… дальше не помню, но ценно тут то, что у него под конец и в Ургенче посадка, а потом через Улумуци и Каракорум на Восточную столицу, на Ханбалык…

– Ага, – понимающе кивнул Мокий Нилович. – С расчетом, что не всем до конца, а на освобождающиеся места новые путники сядут… – пошевелил бровями задумчиво.

– Мы с Ангелиночкой в Ургенче выйдем, и дальше Богдан уж один полетит, – продолжила Фирузе, покивав. – А мы побудем денек с семьей моей и на следующий день уж вместе с отцом за мужем вслед…

– Бага тоже ко двору призвали? – уточнил Мокий Нилович.

– Да, – не скрывая гордости, ответила Фирузе.

– Высоко оценил двор ваши асланiвские подвиги<События, о которых столь уважительно отозвался Мокий Нилович, описаны X. ван Зайчиком в “Деле незалежных дервишей”. >, – задумчиво уронил сановник и затем, как бы подытоживая, добавил коротко: – Правильно оценил.

– Жаль только, не получилось вместе с Багом лететь, – посетовал Богдан. – Он, верно, уж в столице. Там его друг старый дожидался – вот и не стал под нас подлаживаться… а мы под него – тоже не смогли.

Кстати зашедший разговор о завтрашних разъездах напомнил всем, что пора бы и расходиться – рейсы ранние, дороги дальние. Мокий Нилович с дочкою засобирались. Обменялись сообразными поклонами и благодарностями – ах, как вы нас вкусно угостили! ах, как замечательно, что вы нашли время к нам зайти! Уже в прихожей Мокий Нилович, шевеля бровями в непонятной Богдану нерешительности, медленно надевая старенькую, невзрачную соболью шубу – в одежде, да и во всем материальном, сановник был, как то и подобает благородному мужу, весьма неприхотлив, – вдруг вымолвил, не успев продеть левую руку в рукав и оттого замерев в несколько странной позиции: