Игорь Гергенрёдер - Буколические сказы

• Название: Буколические сказы
• Автор: Игорь Гергенрёдер
• Издательство: Полиграфист
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-88568-90-6

---

Егерь понял так, что знахарь соврёт Гале — мне на рыбалку-де надо, — а сам к девкам: брод искать в сладкой речке меж кисельных бережков. Завидно стало человеку. Мученье такое, что стоит и правой ступнёй левую ногу чешет — скребёт отросшими ногтями и морщится. «Ты, — говорит, — помянула конную тягу, а и в самом-то деле: мне бы к знахарю конём моё горе везти, оно любого бабьего больше».

Тут она его узнала и рассказывает, кем знахарь оказался. Гость думает: «Силён шутить премудрый повеса! А и подфартило ему, что не попался мне на глаза. Уж я-то распознал бы обман, как сон девушки по подушке». Польстил себе эдак для поднятия духа. Галя дала ему штаны, какие оставил, когда к Пивной Пипени побежал. Надел он их и отправился с визитом к Разлучонскому.

Тот и Полинька наконались вволю, сидят в столовой, кушают малину со сливками. Эта гармония втрое добавила Егерю груза — на вислое-то горе. Снял он шляпу в учтивой манере и про себя: «Насколько умна моя идея — привлечь к охоте прелестницу! При таком ловце и самый крупный зверь ткнётся в узенький лаз».

Однако к хозяину обратился, как бы полушутя над собой. Ехал-де я сюда с важнейшей задачей, а пришёл к вам с пустяком. «Вы как человек утруждаемый, а не праздный, не сомневаетесь насчёт главного в празднике... Словом, зазвонил Иван Купала, а колокольня упала».

Разлучонский не забыл, что наказал сильный пол — на девять вёрст вокруг — вялой безгрешностью. Заклятие не могло влиять дольше получаса, и кто за это время провинился, уже заработал палкой прощенье. Только Егеря заедала память о слабости в грехе.

Барин ему: «Нам по силам опять — что упало — поднять. И с похмелья и в запой, колокольня, крепко стой!» Подите, говорит, к Гале Непьющей: у неё есть медовуха, для меня держала. Скажите: я велел, чтобы вы нарисовали ей сажей усы, навесили мочалку, будто это борода. Пусть и вашу шляпу наденет. Затем вы оба должны пить медовуху из двух бадей. Выпьете вы свою раньше — рассчитаю Галю. Удастся ей опередить — получит корову и восемь коз с козлом. Но обязана, оставаясь в шляпе, при усах и бороде, убедить вас, что она не мужик, а баба.

Гость откланялся. Помнил Артюхины слова, что если Галя выпьет и пекло внутри угасит, то допечёт мужика до смерти. «Мне ли, — сказал себе, — риска бояться, когда можно насчитать пять кораблей, на которых я плавал, а они потонули впоследствии».

Передал Гале условие — она остановила часы-ходики и слушает, как бьётся в голове тревожная дума. Казалось бы, если уже решено топиться, чего теперь мучить ум? Лишит барин работы — тогда тем более никуда, как в реку! «Но, — Галя мыслит, — люди станут указывать на место моей кончины: здесь утопилась Галя Непьющая. А другие скажут: какая же Непьющая, когда она перед смертью браги попила? Споры пойдут. Нет, память для раздоров оставлять нельзя».

Налила в две бадьи медовуху. «Сейчас, — Егерю говорит, — наскребу сажи». Надела его шляпу с пером, нарисовал он ей усы, нацепил мочалку-бороду. Пьют из бадей. Галя вылила в рот последнюю каплю, а ему осталось никак не менее трёх глотков. Встала она перед ним, пьяная да смелая. Порвала опояску, сбросила юбку; поворотилась боком, задом, другим боком. И снова стоит к нему лицом. «Потрудитесь, — говорит, — завести ходики. Ляжем на кровать тик-таки считать. Кто раньше собьётся, тому и думать, в чём он убедился».

У Егеря глаза нетрезвые. С печалью усадил её на постель, понудил полуприлечь поперёк кровати. Раздетый, встал меж её колен. «Возьми, — говорит, — гирьки в руки». Она исполнила. «Показала стрелка двенадцать?» — «Да». — «В этом убедились — в другом бы не убедиться». Галя: «В чём?» — «А в том, что коли часам бить — они и несчастный свой час пробьют, не собьются». Всхлипнул, будто толкнул дорогое в пропасть. «Пошли-ии!»

И вот уж оба в ударе: то-то удары часты — тугих гирек по сдобному. Но счёт вести — куда там! Хмель накатил.

Проснулись, слышат — настенные ходики: тик-так, тик-так... Егерь и скажи: «Позавидовали нам часы, сами побежали. Давай обгоним?» Наладились взвивать темп, щеголять здоровьем. «Уф, шесть есть!» А на часах — только полпятого утра.

Донеслось коровье мычанье, козы блеют. Егерь рассудил вслух: «Не скот ли обещанный пригнан? — подсунул ладонь под Галин окорочище. — Верил Разлучонский в твой успех!» Оделись и к воротам. Видят, в самом деле: знакомый работник, восемь коз, козёл и, вместо одной, — две коровы. Галя скорей ворота отворять, но работник охладил: «Погодь, погодь!» Объяснил Егерю: мне, мол, барин велели узнать такие ответы. Пила она? «Пила и прежде меня выпила». — «Другие задания превзошла?» — «Совершенно! В лучшем виде!» — «Коли так, — работник говорит, — то барская воля эдака! — и сообщает Гале: — Веди, значит, в хлев восемь голов коз, козла — одного, корову — одну». — «А вторую?» — «Тебе сколь было обещано?» — «Одна...»

Работник помолчал и поведал: «Ко всему тебе дали бы и вторую корову, если в ты вовсе отказалась бражку пить и участвовать».

Накрыла Галю и Егеря немая минута. Уж работник и корова из виду пропали, а баба всё взглядывает на мужчину — он в ответ вроде хочет руками развести... Наконец-то развёл; говорит: «Ты лишь начала узнавать, за что не дана вторая корова. Буду далее показывать — продешевила ты или, может, наш пот стоит табуна». Галя: «Дали бы хоть скотину обиходить». Он приосанился — до чего собою горд! Не только-де не ужарился в шкварку, но саму-то печь утомил печь!..

Как, однако ж, ни сытно у кумы в праздник, а недоимки и с полным брюхом помнятся. Минуло две-три страдных недели — наведался Егерь к Разлучонскому. Навряд ли, говорит, прощён мне долг — вас отыскать и отчитаться. Может, поехать вам всё-таки в столицу?

Разлучонский был с Полинькой. Она откинулась на спинку дивана, он сидел на подушках у её ножек, перебирал струны мандолины — учился играть. «Видите, — говорит гостю, — я нынче — само легкомыслие. А в Питере, считаете, — тяжелодумы?» — «Не поручусь». — «О! Так им легче лёгкого — нашу участь решить».

Егерь вежливо улыбнулся. Уходя, подумал: «И я ли бы не шутил, когда в не с меня спрос?» Идёт к Гале, вздыхает: что будет? «Ах! — сказал себе, — покамесь будет то, что ляжем пораньше. Вон она уже и перину взбивает». Легли до темноты, заснули перед зорькой. Петербург Егерю не приснился.

Но там его имя прозвучало в коридорах власти. Сановники подали царю бумагу: предлагаем послать таких-то чинов на розыск Разлучонского и нашего человека, который не выходит на связь.

Царь поглядел предложение, произнёс: «Если мои служащие очень в наградах зануждались, могу их наградить и без поездки в глухую периферию». Сановники перемигнулись. «Замечательно, ваше величество! Разрешите лишь ещё несколько имён внести...» Тут же и вставили свои имена в наградной список.

Говорят: «А какое будет указание касаемо вашего прежнего указа?» Император смотрит вопросительно. Они кладут перед ним доклад об исчезновении Разлучонского. На докладе царской рукой выведены две палочки и перечёркнуты поперёк. Сановники просят прощенья: смеем, дескать, напомнить, что ваше величество написали букву «Н» и тем обозначили: «Найти!»

У царя брови насупились. «Буква „Н“ означает: „Нет так нет!“ Что может быть яснее и проще?» Глубоко недовольный, окончил приём. Думает: «Ну не на кого опереться! Кругом непонимание, недомыслие — один шаг до неверности».

Неверность, судя масштабно, обеспечивали дома свиданий. Жена, к примеру, отправлялась в магазин за модной шляпкой, а оказывалась под вуалью в постели дома свиданий. Мужья бывали там немного реже, потому что должны были посещать ещё и другие дома. Так доморощенная ли идея вылилась в Октябрь и кровавую войну? Да или нет, но революция определила усмирение хижинам, полюбила дворцы, а из домов сколько повынесли мебели и носильных вещей?

Полинька больше не увидала разнообразия своих платьев, хотя кое-что и сберегла. В ту годину и стали её иронично звать Форсистой. Перепало ей претерпеть. Их с Разлучонским попросили из бельведера — ещё есть, кто помнит, как они шли по дороге. Галя Непьющая сказала прилюдно: «Повинится, что зажилил вторую корову, я его пущу жить». Егеря той порой с нею не было — опасаясь ЧК, пропадал где-то.

Барин, надо думать, не пришёл бы к Гале, даже затворись для него все остальные-прочие двери, щели. Но такое можно увидеть только в советском фильме. Вопреки киноискусству, хватало народа, который отрезал краюху хлеба Разлучонскому и пускал его ночевать.

Полиньке было тяжелее. По её красоте досталась ей вся прелесть мужского террора и свободных отношений. Как не убедиться, до чего точно сказал великий русский поэт: «Свобода идей значит главенство мудей». Благодаря добровольному началу Полинька избавлялась от насилия над ней, и в порядке поощрения её перевели с обычного пайка на усиленный. Такой же приносила Разлучонскому. Он неузнаваемо изменился как личность. Отдавая должное коллективу, сверял жизнь с поговоркой: «Август месяц — не май. Мне даёшь и другим дай».