Леонид Васильев - История Востока. Том 2

• Название: История Востока. Том 2
• Автор: Леонид Васильев
• Издательство: Высшая школа
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-06-004594-3

Второй том двухтомника, посвященного истории Азии и Африки с древности и до сегодняшнего дня, касается событий XIX-XX вв., когда колониальный и постколониальный Восток, подвергаясь давлению со стороны западных держав, сопротивляясь и приспосабливаясь, модернизировался и выбирал свой путь развития. В книге обращено внимание на роль религиозно-цивилизационной традиции в процессе поисков путей развития современного Востока. Говорится и о возрастающей роли событий на Востоке для судеб мирового сообщества.

---

Наиболее типичный представитель стран второй модели – Индия с ее системой общин и каст, которая продолжает держать в плену большинство населения страны. К этой же модели относятся многие страны Юго-Восточной Азии, от Таиланда до Индонезии, а также ряд стран ислама (Турция, Пакистан, Египет и др.). В любой из них активно идет процесс экономического роста, укрепляются многие элементы структуры европейского типа, но в то же время существует определенный барьер, опирающийся как на экономическую отсталость сельского населения, так и на социопсихологические стереотипы массового сознания и связанные с ними жесткие формы социального бытия, что особенно заметно в странах ислама.

Какова динамика развития стран этой группы? Для всех них характерно заметное поступательное движение в сторону постепенного сближения с еврокапиталистическим стандартом. В частности, это хорошо прослеживается на примере постепенного изменения роли государства, что особенно заметно там, где государство традиционно наиболее сильно, прежде всего в странах ислама. Дело в том, что усиление роли и влияния еврокапиталистического сектора экономики и упрочение позиций европейского типа политической, правовой и иной культуры ведут к уменьшению важности командноадминистративных и бюрократических методов управления. Элементы европейской структуры постепенно превращаются в ведущую идейноинституциональную основу успешного развития. В результате в стране возникает новая ситуация, ослабляющая потенции старой структуры и силу ее возможного сопротивления, включая взрывы национализма и тем более экстремизма в форме прежде всего фундаментализма.

Это касается и политических либо военных переворотов. Речь не обязательно о том, что таких переворотов становится меньше. Имеется в виду другое: сужаются возможности для честолюбивых генералов и амбициозных политиков. В Турции, например, где генералы достаточно регулярно брали в свои руки власть, сложилась уже некая примечательная закономерность: взяв власть, генералы гасят страсти и создают условия для перехода руководства страной к гражданскому, демократическим способом избранному правительству, опирающемуся на европейского типа идейно-институциональную норму, соответствующие принципы. Нечто похожее происходит и в Таиланде. Развитие событий в Пакистане на рубеже 80 – 90-х годов свидетельствует об аналогичных тенденциях. В Индонезии, где у власти все еще стоит генерал, взявший ее в результате переворота 1965 г., эта власть была институционализирована и по существу превратилась в президентское правление в рамках парламентской многопартийной демократии.

Конечно, нет никаких гарантий, что не произойдет новый переворот и ситуация в интересующем нас смысле в какой-либо из стран второй модели не изменится. Но, несмотря на это, отмеченная тенденция несомненна, причем именно ее существование характеризует положение дел. Более того, ряд стран описываемой модели, как Турция или Таиланд, уже стоят на грани перехода к первой – японской – модели, к структуре гармоничного синтеза.

Вариантом второй модели следует считать примыкающую к странам этой группы, но по ряду важных параметров отличную от нее группу арабских нефтедобывающих монархий. Здесь тоже симбиоз, тоже резкое, даже бросающееся в глаза сосуществование двух секторов хозяйства, двух частей населения в пределах каждого из государств. Но, в отличие от стран первой группы той же модели, здесь мало институциональных элементов европейской структуры, как нет и заметных признаков движения в сторону еврокапиталистического стандарта со стороны основной части местного населения и привычно стоящего во главе его аппарата власти. Симбиоз здесь построен не просто на контрасте, но и как бы на сепарации, сознательном отделении коренного населения (или, по меньшей мере, его большинства) от современного сектора хозяйства и соответствующей ему инфраструктуры (то и другое функционирует в основном благодаря усилиям мигрантов, тогда как местное население выступает премущественно в качестве получателей ренты). Трудно говорить о тенденциях и перспективах, но похоже на то, что заметного изменения ситуации здесь пока не предвидится.

Как следует расценивать положение стран второй модели в целом? Общее для всех них в том, что они в принципе находятся в состоянии определенного равновесия, устойчивой стабильности. Экономика их если и не процветает, то во всяком случае вполне может обеспечить существование страны и народа. В регулярной помощи страны, развивающиеся по этой модели, не нуждаются, и даже есть определенные перспективы экономического роста. От стран первой, японской модели страны второй модели отделяет определенная дистанция, несмотря на то, что по доходу на душу населения некоторые нефтедобывающие страны (это относится не только к арабским монархиям и Ливии, но и, например, к Брунею) могут соперничать с той же Японией. Дело ведь не только и не столько в доходе, сколько во внутренней структуре, в динамичности самой модели. Существенна политическая стабильность большинства стран второй модели. Некоторое беспокойство может вызывать демографическая проблема, особенно ощутимая в Индии, крупнейшей из всех стран этой группы. Пока что успехи «зеленой революции» в Пенджабе и некоторых других районах, развивающихся по еврокапиталистическому образцу, позволяют компенсировать резкий рост населения, хотя миллионы все еще находятся в этой стране буквально на грани голода. Естественно, что при любом неблагоприятном повороте событий положение может резко ухудшиться.

И все-таки, при всех оговорках, положение стран, объединенных в рамках второй модели и функционирующих в условиях симбиоза, достаточно устойчиво. В ряде стран этой модели, как говорилось, намечается тенденция к преодолению ситуации симбиоза, к перерастанию симбиоза в синтез.

Модель третья, африканская

Для стран, объединенных в рамках этой модели – а они численно преобладают, да и по количеству населения, особенно с учетом темпов прироста, весомы, – типичны не столько развитие и тем более стабильность, сколько отставание и кризис. Именно здесь накал драматизма наиболее заметен и ситуация наименее перспективна. К странам этой модели относится подавляющее большинство африканских стран, некоторые страны исламского мира, в частности Афганистан и Бангладеш, а также другие бедные страны Азии, как Лаос, Камбоджа, Бирма и т.п.

Хотя в подавляющем большинстве этих стран еврокапиталистическая структура имеет весомые позиции в экономике, отсталая, а то и полупервобытная периферия здесь много более значима и практически задает тон. В строгом смысле слова применительно к странам этой мэдели тоже можно говорить о симбиозе, ибо сосуществование современного и традиционного секторов очевидно. Но если в странах второй модели симбиоз как феномен сопровождается внутренней устойчивостью и явной позитивной динамикой в сторону укрепления экономической базы и даже развития по направлению к будущему синтезу, то в странах третьей модели положение иное. Лишь немногие из них со временем и при благоприятном стечении обстоятельств имеют шансы передвинуться в ряды стран второй модели, т.е. добиться некоей внутренней устойчивости и самообеспечения. Для большинства же видится удел незавидный, во всяком случае в обозримой перспективе. Страны африканской модели в большинстве своем обречены на отставание, причем разрыв между ними и развитыми странами долго еще, видимо, будет только возрастать.

Причины этого очевидны: здесь и низкий исходный уровень развития, отсутствие либо слабость имеющегося религиозноцивилизационного фундамента, и скудость природных ресурсов, во всяком случае таких, которые, как нефть, могли бы легко приносить доход. Видимо, следует принять во внимание и некоторые другие факторы, сыгравшие свою негативную роль. Но сказанного вполне достаточно, чтобы уяснить ситуацию: перед нами феномен некомпенсируемого существования, неспособности к самообеспечению или, в ряде случаев, феномен полупервобытного комплекса, способного гарантировать существование на полупервобытном уровне. Речь, разумеется, не столько об уровне цивилизованности (в ряде стран, будь то Бангладеш или Бирма, этот уровень достаточно высок), сколько об уровне существования, уровне потребления.

Важно учесть и еще одно обстоятельство. Там, где такой уровень привычен и где феномен потребительства не слишком известен, как в Афганистане, экономические проблемы не очень остры – несмотря даже на внутренние междоусобицы. Хуже обстоит дело там, где демонстрационный эффект, т.е. связанное с законами капиталистического рынка энергичное стимулирование потребления, достиг внушительных размеров при невозможности обеспечить население теми товарами, которые в обилии на рынке и которые оно желало бы иметь. Драматический разрыв между желаемым и возможным рождает эффект иждивенчества, естественное стремление потреблять, не производя эквивалента. Частично такой разрыв покрывается за счет кредитов, но задолженность при этом растет угрожающими темпами, что рано или поздно приводит к прекращению кредитов и к еще более драматическому несоответствию между предложением свободного рынка и возможностями населения.